— Я думаю, — продолжил Хриплый, — вернее, у меня сложилось впечатление, что странное поведение копа было вызвано…
Он показал на визитку.
— Визиткой?.. — спросил хобо, прищурив оба глаза.
— Да. Коп странно повел себя только после того, как прочел эту чертову надпись.
— Не может быть.
— Я и сам не верю в это, тем не менее… Одним словом, я все видел вот этими самыми, — Хриплый показал на свои глаза, — понимаешь, э-т-и-м-и самыми глазами. И еще… только не падай. Иди… иди сюда скорее!
В багажнике ничего не было, кроме кейса цвета полированной стали. Хриплый, озираясь по сторонам, достал его, тут же коснувшись рукой к замка. Дядя Сэм остановил Хриплого со словами:
— Давай лучше откроем его в машине. По крайней мере, мы успеем удрать, ежели что…
Они так и поступили. Хриплый положил кейс себе на колени и включил свет.
— Открываем?
— А если, — мрачно сказал Сэм, — в нем бомба…
— Тю-ю, — с уст Хриплого слетела усмешка, — разве бандиты носились бы бомбой, как курица с яйцом?
— Хорошо… Пусть не бомба, но… А вдруг в кейсе лежат деньги, похищенные из какого-нибудь банка? Ты о таком раскладе думал?.. Какой срок полагается за кражу денег?
— Даже если деньги краденные, мы же не станем их бросать посреди дороги.
— И все же.
— Все же, — отрезал Хриплый, — себе дороже. Открываем…
Он замолчал, коснувшись руками заветных замков. Не прошло и пары секунд, как послышались щелчки, подсказавшие дяде Сэму и Хриплому то, что тайна кейса цвета полированной стали, вот-вот будет разгадана.
— Бо-о-же мо-о-ой… — Сэм, увидев аккуратные кирпичики новеньких долларов, обтянутые полиэтиленовой пленкой, начал заикаться, у него засосало под ложечкой. Казалось, мир рухнул в глубокую пропасть.
В салоне «глазастого» воцарилась тишина. Застыли в оцепенении даже мыслительные шумы. Все вокруг вдруг померкло перед зеленым цветом бумажек, отражающихся в зрачках Сэма и Хриплого портретами американских президентов, обведенных аккуратными овалами. Все умерло…
— Хриплый, Хриплый!.. Что теперь будем делать?.. Одно дело стволы, — хобо случайно дотронулся до бардачка, из которого с грохотом вывалились на пол пять пистолетов.
Хриплый, все еще находясь в нирване, едва шевеля языком, прошептал:
— Не знаю, брат. Честное слово не знаю.
— В этом кейсе денег… Э-ээ…
— До хрена, Сэм. Половина… Нет лимон баксов!
— Мама, — хобо нагнулся, собирая пистолеты, — роди меня обратно.
Дядя Сэм случайно нажал на курок, за что тут же был наказан. Прогремел выстрел. Пуля навылет прошила его больную ногу.
— Оо-й, вот дерьмо… Как же мне больно!
Хриплый, напрочь забыв о содержимом кейса, захлопнул крышку и кинул набитое под завязку «баксохранилище» на заднее сиденье. Заметив следы крови на одежде Сэма и на полу, он с тревогой прошептал:
— Тебя нужно срочно показать врачу…
— Никогда бы не подумал, что есть средства, — сказал дядя Сэм, направляясь в большую комнату, расположенную на третьем этаже отеля «Вальдорф-Астория» (Нью-Йорк, Парк Авеню 301), — способные облегчить боль за какие-нибудь десять-пятнадцать минут.
Хриплый, распрощавшись со статным с виду человеком, плотно закрыл двери, хрустнул ключом в замочной скважине и быстро прошмыгнул в апартаменты.
— Главное средство, — буркнул он, бросив кейс на двуспальную кровать, — Франклины и Рузвельты, хрустящие в твоих или моих руках.
Апартаменты представляли собой настоящее произведение искусства…
Известно, что в отеле «Вальдорф-Астория», находящейся на Парк Авеню 301 есть пять восхитительных президентских номеров, названных в честь всемирно известных композиторов. Есть номер, носящий имя Иоганна Себастьяна Баха, номер имени Вильгельма Рихарда Вагнера, Джузеппе Фортунио Франческо Верди, Карла Мария фон Вебера и даже Юхана Сибелиуса. Конечно, сами композиторы, будь живы, вряд ли бы дали свое согласие на подобные игры со своими именами. Но, как говорится, хоть горшком назови, только в печку не ставь. Упомянутые номера поражают изысканностью и роскошью обстановки любого, кто решил посетить сие чудное место. Что говорить о двух, еще вчера влачащих жалкое существование хобо!
Дядя Сэм, остановившись перед круглым столом для обеденных церемоний, буквально обомлел:
— Хриплый, я глазам своим не верю. Неужели я…
— Не верь, не верь. Закрались сомнения?.. Хи-хи! Пройди по коридору направо. Там есть две двери, ведущие в туалеты.
— В туалеты? — спросил Сэм.
— Их здесь два: один для постояльцев, другой для гостей.
Хобо, минуя стол, осторожно погладил рукой скатерть цвета беж.
— Самое интересное, — слышалось из-за двери, за которой над кейсом колдовал Хриплый, — здешние служаки тоже клюнули на визитку. Даже паспортов для регистрации не потребовали. Это нонсенс. Ведь здесь даже уборщицы подрабатывают стукачеством.
— Это как? На бандитов работают?
— Мелко плаваешь. Жулью в таких отелях нечего ловить. На ФБР или ЦРУ, брат, работают…
— Ну, да. Ну, да.
Хобо, подойдя к дверям, о которых ему только что рассказал Хриплый, осторожно приоткрыл их. Обе, и почти одновременно. Комнаты, увиденные дядей Сэмом, блистали от великолепия убранства. Их только с большой натяжкой можно было назвать туалетными комнатами. Гигантская ванна, с полотенцами на краю; зеркало в человеческий рост; умывальник (метра полтора длинной) с двумя позолоченными кранами; ярко белый подвесной потолок с аккуратными стеклышками галогенных ламп по всему периметру; пол из мрамора того же белого цвета. Все искрилось. У него даже на какое-то мгновение закружилась голова.
Он поднял крышку на унитазе, и собрался, было справить нужду, но…
— Не могу!
Из коридора донеслось:
— Что не можешь?
Сэм, чувствуя острую нужду, скрестив ноги, беспомощно обронил:
— Ссать не могу…
Через секунду в дверях появился Хриплый: с кейсом в одной руке и бутылкой «Русской Водки» в другой. Увидев Сэма, стоящего со скрюченными ногами перед унитазом его буквально разорвало от смеха.
— Че-е… хикс… Чего ты… хи-хикс… Ссать-то не можешь?..
Сэм смущенно ответил:
— Я просто не привык.
Хриплый зашел в туалетную комнату и, поставив бутылку на полированную столешницу умывальника, однако, не освобождая вторую руку от кейса с деньгами, подошел ко второму унитазу.
— Смотри, и делай, как я, брат!
Он расстегнул ширинку… Послышалось журчание, эхо которого уносилось высоко вверх, к потолку. И все благодаря колоссальным размерам президентских апартаментов.
На двуспальную кровать были ворохом высыпаны все наличные доллары, Сэм же и Хриплый сидя у изголовья, пили водку, закусывали ананасами и курили толстые Гаванские сигары.
— Хрип-п-лый, — взгляд у хобо был косым… косее некуда, — вот скажи… Что мы бб-удем делать, когда нас с тобо-оой пойм-м-ают-т?
— Гм-м, — Хриплый нахмурив брови, оторвал от ананаса довольно большой кусок, — не поймают.
— Э-э нет, как это не поймают? Лимон… А ведь у нас с тобой лимон?
— Ааг-а!
— Так вот, лимон баксов не может быть ничейным. У него есть хозяин. Или, — Сэм осушил высокий бокал, — того хуже — хозяева. И они, навер-р-ное-е нас уже давно и-и… Ик!..щут…
— Да и хрен с ними. С… Ик. Хозяевами. Если такие есть, они сволочи…
Дядя Сэм, положив бокал на покрывало, с недоверием покосился на пьяного вдрызг Хриплого.
— Почему они сволочи?
— Ик… Кто-то из велик-к-ких сказ-зал: за больш… ими деньгами всегда-а-а стоит пр-реступление. Слышал такое?
Хобо покачал головой.
— То-то и оно, — многозначительно заключил Хриплый, — и за нашими баксами тоже какой-нибудь хвост тянется. Убий-йство там или ограбление.
Сэм опустил голову на плечо Хриплому.
— А мы с тобой и не при делах, да?
— Ты кого-ниб-будь прик-к-ончил?
— Э-э… Нн-не помню.
— И я не помню…