ПРИМЕЧАЙ!

Одна за другой вспыхивают, загораются в небе звезды. На лугу позванивают бубенцами стреноженные кони, блеют овцы…

Пастухи сидят у костра, Помешивают в котелке кашу, жарят на углях мясо.

— А вот в запрошлом году, — говорил молодой пастух, — у соседей в Чугреевке волк объявился. Такая шельма! С десяток овец зарезал.

— Убили? — спрашивает старшой.

— Какой убили! Двух кобелей намертво загрыз и раненый в лес ушел.

— Силен серый! — дивятся пастухи.

А старик тем временем прикурил от уголька и усмехнулся:

— Волк, это еще куда ни шло… Есть и пострашней!

— Это кто ж страшней волка? Думаешь, медведь, что ли?

Старшой огладил усы, кашлянул и собрался было что-то рассказать, но тут собаки, почуяв недоброе, сбились в кучу, завыли. Издалека донеслось жалобное блеяние овцы.

Старшой схватил ружье, побежал на крик. Метнулась тень хищника. Пастух вскинул ружье и выстрелил. В ответ раздалось злобное рычание. Хищник бесшумно исчез, бросив добычу.

Вскоре подбежали остальные пастухи. Молодой глянув на овцу, ахнул:

— Легок на помине. Видать, соседский волк объявился!

Пастухи согласно кивнули, но старшой возразил:

— Вот и не угадал. Вовсе это не волк…

— А кто?

— Да вот, — старик на минуту умолк. — Примечай! Собаки с места не стронулись…

— Ну и что?

— А главное, добычу бросил… Волк, тот жаден. Он нипочем сразу овцу не оставит.

— Кто ж, по-твоему?

— Рысь, а ты — волк…

— Да разве сразу узнаешь…

— То-то и оно… Примечай! — старшой огладил усы. — Страшнее рыси, нет, почитай, в лесу хищника.

ВОДЯНОЙ БЫК

Мы с дедом Игнатом охотились на уток. Брали у знакомого рыбака лодку и плыли, по заросшему камышом озеру. Если утка камнем падала в высокие травяные джунгли, отыскать ее было почти невозможно. Часами нам приходилось плутать в зарослях в поисках долгожданного трофея. Порой мы не выдерживали, безнадежно махали рукой и отступались. Опускали весла, подолгу простаивали на месте. Ветерок шептался в камышах, гнал по воде легкую рябь…

Дремотно было в эту ночь на озере, как вдруг нежданно-негаданно над нашими головами раздался страшный ухающий крик. Я вздрогнул, огляделся по сторонам.

— Кто это? — спросил я Игната и вскинул ружье.

— Неужто впервой слышишь? — помолчав, ответил старик. — Да это выпь куражится! «Водяной бык» по-нашему.

Недалеко от лодочного причала над камышами показалась большая птица. Летела она нескладно, подобно черной тряпке, бестолково мотающейся в небе.

Теперь, несмотря на испуг, мне захотелось посмотреть птицу вблизи, но дед усмехнулся:

— Разве ее найдешь!..

— Ну?

— Так в камыше хоронится: рядом проедешь — не заметишь. И такая занозистая! Помнится, в запрошлом году моей собаке Стрелке чуть глаз не выколола!

— Ишь ты, — я покачал головой. — Занозистая!

С той поры запала мне в душу мечта: хоть разок в жизни повстречать таинственного «водяного быка».

ПЛУТОВКИ

Трудно представить себе русскую зиму без говорливых красавиц сорок. Когда едешь на электричке из Москвы в Загорск, то в окне вагона то и дело мелькают на заборах, на одиноких березах, на кучах щебня и досок стайки черно-белых птиц. Неспроста в сказках сороку величают «белобока»: по бокам на крыльях у нее белые пятна. Но особенно красив сорочий хвост — Длинный, черный с зеленоватым, липовым и синим отливом. Когда птица летит, то быстро машет крыльями, а хвостом как рулем правит.

Еще сороку зовут «лесная болтушка». Где бы она ни появилась, всегда трещит и стрекочет — извещает лесных жителей об опасности. А какая плутовка! Как-то раз поехали мы с другом в конце января на рыбалку к Лебединому озеру. Прорубили пешнями лед, насадили на крючки мотыля, кинули лакомую приманку в прорубь. Долго ждать не пришлось — один за другим стали брать ерши. Мелкие, полупрозрачные, колючие. Видно, сильно проголодались в темном подледном царстве.

За час-другой мы натаскали около сотни рыбешек, сгребли их в кучу, а сами решили другое место поискать. Может, где окунек, плотвица или щучка объявится…

Только отошли от улова, как издали донеслась сорочья трескотня. Оказывается, одна белобока заметила на льду горку мерзлых ершей и немедленно оповестила подруг о своем открытии. И со всех сторон к проруби потянулись шустрые длиннохвостые птицы.

Когда мы разгадали хитрость плутовок, было уже поздно. Знаменитая уха из ершей исчезла! Сороки отлетели в сторону, уселись на телеграфные провода и стали переговариваться отрывистыми голосами.

ЯМЩИЧОК

Если дятел — лесной доктор, то поползень — лесной акробат. Ловкий, смелый, он бегает по стволам вниз головой. А какой нарядный! Голова и спина у него голубые. Грудь белая. Бока красно-рыжие. Хвост короткий, а у глаз — черные полоски.

Голосок у лесного акробата звонкий, задорный: «Твят… твят… твят!» — далеко слышен.

В зимнем лесу поползни держатся парами, небольшими стайками, часто вместе с синицами и пищухами.

В начале февраля погода неожиданно перевернулась. Разом потеплело. По-весеннему заиграло в небе солнце, на проселочной дороге растаял снег, засверкали лужи.

Разбежался поползень по поленнице дров, «фить-фить» — громко свистнул и с размаху бултых в воду! Забил крыльями, распушился — хороша баня!

В один из таких дней я возился на застекленной летней веранде — перебирал старые книги и журналы. Дверь в сад была приоткрыта, И в нее влетел поползень. Начал отчаянно биться о стекла, упал на пол и слегка зашиб крыло. Я поместил пострадавшего в клетку. Дома птица вскоре поправилась, привязалась ко мне и, завидев, радостно посвистывала. Недаром за этот бойкий лихой свист поползней на Руси величали ямщиками!

Шел 1946-й, первый послевоенный год. На маленькой станции Зуйки в пригородный поезд вошел худой как жердь, высокий старик. Прихрамывая, проковылял в проходе между скамейками и остановился посреди вагона:

— А ну, кому погадать! Ямщичок — птица у меня ученая. Врать не будет.

При этих словах он вынул из-за пазухи садок с поползнем и желтыми от табака крючковатыми пальцами высвободил птицу.

Поползень, казалось, только того и ждал. Ничуть не смущаясь людей, начал лазить вверх-вниз по одежде хозяина, теребить его за ухо, выпрашивать подсолнухи.

Затем, словно невзначай, нырнул во внутренний карман полушубка и выудил оттуда бумажку, свернутую трубочкой.

— Кому счастье привалило? — хрипловатом голосом выкрикнул старик.

Первыми к кудеснику потянулись женщины, дети, а затем выстроилась целая очередь.

И всем ямщичок своим длинным клюзом-шильцем доставал билетики. В них были и добрые предзнаменования, и предсказания встреч с друзьями, а ребятам доставал лесные подарки — орехи, желуди, сухие ягоды шиповника…

Тот ловкий циркач-поползень нашел и мне счастливый билетик. Расправив бумажку, я прочел в ней, что в жизни сбудутся все мечты.

Я понимаю, что это, конечно, наивно, но почему-то до сих пор не теряю веры а это доброе птичье предсказание.