– В конце января в Андовере, – сказал он, – у них будет три игры: в субботу утром, затем вечером и ранним утром в воскресенье. Мы можем найти, чем заняться в течение дня, и останемся там до вечера. Что ты об этом думаешь?

– Позволь мне еще подумать об этом, Стюарт. – Я старалась выиграть время. – Андовер в январе не соблазняет.

Мне представилось, как мы со Стюартом болтаемся по Андоверу и натыкаемся на Ричарда с женой на прогулке или в ресторане. Как забавно!

Я толкнула назад откидное сиденье, собираясь поспать по дороге домой, и подумала о несчастливом повороте событий, который, казалось, должен произойти. Впервые в жизни я умышленно солгала Стюарту, и в каком-то смысле я поступила предательски по отношению к своей подруге Элен. И хотя мне нравились хоккейные турниры и время, которое мы проводили там с друзьями, я не могла сталкиваться со своим тайным возлюбленным в присутствии семьи. Я определенно не поеду в Андовер в январе.

Никогда в своих самых необузданных фантазиях не могла я представить, что такое могло со мной случиться. Этому виной не наш брак: Стюарт любил меня, доверял мне, и до нынешнего момента у него не было причин сомневаться в этом доверии, но, лишь столкнувшись с искушением, я уже лгала и сочиняла истории. Что за человек делал это? «Стюарт, – размышляла я, – ты живешь с женщиной, которая обманывает тебя, и, я надеюсь, что ты никогда не узнаешь, насколько я лжива». О, Боже, что происходит?

Появился Ричард, протягивающий ко мне руки из далекого-далекого прошлого, с гипнотическим влиянием на меня, которое ослабляло узлы, связывающие меня и Стюарта. Возникла надежда на большое счастье, какое я считала для себя уже невозможным в этой жизни, и у меня не было сил повернуться к нему спиной. Пока я оставалась спокойной и искренней в своих рассказах, у Стюарта не было способа выяснить истину. Или двое моих чудесных детей. Я вдруг представила их разочарование, презрение и отвращение в их глазах.

– Андреа! Проснись, дорогая.

Я протерла глаза, пытаясь стереть эту сцену из своего воображения. В это время три пожарные машины обогнали нас, и их сирены все еще завывали в ночи.

Стюарт взял мою руку:

– Ты задумалась, теперь у тебя все в порядке?

– Да, все хорошо.

Снова те же старые вопросы закружились в моей голове, и, хотя я готова была на них ответить, мне не хотелось их слушать. Я понимаю, что должна остановиться, но, пока никто ничего не знал, можно было продолжать. Я не хотела останавливаться, я не хотела больше думать об этом. Чувства проведут меня через эти дни и ночи, и я буду жить, потому что у меня есть надежда, что все закончится хорошо.

Двумя неделями позже, в холодный дождливый вторник в декабре – мрачный день, но наиболее подходящий для людей, находящихся в глубокой депрессии, – я обнаружила, что нахожусь одна в машине и в очень подавленном состоянии. Я ехала, а хлопающий ритм «дворников» отстукивал два слова: «Ричард, Стюарт, Ри-чард, Стю-арт». Я размышляла и удивлялась в течение недель и месяцев, и меня тошнило от вопросов, по кругу ходивших в моей голове, я страдала от сильнейших в моей жизни головных болей. «Стю-арт, Ри-чард». Прошлое и настоящее смешивались воедино. Те линии, которые обычно разделяли этих двоих, почти стерлись. Я не могла найти себе места, мой разум превратился в гобелен, сотканный из кусочков крутящихся образов, создающих невозможные сценарии. «Ричард, Стюарт».

Иногда я мечтала, представляя, что Ричард, Стюарт и я – близкие друзья, вполне довольные обществом друг друга. Черт побери, зачем останавливаться на этом: мы все мирные, рассудительные люди – его жена тоже должна быть здесь. Или я видела себя и Стюарта на прогулке, как мы натыкаемся на Ричарда, любезно болтаем, как друзья… Дура!

Иногда я была счастлива, и мое сердце взмывало к облакам, как птица. А иногда несчастна, и тогда я погружалась в комплекс вины, испытывая омерзение к себе, подлой обманщице. Иногда я была спокойна, а иногда хотела умереть.

Сегодня, мчась по автостраде и уже опаздывая на прием к дантисту из-за движения транспорта, я хладнокровно увидела абсолютную тщетность этого романа, и хотела бы я знать, сколько времени пройдет до того, как Стюарт обо всем узнает. Или до того, как кто-нибудь увидит меня и Ричарда вместе и задаст вопросы, или пока я сойду с ума. Потерявшись в мыслях, я не обратила внимание на дорогу и пропустила свой поворот.

Теперь представилась сцена в приемной дантиста, где секретарша, раздраженная из-за того, что я нарушила ее распорядок, будет вызывать других пациентов впереди меня. Я проведу остаток дня в этом душном месте. Я почувствовала приближение головной боли и решила не ехать. Я позвоню и откажусь. Нет, я уже отменяла свой последний визит, чтобы провести время с Ричардом, так что сейчас я действительно должна поехать.

Пока эти совершенно глупые дебаты происходили в моей голове я почувствовала горячие слезы, стремительно льющиеся по моему лицу, и быстро, насколько позволяло движение, свернула на аварийную дорогу, истерически смеясь над уместностью этого названия. Аварийная дорога. Через некоторое время я окончательно остановила машину. Я была совершенно не в себе, рыдая и смеясь одновременно, пока слезы не одержали победу, а я уронила голову на руль, долго и громко рыдая от горя и отчаяния.

Я выплакала слезы и, когда посмотрела через забрызганное дождем ветровое стекло, мне пришло в голову, что это определенно некоторая разновидность аварии. Я должна получить помощь, поговорить с кем-нибудь, и я смогла представить только одного человека, с которым хотела бы поделиться. Я почувствовала облегчение, когда завела машину и поехала обратно к дому, доведенная до отчаяния и готовая высказать все, что накопилось, Элен, моей подруге.

Бог был со мной, и она была дома. Бесцеремонно вторгаясь, я упала на стул, посмотрела на ее заботливое лицо и ударилась в слезы.

– О, Элен, я не знаю, что со мной происходит! – сокрушалась я после того, как изложила ей некоторую часть своей истории. – Я хочу Ричарда, я хочу его больше всего на свете, но я не могу себе представить, как можно обманывать Стюарта. Я умышленно солгала ему тогда, и с тех пор меня мучают кошмары. О, Боже, если он узнает, это может убить его!

– Почему он должен узнать? – спокойно спросила Элен.

Я уставилась на нее, ошеломленная этими словами.

– Андреа, ты годами жаловалась, что тебе надоел Стюарт. Каждый хочет волнений в своей жизни, какую-то причину, чтобы с радостью встречать каждый новый день. Если Стюарт не дает тебе такой возможности, а ты нашла кого-то, кто делает это, то иди за ним.

Это было непонятно. От Элен я готова была услышать наставления, лекцию о том, как это все нелепо, совет, как выйти из этого затруднительного положения, материнский совет, но Элен – не моя мать.

– В твои планы входит бросить Стюарта? Расторгнуть ваш брак, уйти к этому, другому?

– Нет, даже в дальней перспективе, – ответила я, не зная, правда это или нет.

– Из-за этих поездок Стюарта я знаю, как ты одинока, когда он отсутствует три или четыре ночи подряд. – Элен, должно быть, увидела изумление в моих глазах и сделала паузу: – Серьезно, Андреа, Я думаю, это тебе и нужно. Бери все, что можешь, пока есть такая возможность. Это даст тебе немного тепла в одинокие ночи, когда Стюарта нет рядом, или когда ты постареешь.

Более чем изумительно. Теперь я была в ужасе, и он отразился на моем лице.

– Элен, это совсем не то, что я от тебя ожидала. Я думала, что ты отговоришь меня.

– Но это то, чего ты действительно хочешь, не правда ли? Иметь любовную связь. Тебя беспокоит только то, что об этом узнает Стюарт и обидится. Как Стюарт может обидеться, если он не знает? И как он узнает, если ты не скажешь ему?

«Элен, должно быть, добавила что-то в мой кофе, – подумала я. – Она вынуждена растолковать мне мою глупость».