Мы отделались легким испугом и небольшими царапинами. Но самое интересное во всей этой ситуации было то, что на станции техобслуживания, куда нас доставила аварийная служба, механик после осмотра машины так и не нашел ни одной неисправности — машина, хоть и немного побитая, была в совершеннейшем порядке. Боюсь, что он так и не поверил моему рассказу, хотя я и рассказал ему чистую правду.

Дома я налил себе стакан джина, проглотил его, совершенно не почувствовав вкуса, и рухнул на диван, Лео с легким полу вздохом опустился рядом на ковер.

Господи, да что же это такое происходит, что за наваждение? Жизнь моя, еще недавно такая спокойная и размеренная, вдруг так резко, без всякого на то основания, изменилась. Так жалея самого себя, я незаметно погрузился в сон.

Поздней ночью опять вырвал из сна меня проклятый телефонный звонок. В ответ на гробовую тишину я ругнулся, выдернул вилку телефона из розетки и опять уснул.

И пришли ко мне сны.

ПОСВЯЩЕНИЕ

И вот я снова в городе, привычно шагаю под таким уже знакомым хмурым ненастным, чужим небом. Еще никогда я не видел здесь солнца, только тусклый сумеречный свет. Кстати, ночь я здесь тоже не встречал: или я попадаю сюда в одно и то же время, или дня и ночи на этой планете просто нет. Такая себе вот планета вечных сумерек.

Впереди чуть слышно цокают по старой выщербленной мостовой когти Лео.

Ветер развивает полы моего плаща, треплет ими, превращая в черные трепещущие крылья, приглаживает шерсть на моем четвероногом друге и от этого его длинная узкая морда еще более вытягивается. Пахнет плесенью, запустением и еще чем-то совершенно чужим и незнакомым. Нас окружают запахи седой древности.

Тишина, нигде ни души, только хмурое давящее небо, знакомые развалины, привычная уже дорога, и все тот же внимательный сопровождающий взгляд. Мы спешим куда-то, куда — я не знаю, но у Лео определенно есть какая-то цель, я это отчетливо чувствую. И мне приходится только следовать за ним.

Дорога опять выводит нас на уже знакомую огромную площадь. Давящая тишина здесь становится еще более оглушительной и неприятной, а чувство заброшенности и одиночества еще более острым. Я чувствую себя маленькой букашкой, которую кто-то огромный, требовательный и беспощадный в своем решении, рассматривает на своей ладони. И я не знаю, нравлюсь ли я ему или нет. Я понимаю, что приближается решающий, поворотный момент в моей жизни и от этого мне становится еще тоскливее и тревожней. Хочется спрятаться поглубже внутри самого себя и не выходить наружу, где меня, я в этом совершенно был уверен, ждали, мягко говоря, очень неприятные вещи.

Из ступора меня выводит прикосновение теплого языка Лео к моей руке.

Он пытается ободрить меня и опять ведет за собой. Я целиком и полностью доверяю ему, это мой верный друг навсегда.

Мы идем дальше по гигантской площади, по ее огромным растрескавшимся плитам, но не к центру, как я вначале ожидал, а вбок, туда, где между невысокими, удивительно непривычной формы домами, виден проход. Лео смело ныряет в него, и мне приходится следовать за ним. Расстояние между домами очень узкое и иногда приходится почти протискиваться. Неожиданно Лео останавливается, садится и выжидающе смотрит на меня. Я тоже останавливаюсь перед узким, вытянутым как-то нелепо вверх, домом. Старая, сделанная из неизвестного мне дерева, дверь со странно изогнутой ручкой, по бокам — на постаментах охраняющие ее спящие странные монстры. Это удивительно, такого я еще здесь не видел. Я делаю глубокий вдох и решительно толкаю ее. Она на удивление легко, без малейшего усилия открывается. Передо мной в полумраке виднеется узкая лестница, я начинаю подниматься, Лео цокотит за мной. Мы поднимаемся по лестнице вверх, пока не останавливаемся перед темной дверью. Эта дверь уже совершенно не такая, как внизу, она не принадлежит этому обветшалому миру, ее замысловатая деревянная резьба сияет новым лаком.

Я протягиваю руку, касаясь ее, и неожиданно вместо деревянной поверхности ощущаю металл. Совершенно неожиданно от моего прикосновения к двери по ней от центра к краям пробегают ослепительные голубые сполохи, и дверь, еще недавно такая массивная и монолитная, истончается и исчезает.

Чудеса, да и только.

Я делаю шаг вперед и оказываюсь в небольшой уютной комнате. В ней никого нет, но я не могу отделаться от ощущения, что буквально за минуту до моего прихода здесь кто-то был, на всем лежит его тень. Я ясно вижу следы его пребывания здесь. В углу комнаты стоит грубо вырезанный простой деревянный посох. Я касаюсь его — посох не тяжелый и не легкий, а как раз такой, какой нужен путнику в долгом странствии, он удобно лежит в руке. От долгого использования его рукоятка отполирована и тускло блестит в неярком свете. Когда-то легкий и светлый, а теперь потемневший, пропитавшийся дымом многих костров и припавший пылью сотен дорог. Старое доброе земное дерево, ты верой и правдой служило тому, кто нес тебя в своей руке по крутым горным тропам, пыльным дорогам и непролазным чащам, оберегало своего хозяина от непрошеных гостей.

Я провожу пальцами по его отполированной и кое-где жестоко поцарапанной древесине и осторожно ставлю на место — ты не мой, жди своего странника.

На высоком стуле висит грязная холщовая сумка, а на самом стуле небрежно брошена сотканная из грубого полотна одежда. Она вся в пятнах. Я подхожу ближе, беру ее в руки. Старое грязное полотно, почти рубище, все покрытое пятнами.

Я приглядываюсь и вижу, что большинство пятен от крови — да, непросто кому-то было добраться сюда, тяжела и терниста была его дорога.

Я беру в руки сумку, внутри что-то есть. Запускаю внутрь руку и вытаскиваю на свет старую металлическую чашу. Желтый металл тускло отсвечивает. На дне чаши засохшая бурая корочка, я принюхиваюсь и ощущаю едва слышный аромат вина. Чем-то удивительно знакомым веет от всего этого, я чувствую, что я должен знать этого человека, но его образ все время ускользает от меня. Дохнув на чашу, я протираю ее, по ее бокам видна незатейливая вязь: похоже и на узор, и на древние письмена. Я ставлю чашу на небольшой стол и оглядываюсь — посередине комнаты сидит Лео и внимательно наблюдает за мной, у противоположной стены стоит старая скамья, а за ней в стене, в самом темном углу комнаты видна еще одна небольшая дверь, которую я поначалу не заметил. Я подхожу, открываю ее и оказываюсь в маленькой комнате. Она совершенно пуста, только в самом ее центре на небольшом постаменте стоит такой неуместный здесь, в этом месте, куб молочно-белого цвета. Лео подталкивает меня носом к этому кубу. Я подхожу и непроизвольно касаюсь руками его стенок — повторяется тот же фокус, что и с дверью — опять голубые сполохи, стенки куба истаивают, и передо мной лежит уже совсем удивительное здесь, в этом мире, творение. Я не верю своим глазам, но они меня не подводят — передо мной во всем своем великолепии лежит сверкающая корона древних королей. По крайней мере, таковым этот странный предмет выглядит.

Я наклоняюсь над ней, приглядываюсь, не решаясь взять ее в руки. Вся она сделана из металла голубоватого цвета, который живет и дышит своей собственной жизнью. По ней пробегают все те же голубоватые волны света, на невысоких зубцах посверкивают внутренним огнем сероватые камни, а венчает ее такой же серый, но с зеленоватым отливом удивительной красоты сложной неправильной формы кристалл.

Вот он неожиданно вспыхнул неярким зеленоватым светом, затем свет пробежал по окружающим его камням на зубцах, и по всей короне прокатилась волна света, омывшая всю ее голубоватым пламенем.

Это удивительное зрелище очаровывает меня, я стою и смотрю в полном оцепенении на удивительную игру света, пока меня сзади опять требовательно не толкает Лео. Я поворачиваюсь к нему, собака напряженно смотрит на меня, потом ее морда поворачивается в сторону короны — "Так, понятно, он явно хочет сделать из меня коронованную особу. Ну хорошо, мой мохнатый друг, примерим ее".