Поэтому ему надо было заставить ее уехать из Серебряной Долины. У нее уже все собрано, и вскоре она будет уже на пути в Филадельфию… вернется туда, где ее место.

– Завтра я уезжаю, – торжественно объявил он, все еще не отходя в сторону. Он скрестил на груди руки и преградил ей дорогу.

Рената улыбнулась. Это была настоящая улыбка, а не растягивание губ, которое он наблюдал последнее время, когда она пыталась вести себя так, словно ее не беспокоят его загадки, а щеки вспыхнули нежным розовым румянцем.

– Завтра? В самом деле?

– В самом деле, – ответил Джейк, отходя в сторону и давая ей дорогу. Она прошла мимо него и направилась в дом. – Как только я доставлю вас на платформу.

– Я никуда не еду. – Рената повернулась к нему. Все движения ее были очень грациозны, а от ее рыжеватых волос, золотисто-желтого платья и молочно-белой кожи исходило сияние.

– Нет, едете. Вы едете домой.

– Конечно же, нет, – настаивала Рената. Джейк замялся. Они могут простоять здесь весь день и так и не закончить эти бесконечные препирательства.

– Если надо помочь вам собраться и погрузить ваши сундуки в повозку, я это для вас сделаю. – Он отвернулся от нее, и ей не удалось ему ответить. Она доверяла ему, это хорошо. Он вышел за дверь и быстро широкими шагами удалился.

Рената стояла посреди гостиной. Впервые в жизни она не находила слов. Домой. Но она не может ехать домой. Еще не время!

Потом Джейк появился в дверях, с угрюмым видом вошел в комнату, тихо выругавшись, притянул ее к себе и поцеловал.

Это не был поцелуй в щечку, какими он награждал ее, когда к ней приходили гости. Этот поцелуй замкнул его губы на ее розовых лепестках, он так сильно прижал ее к своей груди, что она едва могла дышать.

Рената выронила ломоть хлеба и стала отбиваться от пленивших ее рук Джейка. Они напоминали крепкие стальные канаты. Жар его тела окутал ее, сердце громко билось в груди. Рот его был жесткий, настойчивый, а руки – неподатливые, как сам Джейк.

И тут что-то изменилось. Он все еще держал ее, но уже не так крепко. Он все так же целовал ее, но и губы его смягчились. Он осторожно приблизился к ней, раздвинул ее губки и прикоснулся к ее язычку.

Рената перестала трепетать. Это было чуждое, но отнюдь не неприятное ощущение – где-то в глубине желудка, хотя ей казалось, что оно ширится в глубине ее души. «Значит, вот что испытываешь от нормального поцелуя», – подумала она, обняв Джейка за талию и прижимая ладони к его спине. Кожа его была теплая, жесткая, и в то же время шелковистая.

Ей казалось, что она растворяется в его объятиях и не устоит на ногах, если он перестанет держать ее. Он протолкнул язык ей между губ, и она сама раскрыла их, принимая его дар: огонь, пламя, сжигавшие ее, сбегавшие по спине. Мощной рукой он гладил ей затылок, а потом погрузил пальцы в волосы. При этом у него вырвался тихий стон.

Они оба услышали звуки шагов чьих-то обутых в башмаки ног, и Рената отскочила в сторону, как только Джейк отпустил ее. Его синие глаза смотрели как-то странно, он так же, как и она, не понимал, что случилось.

В дверях стоял Лестер Паттон. Лицо его было красным, как спелая клубника. Шляпу он держал в руках. Со времени их первой встречи, когда он хотел забрать Джейка, Рената несколько раз видела Лестера, и он всегда был уважителен и вежлив. При этом он каким-то образом умел сохранять неизменным слой пыли и грязи.

– Я привез повозку, как вы просили, Джейк, – сказал он, не поднимая глаз от пола. – Вы уверены, что не хотите, чтобы я правил…

– Я сам справлюсь, – холодно произнес Джейк.

– Мне будет так неприятно видеть, что вы уезжаете, мисс Паркхерст. – Глаза Лестера были устремлены то ли на пол, то ли на кончик его пыльного башмака.

Рената уставилась на Джейка. Вот его очередное представление! Он видел, что приближается Лестер, поэтому он вошел в дом и поцеловал ее. Ее злило, что она наслаждалась его поцелуем, Джейк Вулф может гордиться собой!

И прежде чем она успела обдумать, что делать, она ударила его со всей силой, на которую была способна. Она раньше никогда никому не давала пощечину, да ее никогда и не выводили из себя. Ладони ее словно опалило ожогом, они покраснели. На его щеке вспыхнуло красное пятно.

Звук удара заставил Лестера вскинуть голову. Он почти боялся… ее? За нее? Рената знала, что Джейка считают опасным и непредсказуемым человеком… он был не из тех, с кем можно шутить. Но она его не боялась. Этот человек мог заставить ее забыться в его поцелуях, а мгновение спустя привести ее в ярость. Это были незнакомые Ренате чувства.

– Я никуда не еду, мистер Паттон, – спокойно сказала она. – По крайней мере, пока я не увижу Мелани. – Она понимала, что никогда не найдет себе мужа в Серебряной Долине. И Джейк приложил к этому руку. Но она не позволит ему выжить ее из городка! Ей почти двадцать лет, и она уже порядком устала от советов, что ей делать!

– Нет, вы едете, – глухим, зловещим голосом сказал Джейк.

– Нет, не еду! – выпалила Рената.

– Едете…

Рената топнула ногой… и как только сделала это, поняла, что это – детский жест.

Джейк просто смотрел на нее, приподняв бровь. Она была так похожа на девочку-задаваку!

Он отвернулся от нее, и Лестер Паттон быстро отошел от проема двери, с облегчением отметив, что оказался в стороне их небольшой ссоры.

ГЛАВА 7

Рената упаковала свои сундуки, поскольку Джейк грозился оставить все ее вещи здесь, если она сама не соберется. Она была одета в муслиновый дорожный костюм абрикосового цвета. В этом наряде ее молочная кожа светилась. Рената вскарабкалась на сиденье повозки, потому что он опять же пригрозил зашвырнуть ее туда вместе с сундуками, если она не усядется сама. Это было долгое мучительное утро для них обоих.

Джейк ехал молча, внешне спокойный, но внутри у него все бушевало. Неведомые до сих пор чувства переполняли его: ненависть, страх, печаль, надежды на счастье… любовь. Джейку не много выпало любви в жизни, но он знал, что она делает людей слабыми, так же, как и другие переживания, которые он отвергал. Но всякий раз, когда он смотрел на Ренату Марию Паркхерст, он чувствовал, как его давно похороненные чувства рвутся наружу.

Но в этом совершенно не было смысла. Она олицетворяла собой все, что он больше всего ненавидел в женщинах: была тщеславна, хороша собой, глупа, в общем – городская болтливая девчонка.

И единственный способ удержать ситуацию в руках – отправить ее из Серебряной Долины, и как можно дальше.

Удивительно, но его невольная пассажирка хранила молчание. Джейк следил за дорогой и не оглядывался, даже когда чувствовал, что она смотрит на него. Это было неуютное ощущение, но он знал, когда она смотрела на него… он почти догадывался, о чем она думает.

– Почему вы так оделись? – резко спросила она, словно до нее только что дошло, в чем он одет. На Джейке были тесные кожаные штаны с бахромой и такая же кожаная рубашка, украшенная – тут она наклонилась поближе, чтобы убедиться, что не ошибается, а потом быстро отодвинулась, увидев, что права, – острыми зубами какого-то мелкого животного. Поверх длинной рубашки Джейк надел украшенный бисером пояс. На бедре его висел зловещего вида нож. Он даже повязал лоб расшитой лентой, закрепив ее узлом на затылке, и был в этом костюме похож на дикого индейца.

– Я всегда так одеваюсь, когда еду в город, – просто ответил он, не глядя на нее.

– Почему? – допытывалась она.

– Потому что от меня этого ждут.

Рената глубоко вздохнула: услышав горечь в его голосе, она утратила немного своей злости.

– Ради Бога, Джейк. От вас этого ждут? Вы считаете себя обязанным разыгрывать дикаря потому, что город ждет от вас этого? – Она покачала головой. – Гораздо забавнее давать людям то, что они меньше всего от тебя ждут.

– Это как раз то, что вы делаете?

Рената собиралась серьезно ответить на его вопрос, несмотря на то, что он довольно цинично задал его.