Я всегда любила одного за-раз, а на всех остальных — плевала.

Название для книги: — Версты — Ремесло.

Еда (змеи, гады) — Аля.

1-ый день Пасхи.

Вот она, кротко раскрыла крылья —

Выпав из рук —

Странноприимного дома книга:

Книга разлук.

Всех их чесала своей гребенкой,

Каждый был сыт.

Сколько имен в ней — нескромных, громких,

                , простых.

<Оставлен пробел для одного четверостишия>

Моя любовь (бесполезный пожар) к Волконскому доходит до того, что знай я подходящего ему — я бы, кажется, ему его подарила (Подходящего или нет, но — подарила. Во всяком случае красивого и внимательного. Некто Эмилий Миндлин. [23], из Крыма, 18 лет.)

Хорошо было бы, чтобы этот даримый утешал меня от В<олкон>ского.

И всего лучше бы — если бы они — после этого — оба перестали у меня бывать.

Выслушивать жизнь и устраивать судьбы. Занятие старой женщины. Но Судьба ведь тоже старая женщина.

Мой поток к В<олкон>скому твердо пошел по двум руслам: по руслу заботы (работы!), 2) по руслу стихов.

Я не только ничего не жду взамен, я даже и не знаю, есть ли для него я, т. е. доходит ли даваемое, а если доходит — связано ли со мной?

Приручение В<олкон>ского. Мало славы — если оно даже удастся. Приручаю ведь не собой: двумя ушами, которые слушают. (Я еcмь — два уха: говорящий рот мой — уже не услышан.) Ведь ни одно слово мое в ответ не услышано.

Так его приручил бы каждый.

Если бы сумел.

Но, руку на сердце положа, кому кроме меня это могло бы понадобиться?!

Просто как путь, трудно как осуществление, гадательно как цель, безнадежно как исход.

Для заполучения его души нужна отрешенность — от себя и во многом — от него. Кто отрешен? Старики, но старик, отрешенный от себя, будет отрешен и от тебя (тем отрешен и от тебя).

Огню: не гори, ветру: не дуй, сердцу: не бейся. Вот что я делаю с собой.

— За — чем?! —

(Между этими записями поток «Ученика».)

В<олкон>ский — точно хранитель <под строкой: арендатор>, не хозяин <под строкой: владелец> своей души. Как нужно думать — и своей Павловки [24].

Я знаю: не сердце во мне, — сердцевина

На всем протяженьи ствола.[25]

4-ый день Пасхи. В<олкон>ский читает Лавры (предисловие и Италию). Жеманность Скрябина. П. Б-лин (?); перевод (очевидно, стихов). «Он был бы доволен». — Приглашение Али, ответ, подарки, башмаки, — в гору.

Законною женою Самозванца…

Невенчанной подругою Царя…

Аля: О Блоке и о лаве: красном отсвете, принимаемом за жизнь (26-го апреля, когда он читал).

Князь и цыганка.

— Не могу на тебе жениться, потому что ты не княжна.

— Не могу за тебя выйти, потому что ты не цыган.

И — не смогши — живут, седеют.

Отношением к себе другого он не увлекался — миновал — но отношением к себе своим — увлекал — направлял.

(О В<олкон>ском)

О Марине:

Еще вопрос: чего искала Марина Мнишек? (в честь которой я названа).

Власти несомненно, но — какой? Законной или незаконной?

Если первой — она героиня по недоразумению, недостойна своей сказочной судьбы. Проще бы ей родиться какой-нибудь кронпринцессой или боярышней и просто выйти за какого-нибудь русского царя.

С грустью думаю, что искала она первой, но если бы я писала…

( — то написала бы себя, т. е. не авантюристку, не честолюбицу и не любовницу: себя — любящую и себя — мать. А скорее всего: себя — поэта.)

<На левом поле, около последнего абзаца:> 1932 г.

И еще третья возможность: такая страстная ненависть к православию (вернее, такая страстная польскость), что русский трон только как средство ополячения России.

И возвращаясь к себе, с улыбкой: стремись я только к законной власти — ищи я только приключений — держи я в глазах только ополячение Руси — непременно — волей судеб (т. е. всей себя) я бы кого-нибудь из трех самозванцев полюбила.

А м. б. и всех троих.

Точно мать мне это имя дала — как противоядие.

Дорогой С. М.

Это — document humain [26], не больше.

Могу, записав, оставить в тетрадке, могу вовсе не записывать. Важно, чтобы вещь была осознана — произнесена — внутри. Закрепление путем — даже вслух произнесенного слова — уже вторичное.

(Prière mentale. [27])

А дальнейшее — из рук в руки (из уст — в уши) человеку — о, от этого так легко отказаться!

Ни один человек, даже самый отрешенный не свободен от радости быть чем-то (всем!) в чьей-нибудь жизни, особенно когда это — невольно.

Этот человек — Вы, жизнь — моя.

Это началось с первого дня как я Вас увидела: redressement [28] всего моего существа.

Как дерево — к свету, точнее не скажу.

Всё, что во мне было исконного, всё заметенное и занесенное этими четырьмя годами одинокой жизни — среди низостей и <пропуск одного слова> — встало.

Невольно — один за другим — отстали — отпали — внизу остались — все «друзья». Я стала я.

Это и значит — любить Вас.

(Письмо осталось в тетради.)

Когда я чувствую у себя на лбу — солнце, я ощущаю гордость.

— Путь к оправданию царедворчества.

Где? — Везде! — Ушла с солдатами…

(Душа)

Что ни вздох — из тела просишься:

Не живется в доме собственном!

Говорю С. М. о своем рожденном неумении гостить. Ряд доводов и примеров. Он, выслушав, тихонько: — Я думаю, в Павловке Вы бы гостили…