ГЕРОИЧЕСКИЕ ПЕСНИ
164–166. ПЕСНИ ВРЕМЕН ПОКОРЕНИЯ КАВКАЗА
© Перевод Н. Гребнев
1. «Милые сестры, садитесь рядком…»
Милые сестры, садитесь рядком,
Чтобы немного хоть стало нам краше.
Милые сестры, мы вместе споем
Песню про время нелегкое наше.
Шапки с навесами на головах
Наших мужчин надевать заставляют,
Шинели, широкие им в плечах,
Силой на наших мужчин надевают
И в сапожищи на каблуках
Наших джигитов силком обувают.
«Пусть станут солдатами», — говорят
И нашим джигитам лбы забривают.
«Пусть станут солдатками», — говорят
И одинокими нас оставляют.
О нас говорят, как о длинных рублях,
Если только нас много бывает,
А если мы врозь, как о малых деньгах,
О нас говорят и цены нам не знают.
Тех, кто скакал на горячих конях,
Ловят, как барсов, в Сибирь отправляют,
Джигитов, которым неведом был страх,
Берут ни за что и в остроги сажают.
Сибирь, где и летом мороз да зима,
Пусть вовсе провалится, испепелится,
С высокой стеною царева тюрьма
Скорей пусть сгорит, пусть во прах превратится.
2. «Лучше бы в Грузии сабель стальных…»
Лучше бы в Грузии сабель стальных
Не украшали бы мордою волка, —
То, что достойно героев лихих,
Трус покупает и носит без толку.
Лучше не шили бы там из сукна
Женских платков, что и ночи темнее,
Ибо платок и плохая жена
Может купить и напялить на шею.
Если б нам помнить обычаи гор,
Если клинки бы в бою добывали,
Если платки бы за верность давали,
Только тогда наконец мы б узнали
Братьев отвагу и верность сестер.
3. «Пусть будут джигиты как на подбор…»
Пусть будут джигиты как на подбор,
Словно свинцовые пули литые,
Пусть будет много у них сестер,
Одна в одну, как цветы полевые.
В плохие ли, в светлые времена
Пусть братья с сестрами не разлучатся
И пусть достойные их имена
Недоброю славой не омрачатся.
В отчих горах, на равнинах родных
Пусть имена их не будут забыты,
Пусть не переводятся гости у них,
Добрые люди — певцы и джигиты.
И пусть, стоящие средь двора,
Будут их коновязи золотыми,
И пусть скакуны их будут лихими,
И будут подковы из серебра.
167. АЛЬБИКА И ЖАМАРЗА МАДИЕВЫ
© Перевод Н. Гребнев
Люди добрые, подходите,
В мою сторону слух обратите
И послушайте речь мою.
Так считается и считалось,
Что, кому воевать случалось,
Тот искусен в грозном бою.
* * *
С места восхода солнца
До места захода солнца
Белый царь-государь чуть свет
Офицеров, князей благородных,
Трону верных, себе угодных,
На великий скликал совет.
Офицеры совет вершили,
Сытно ели и много пили,
Говорили, пьяным-пьяны:
«Благородные мы дворяне,
Кто свершит кроме нас деянья
Те, что мы совершить должны?»
Долго ели они и пили,
О делах своих говорили.
Уморились и пить, и есть.
И явился к ним царь московский.
И вскочили они молодцовски,
Государю отдали честь.
И поведал им царь великий,
Мол, тоскует он по Альбике,
Хочет встретить ее скорей.
Что увидит у ней обнаженным,
То закроет златом червонным,
Не жалея казны своей.
«Вы скорее в горы идите.
Вы Альбику там отыщите,
Вместе с ней воротитесь назад.
И да будет вам помощь господня,
Ибо ведомо, что сегодня
Ускакал Жамарза, ее брат».
Радо воинство отличиться.
И рассвет не успел опуститься
На предгорье и воды реки,
Как аул, где жила Альбика,
Окружили ратью великой,
В три ряда засверкали штыки.
Встали старцы, чтоб помолиться,
И увидели, что творится,
И услышали звон штыков.
Старики судили-рядили,
Почему кольцом окружили
Их аул — девять тысяч дворов?
Подошли они не без страха
И сказали: «Ради аллаха,
Объясните нам, господа,
По какой по такой причине
Наш аул окружили ныне
Вы, нежданно придя сюда?»
«С государевой ратью великой
Мы за вашей пришли Альбикой.
Белый царь нас отправил в путь,
Ибо он — правитель законный —
Хочет златом покрыть червонным
Руки, плечи ее и грудь.
Вон штыков — как колосьев в поле,
Так что лучше по доброй воле
Вы отдайте, и мы увезем,
Помолившись господу богу,
Вашу девицу-недотрогу.
А не то весь аул сожжем».
Злой бедой омраченные старцы,
Сединой убеленные старцы
Поплелись по домам своим.
Шли они, и от горькой печали
Их обильные слезы стекали
По усам, бородам седым.
Старики в аул возвращались,
И гехинцы им повстречались.
Были ловки джигиты, сильны.
Были сабли их посеребренны
И стволы их ружей гранены,
Были резвыми скакуны.
И промолвили старцы чинно:
«Добрый день, удальцы Гехина.
Плачем мы от несметных бед.
Понаехали с ратью великой
Офицеры за нашей Альбикой».
Но джигиты молчали в ответ.
И с заботой своей несчастливой
Старцы к дому Альбики красивой
Подошли, постучались в дверь.
Смотрит девица — что за чудо?
Старцы к ней не стучались покуда
И к добру ль стучатся теперь?
И тогда закивали старцы.
«Мир тебе», — ей сказали старцы.
«Мир и вам, спасибо за честь.
Заходите, степенные люди.
Проходите, почтенные люди.
Не хотите ли пить и есть?»
«Глотки так пересохли наши,
Что не то что бузу из чаши,
Мы бы выпили горный поток.
И настолько изголодались,
Что сжевали, когда б попались,
Даже камни со дна и песок.
Но питье твое пить мы не будем, —
Продолжали почтенные люди. —
И не будем мы есть ничего,
Ибо кровью твой брат истекает
И на помощь сестру призывает,
Чтобы раны омыла его».
Встрепенулась и закричала,
Собираться Альбика стала.
Стан стянула платком головным
И сказала такое слово:
«О почтенные, я готова
Ехать в горы за братом своим.
О почтенные старцы седые,
Пусть скорей ваши кони лихие
Нас по тропам помчат туда,
Где лежит, как подбитый сокол,
Брат мой милый в траве высокой,
Где застала его беда».
И тогда по чьему-то слову
Подкатили карету цареву,
Разукрашенную серебром,
И Альбику в нее посадили,
Двери наглухо затворили,
На окошки шелк опустили,
Окружили тройным кольцом.
В путь карета царя пустилась.
И тогда-то, что с ней случилось,
Всё Альбика вдруг поняла.
«Что же вы, удальцы Гехина,
Мне даете гибнуть безвинно? —
Закричала она со зла.—
Вы украдкой меня встречали,
Речью сладкою обольщали.
Неужели все ваши слова,
Ваши клятвы все и присловья,
Как досужие сплетни вдовьи,
Позабылись, родясь едва?
Этот край, где меня обманули,
Пусть свинцовые вражьи пули
Поливают, как дождь весной.
Я ж на верную смерть отправляюсь,
Слава богу, тем утешаюсь,
Что не ранен мой брат родной».
В этот час Жамарза невредимый
Возвратился в свой дом родимый.
«Эй, Альбика! — кликнул сестру. —
Табуны я гнал, уморился,
И скакун мой разгорячился.
Поводи его по двору».
Жамарзе навстречу седая
Тетка бедная, причитая,
Вышла, полуслепа, стара.
Закричал Жамарза: «Что случилось,
Ты мне, тетка, скажи на милость?
Где родная моя сестра?»
«Я за вас умереть мечтала, —
Тетка старая отвечала,
Утирая потоки слез, —
Но сестру твою царь московский
В серебрёной своей повозке
На потеху себе увез».
И ловчей сизаря лесного,
Что слетает с сука кривого,
Жамарза на коня лихого,
Не помедлив, прыгнул с крыльца,
За любимой сестрой в тревоге
Поскакал по царской дороге,
Не щадя своего жеребца.
Полетел Жамарза, как птица,
Видит: даль впереди пылится.
Слышит: плачет его сестра.
За каретою он рванулся
И девичьей спины коснулся
Кнутовищем из серебра.
«Не пугайся, моя сестрица.
Бог поможет, беды не случится.
Распадется черная мгла.
Верен мне мой скакун горячий.
Я догнал тебя, это значит —
Смерть врагов твоих догнала.
Ой, сестра моя, бог поможет,
Нас он не обречет, быть может,
Ни на гибель, ни на позор.
Не изменит мне дух мой ратный,
И послужит кинжал булатный,
Как служил мне он до сих пор».
«Жамарза, — сестра отвечала, —
Кровью не обагряй кинжала.
У меня ты — единственный брат.
Коль беда случится с тобою,
Буду я совсем сиротою.
Лучше ты возвращайся назад.
Кровь кипит в твоих жилах горячих,
Но, кто знает: нынче удача
Суждена ль тебе, Жамарза?
Может быть, после битвы бесплодной
Станет кровь в твоих жилах холодной
И погаснут твои глаза.
Пленных девушек — я слыхала —
У царя в столице немало.
Укради, Жамарза, одну
И красавицу молодую
На сестру обменяй родную,
Что томиться будет в плену».
«Не купец я, чтоб торговаться.
Мне, сестра, подобает драться.
Вслед не зря скакал за тобой».
Он промолвил такое слово
И с коня своего лихого
Спрыгнул наземь и начал бой.