Он сорвал с нее покров плоти. Стянул ее с костей, как рубаху с тела — она осыпалась хлопьями пепла. Я видел на месте глаз пустые глазницы черепа, cкалящиеcя в белоснежной ухмылке зубы, резкую линию нижней челюсти и впалые щеки. На нас смотрел жемчужно поблескивающий голый и гладкий череп.

Никто не пошевелился — не смог. Лахлэн словно сковал нас всех. Музыка остановилась — а с ней и сердце Зареда. Я пошатнулся, но восстановил равновесие и заморгал, пытаясь избавиться от попавшей в глаза пыли, смахнул с лица песчинки — и замер. Я видел в глазах Лахлэна слезы.

Его руки неподвижно лежали на струнах, зеленый камень, вправленный в темное дерево поблескивал тускло и потемнел. А взгляд менестреля был устремлен на Торри.

— Если бы я мог изменить это, я бы так и сделал:

— его голос, лишенный жизни, был полон глухого отчаянья, — Лодхи сотворил меня целителем, а я сейчас отнял жизнь… Но вы, госпожа моя — за то, что он едва не сделал с вами… я не видел другого выхода.

Рука Торри поднялась, стиснув ворот широкой зеленой рубахи. Лицо ее побледнело, но в глазах светилось понимание:

— Лахлэн, — мой голос внезапно сел, я глотнул, прочищая горло, потом попытался заговорить снова, — Лахлэн, никто не осудит тебя за то, что ты сделал. Возможно, способ был несколько… неожиданным, но причины достаточно ясны.

— Я с этим и не спорю, — ответил он, — Я просто считал себя выше этой мелкой мести, — он вздохнул и погладил Леди, осторожно коснувшись зеленого камня. — Сила, которую дарует Лодхи, может быть использована как во имя добра, так и во зло. Теперь вы видели обе стороны.

Я внимательно оглядел собравшихся. Оставалось сказать еще кое-что — совсем немного:

— Есть ли еще кто среди вас, кто хочет убить меня? Еще один, решивший служить прихоти женщины и подчиняться ей? — я жестом указал на тело Зареда, все еще лежавшее на земле. — Я призываю вас тщательно подумать об этом — прежде, чем кто-либо решит нанести мне удар.

Я подумал, что больше ничего говорить и не понадобится, хотя во мне, где-то глубоко внутри, билось желание закричать, потребовать от всех них моей неприкосновенности. Это было невозможно, короли и принцы гораздо чаще умирают от кинжала или яда, чем от старости. И все же после того, что произошло, я думал, что немного найдется тех, кто рискнет поднять на меня руку.

Я посмотрел на мертвое тело. Оно свернулось, как младенец в утробе однажды я видел мертворожденного. Руки обнимали подтянутые к груди колени, пальцы были скрючены, ноги напряжены, голова повернута под невероятным углом, глаза открыты. Они смотрели неживым тусклым взглядом. Я подумал, что приобрету репутацию человека, окружившего себя элласийскими чародеями и оборотнями, и решил, что это не так уж и плохо. Пусть любой, кто задумает убить своего короля, дважды подумает, стоит ли так рисковать.

— Идите, — сказал я уже спокойнее. — Есть еще битвы, в которых вам предстоит сражаться, и фляги с вином, которые предстоит осушить.

Я увидел улыбки на лицах. Услышал, как они вполголоса обсуждают происшедшее. То, что они видели, забудется нескоро и подкрепит уже существующие слухи. Они будут пить и, пока не уснут, рассуждать об этой смерти. Но потом все же заснут. Я сам сомневался, что смогу сделать то же.

Я тронул Лахлэна за плечо:

— Так лучше.

Но он не смотрел на меня. Он смотрел на мою сестру, а та — на неподвижное тело у своих ног.

— Тебе доставляет удовольствие знать, насколько женщина желает твоей смерти? — поинтересовался Финн.

Я оглянулся. Он стоял за моей спиной, бледный, как смерть, губы его были сжаты в одну линию, а по лицу градом катился пот. Я видел, как невероятно напряжены его плечи, шрам, пересекавший его лицо, казалось, был нарисован пурпурно-красным на белом. Он стоял так прямо, что я не посмел коснуться его даже ради того, чтобы помочь, боясь, что от малейшего прикосновений он замертво рухнет на землю.

— Мне это не доставляет удовольствия, — просто ответил я, — но и не удивляет. А ты думаешь, должно? — я покачал головой. — И все же… я не подозревал, что она обладает такой силой.

— Она — мэйха Тина-пара, — отчетливо выговаривая каждое слово, ответил Финн. — Шлюха, чтобы не поганить Древний Язык. Думаешь, она позволит тебе жить?

Неужели ты так слеп? Кэриллон, ты же видел, что она может. Она наполнит твой кубок горьким ядом, а ты будешь принимать его за сладкое вино.

— Почему? — резко спросила Торри, — Что ты такое говоришь моему брату?

Я поднял было руку, чтобы призвать его к молчанию, но уронил ее снова.

Финна невозможно было заставить молчать, если он твердо решил сказать что-то.

— Он тебе не сказал? Он собирается жениться на этой женщине.

Зеленая шерстяная ткань колыхнулась, как облако, когда Торри шагнула из шатра ко мне, поднеся к груди сжатые кулачки. Ее волосы ниспадали на грудь и кольцами вились у колен, — Ты не сделаешь этого! Электра ?! Кэриллон — одумайся! Ты видел, что она хочет сделать с тобой — Электра хочет твоей смерти!

— Так же, как Беллэм, Тинстар и любой солиндец в Хомейне. Думаешь, я слепой, что ли? — я потянулся и схватил ее за запястье. — Я хочу жениться на ней, когда война закончится, чтобы примирить два государства, столь долго враждовавшие. Так поступают часто, ты знаешь это не хуже меня. Но теперь, Турмилайн, теперь — быть может, это будет в последний раз.

— Союз? — переспросила она. — Ты думаешь, Солинда может согласиться на что-то подобное? Когда Беллэм будет мертв…

— …Солинда останется без короля, — закончил я.

— И она предпочтет меня прислужникам Айлини. Подумай о том, что собирался сделать Шейн, просватав Линдир за Эллика! Он хотел добиться долгого мира, который подведет итог всем этим дурацким войнам. Теперь в моих руках принести двум странам этот мир, и я сделаю все, чтобы добиться этого. Я женюсь на Электре — так же, как и ты в свой черед когда-нибудь выйдешь за принца чужой державы.

Ее рука ослабела, кровь отлила от лица:

— Кэриллон… постой…

— Мы будем служить нашему Дому, Турмилайн, как некогда наши предки, отчетливо выговорил я.

— Нужно ли мне называть их? Шейн сам взял в жены Эллинду Эриннскую прежде, чем Лорсиллу Хомейнскую. А перед тем…

— Я знаю! — выкрикнула она. — Во имя богов, Кэриллон, я старше тебя! Но по какому праву ты говоришь мне, кто должен стать моим мужем? По какому праву ты хочешь решить это за меня?!

— По праву брата, — мрачно ответил я, сознавая, что эти слова больно ранят ее. — По праву последнего мужчины нашего Дома. Но более всего — по праву Мухаара.

Я продолжал сжимать ее руку в своей. Она внезапно собралась с силами и вырвалась от меня:

— Надеюсь, ты все-таки дашь мне хоть какой-то выбор…

— Дал бы, если бы мог, — мягко ответил я. — Но посланники придут к Мухаару Хомейны, не к его не покорной своевольной сестре.

Я замолчал ненадолго, сознавая, что своими словами причиняю ей новую боль, сознавая, что тот, кто был ей желанен, сейчас слушает меня:

— Ты полагаешь, что свободна от подобных обязанностей?

— Нет, — наконец ответила она, — нет… не совсем. Но по меньшей мере странно рассуждать о том, кто станет моим мужем, когда Трон Льва еще не принадлежит тебе.

— Это вопрос времени, — я потер лоб и обратился к Финну. — Если я дам тебе приказ, будешь ли ты повиноваться ему?

Он приподнял одну бровь:

— Обычно это входит в мои обязанности.

— Тогда возвращайся в Обитель так скоро, как только сможешь. — он приоткрыл было рот, чтобы возразить, но на этот раз победа осталась за мной, Я отсылаю с тобой и Торри, чтобы она была в безопасности и более не переживала таких приключений, как этой ночью.

Я не сказал, что она также будет разлучена с Лахлэном, впрочем, я поступал так не только ради ее блага, но также и ради него:

— Я хочу, чтобы ты выздоровел как можно скорее, — продолжал я. — Аликс, без сомнения, хочет возвратиться к Доналу, так что она и будет сопровождать Торри, и, право же, это достойный эскорт. Оставайся там, пока не поправишься полностью. Вот мое приказание, вассал мой.