В своей весовой категории мое мероприятие проходит даже удачнее, чем концерт в помощь Эфиопии. У нас не возникает ни накладок, ни проблем технического свойства (хотя, если честно, трудно представить, какие у нас могли бы возникнуть проблемы: ну порвалась бы струна, ну свалилась бы Мэри со своих ящиков – вот и все), разве только случается один непредвиденный инцидент: после второй песни из-за спин публики от самых дверей раздался знакомый голос:

– А «All Kinds of Everything» можешь?

– Я не знаю этой песни, – ласково отзывается Мэри. – Если бы знала, непременно спела бы ее для вас.

– Не знаешь этой песни?

– Не-а.

– Не знаешь этой песни?

– Повторяю: не-а.

– Что ты несешь, женщина? Она же победила на «Евровидении».

– Наверно, я просто страшно невежественная. Обещаю, к следующему выступлению здесь обязательно выучу ее.

– Да уж надеюсь.

Но тут я протискиваюсь сквозь толпу, мы с Джонни демонстрируем наш традиционный танец, после чего ирландец оказывается на улице. Согласитесь, когда у Пола Маккартни во время исполнения «Let It Be» вырубился микрофон, это была неприятность покруче.

– Обалдеть можно, – говорит Мэри после концерта. – Я и не думала, что из этой затеи выйдет что-нибудь путное, а таки вышло. И мы оба заработали. Мне это всегда поднимает настроение.

У меня настроение отнюдь не приподнятое – теперь, когда все позади. Полдня я работал в таком месте, куда многие хотели попасть, что для меня, как выяснилось, было очень важно – я чувствовал себя… чувствовал себя… чувствовал себя… ну давай же!.. мужественным. Ощущение пугающее и в то же время уютное.

Мужчины не работают на тихих безлюдных улочках в Холлоуэе: они работают в Сити и в Уэст-Энде, на заводах, в шахтах, в полицейских участках, в аэропортах и в офисах. Они работают там, где работает много других людей, и им приходится затратить массу усилий, чтобы заполучить такую работу, и, наверно, вследствие этого они не живут с постоянным ощущением, что настоящая жизнь обходит их стороной. А я, я не чувствую себя центром даже собственной вселенной, и куда уж мне возомнить, что я стал центром вселенной для кого-то другого. Когда последний человек покидает магазин и я запираю за ним дверь, меня вдруг охватывает паника. Я понимаю: с магазином надо что-то сделать – продать его, спалить, да что угодно – и заняться карьерой.

30

Взгляните:

Пятерка профессий, о которых я мечтал

1. Журналист в «Нью мюзикл экспресс»,[107]1976–1979.

Чтобы познакомиться с участниками «Клэш», «Секс пистолз», с Крисси Хайнд, Дэнни Бейкером и т. д. Чтобы на халяву получать пластинки – в том числе и хорошие. Со временем стать ведущим телевикторины или чего-нибудь еще в этом роде.

2. Продюсер на «Атлантик рекордз», 1964–1971 (приблизительно).

Чтобы познакомиться с Аретой Франклин, Уилсоном Пикеттом, Соломоном Бёрком и т. д. Чтобы на халяву получать пластинки (возможно) – в том числе и хорошие. Заработать кучу денег.

3. Музыкант (что играть – не важно, главное, чтобы не классику и не рэп).

Тут все и так понятно. Я бы запросто согласился выступать в составе каких-нибудь «Мемфис Хорнз» – совсем не обязательно становиться Хендриксом, Джаггером или Отисом Реддингом.

4. Кинорежиссер.

Опять же все равно какой, но желательно не немецкий и не в немом кино.

5. Архитектор.

Пункт номер пять вас, понятно, удивил, но дело в том, что в школе у меня всегда были хорошие отметки по черчению.

Вот и все. Это даже не первая пятерка профессий моей мечты: пункты шестой и седьмой, которые я, по условию задания, вынужден был бы опустить, не существуют в природе. Честно говоря, о профессии архитектора я никогда всерьез не помышлял – просто мне подумалось, что, если я недоберу до пяти, перечень выйдет совсем уж убогим.

Я составил его по совету Лоры, и, так как ничего умного мне в голову не приходило, он получился весьма идиотским. Сначала я не собирался показывать его Лоре, но потом что-то такое на меня нашло – то ли жалость к себе, то ли зависть, то ли еще что – и я показал.

Она реагирует спокойно.

– Стать тебе, что ли, архитектором?

– Почему нет?

– На него семь лет надо учиться.

Я пожимаю плечами.

– Ты готов на это пойти?

– Вообще-то не думаю.

– Вот и я тоже не думаю.

– Не уверен, что мне так уж хочется быть архитектором.

– Ты составил список из пяти профессий, которыми хотел бы заняться вне зависимости от того, какое для этого нужно образование, какая эпоха на дворе и сколько будут платить, и одна из них тебе не очень нравится.

– Ну я и отвел ей последнее место.

– Ты что, правда с большим удовольствием стал бы журналистом в «Нью мюзикл экспресс», чем, скажем, путешественником эпохи великих географических открытий или королем Франции?

– Боже мой, конечно.

Она качает головой.

– А в твоем списке что было бы?

– Куча всего. Я могла бы стать драматургом. Балериной. Музыкантом, да, а еще живописцем, или университетской преподавательницей, или романисткой, или выдающимся шеф-поваром.

– Шеф-поваром?

– Да. Я была бы очень рада иметь способности к кулинарии. А ты?

– Не возражал бы. С другой стороны, по вечерам работать неохота. Но я все равно не возражал бы.

– Выходит, тебе лучше оставаться при своем магазине.

– С чего ты взяла?

– А разве ты не предпочел бы его профессии архитектора?

– Пожалуй, предпочел бы.

– Вот видишь. Среди профессий, о которых ты мечтаешь, эта идет пятым номером, а остальные четыре – вообще полный бред. Так что сиди себе в магазине и не дергайся.

Я не говорю Дику и Барри о том, что подумываю завязывать с магазином. Зато я предлагаю им составить пятерки профессий, о которых они мечтают.

– А разбивать можно? – спрашивает Барри.

– В смысле?

– Ну, типа, саксофонист и пианист – считаются за две профессии?

– Да, за две.

В магазине наступает тишина – на какое-то время он превращается в класс начальной школы во время сочинения: дети грызут ручки, зачеркивают написанное, хмурятся, а я заглядываю им через плечо.

– А басист и гитарист – тоже две?

– Не знаю. Да нет, скорее одна.

– Что, по-твоему, получается, Кит Ричардс занимается тем же, чем Билл Уаймен?[108]

– Я не говорил…

– Кто-нибудь просто обязан им это сказать. А то они, бедные, живут и не знают.

– А например, кинообозреватель и музыкальный обозреватель? – спрашивает Дик.

– Одно и то же.

– Отлично. Больше места для других.

– Да? И для каких же?

– У меня первые – пианист и саксофонист. С обозревателем остается еще две.

И все в том же роде. Как выясняется, мой список отнюдь не был эксцентричным. Его мог составить кто угодно. В буквальном смысле кто угодно. Кто угодно из сотрудников «Чемпионшип винил» – это уж точно. Никто не задает вопроса, с дефисом или без пишется «юрисконсульт». Никто не интересуется, ветеринар и врач – это одна профессия или две разные. Дик и Барри безвозвратно затеряны в студиях звукозаписи, гримерках и барах с живой музыкой.