Несколько раз я ходила в супермаркет, но оставила это занятие, потому что прогуливалась там по проходам бесцельно. Там меня окружало слишком много людей и было так шумно, что я не могла вспомнить, что нам нужно. «Яйца, нам, должно быть, нужны яйца». Была такая постоянная шутка у Стюарта и Брайана, что я в течение месяца купила больше яиц, кетчупа и сахара, чем мы можем съесть за три года. И мы очень часто ели яичницу-болтунью.

Я думала, что хуже уже быть не может, но оказалось, может: я потеряла работу.

Мистер Мэрфи позвал меня в свой кабинет в конце особенно тяжелой недели.

– Андреа, все в порядке?

– Да, Боб, конечно, у меня все в порядке. – Я нервничала, пытаясь собрать свои мысли. Я не спала предыдущую ночь после ссоры со Стюартом, но что-то подсказывало мне, что я должна «быть на коне» во время этого разговора. – Почему ты спрашиваешь?

– А дома?

– Конечно. В чем проблема, Боб?

– Ты знаешь, как я не люблю совать нос в чужие дела, но я видел тебя недавно и еще больше обеспокоился. Качество твоей работы ухудшилось за последние несколько месяцев, ты допускаешь ошибки, а коллеги тебя прикрывают. Если откровенно, то твоя работа стала неприемлемой.

«Не сдерживайся, Боб, только скажи мне все прямо», – с горечью подумала я.

– У нас будут реорганизация и сокращение, так что твое место будет сокращено. Джойс будет работать полный день, и нам больше не нужен секретарь на полдня. Я надеялся, что ты закончишь курсы и мы сможем перевести тебя юрисконсультом. Билл Гловер ждал, сколько мог, но потом нанял кого-то, чтобы заполнить эту брешь. Ты была хорошим работником, и я не хочу терять тебя, но, если честно, ты должна привести в порядок свою личную жизнь. Как ты думаешь, чем я мог бы помочь?

Я онемела, потрясенная, и не смогла ответить ему. Боб пожал плечами.

– Ты можешь работать до конца следующей недели, если хочешь, а мы подготовим месячное жалованье, пока ты придешь в себя, Андреа… – добавил он при виде слез, катящихся по моим щекам. – Мы долгое время были друзьями. Я хочу, чтобы ты позволила мне помочь…

Неловко поднявшись с кожаного ложа, которое в его офисе использовалось в качестве стула для клиентов, я заковыляла к двери, теребя карман юбки:

– Нет, Боб, ты ничего не можешь сделать, но спасибо.

Я медленно закрыла за собой дверь. Я должна была держать себя под контролем, пока весь офис не обнаружил, что произошло, но при виде бледных, потрясенных лиц я, истерически плача, побежала в дамскую комнату.

«О, мой Бог, – думала я, – меня уволили». Я не могла в это поверить, а Стюарт будет просто шокирован. Что я собиралась сказать Стюарту? Он будет зол и расстроен, и я выслушаю лекцию об ответственности. Я сразу ушла с работы, планируя вернуться в субботу, чтобы забрать свои вещи.

Стюарт был чудесен. Он, конечно, расстроился, но не читал нотаций. Вместо этого он обнял меня и позволил выплакаться, и я была удивлена комфортом, который при этом испытала.

– Не беспокойся об этом, дорогая. Ты сможешь найти работу лучше, если захочешь. Но это хороший повод сделать перерыв, преодолеть все, что бы тебя ни терзало… Ты могла бы подумать о терапии.

Он не достиг ничего больше.

– Так ты думаешь, что я сошла с ума? Меня нужно лечить? Спасибо за доверие, Стюарт!

Я отвернулась от него и пошла на кухню за чашкой чая, выпив вместо этого стакан вина, а потом ушла с глаз долой, чтобы одиноко сидеть в темноте с тяжелыми мыслями.

Глава 25

Весна пролетела незаметно, и также незаметно закончился первый год учебы Келли в колледже. У нее опять была летняя работа во «Вкусном угощении», но без Фила она ненавидела ее. Она проводила все свое свободное время с ним или болтая по телефону с кем-нибудь из своих подружек.

Долгий юношеский хоккейный сезон, в конце концов, закончился, и Брайан нашел другие занятия, чтобы заполнить свое время, или проводил долгие часы перед экраном телевизора, играя в электронные игры. Он был очень популярным среди девочек, если только телефонные звонки, которых он избегал, могли служить показателем этого.

– Мама, скажи, что я занят, меня нельзя беспокоить, я сплю, ну, что-нибудь, пожалуйста, – упрашивал он, когда они звонили.

Его интересовала другая миленькая юная девочка, но ей он звонил тайно, из своей комнаты.

Служебная необходимость заставляла Стюарта бывать в таких местах, куда он раньше никогда не ездил. Он упоминал поездки в Нью-Орлеан и в Топику, несколько визитов в Чикаго. В этом не было ничего особенного: его компания проводила аудиторские проверки во многих других компаниях. Как вице-президент, он обычно не привлекался к повседневной работе, но встречался с представителями этих фирм, укрепляя взаимоотношения и создавая новые связи.

Кроме того, что это был город Дженис, Чикаго – важный центр бизнеса, и не было никаких причин для того, чтобы его поездки туда как-то выделялись в моей памяти. Возможно, он говорил мне, что встречал Дженис в Чикаго в одну из своих поездок. Он был знаком с Дженис и Майком, и меня не удивило бы, если бы он имел контакт с ними. Если я и знала это, то это знание запало в глубину моей памяти и немедленно потерялось.

Если Стюарт был одинок или несчастлив, то я этого не замечала. Возможно, время тянулось медленно для него; для меня же сезон просто пролетел. Весна перешла в лето без существенных поправок или изменений в нашей жизни. Я стирала, гладила, возилась в саду, убирала дом и ждала. Моя жизнь измерялась встречами с Ричардом, а время между ними представлялось мне пустырем из жарких и душных дней.

Ричард и я лежали спокойно, обнявшись, наслаждаясь отблесками той близости, какую мы испытали только что. За эти месяцы мы выработали некоторый образец. У нас было наше место – старая гостиница по дороге к океану, в пяти милях от города, и она уже стала казаться нам домом. Деревенское убранство, изящные обои, на стенах гравюры в красивых рамах, занавески, красивый вид – чудесная гостиница. Это вовсе не жалкое, захудалое место встречи тайных любовников, которые показывают в кинофильмах и которые запечатлелись в моей памяти не иначе как залитые красными отблесками сверкающих неоновых букв, мелькающих за грязным окном. Здесь у нас были чистые белые полотенца, свежий запах выстиранных простыней, прелестный вид.

Оглядываясь назад, я ненавижу весь этот период времени, предпочитая вернуть обратно наивную непосредственность и непринужденность нашей первой встречи в парке. Теперь мы заранее договаривались о встречах и принимали меры предосторожности. Только при полном отсутствии фантазии наши тщательно спланированные любовные свидания в красивых отелях могли считаться импульсивными: эти встречи были заранее обдуманными и бесчестными, но когда я была с Ричардом, то забывала все это, вновь радуясь тому, что обрела его опять, оставляя свой грех «на потом», когда буду одна.

В этот июльский день он якобы назначил встречу с партнером по бизнесу. Подразумевалось, что встреча закончится поздно днем и ему не нужно будет возвращаться в офис. Я не работала, конечно, и была свободна. Нечасто мы могли проводить вместе так много времени, и мы упивались этим.

По дороге я остановилась у маленького деревенского магазина и выбрала кое-что для романтического пикника на двоих. Французские булочки, кусок паштета с перцем, маленький кусочек сыра, кисть винограда – прекрасное дополнение к бутылке холодного шампанского, которое купил он и которое мы пили из тяжелых пластиковых стаканов из ванной комнаты.

Страсть утихла на время, мы лениво кормили друг друга виноградом и говорили о своей жизни.

– Каким ты стал теперь, когда так вырос? – спросила я.

Ричард засмеялся, но я оставалась серьезной, надеясь все же узнать, каким человеком он стал.

Он пристально посмотрел вдаль, приводя в порядок свои мысли, и я увидела, как его глаза из теплых и карих превратились в холодные и матовые. Очень знакомое превращение: оно создавало иллюзию того, что мы не расставались всю жизнь.