На утро, если оно приходилось на субботу или воскресенье,

"девушки", как он их называл, убирали в квартире: перемывали посуду, мыли полы, стирали, сдавали в соседнем магазине бутылки, и квартира на один-два дня приобретала почти приличный вид.

Сейчас бригада грузила на старенький, с обшарпанными бортами грузовик Газ-51, несколько брёвен, шестьдесят пять листов шифера, гвозди, несколько скоб, инструмент. Рядом стоял водитель Гришка по прозвищу Молдаван. Был он смугляв, горбонос, всегда в засаленном грязном пиджаке и имел вид БОМЖА. Так именовали в милицейских протоколах людей без определённого места жительства. Гришкиной отличительной чертой от других работяг участка являлась его трезвость, что всегда вызывало с их стороны насмешки.

– Молдаван, – с казал Дзюба, – чего это машина твоя так воняет?

– Та я вчера подкалымил вечером, отвёз одному жлобу навоз на дачу.

– А чего жлобу?

– Обещал пятёру, а дал трояк. Сказал, что мало привёз.

– Начистил бы ему рыло.

– Так он такой здоровенный, что таких как я, против него и троих не хватит.

– Монтировкой бы по кумполу. Против лома нет приёма.

– Сесть из-за мудака? А детей моих ты кормить будешь?

– Я и своих не кормлю, а на твоих…

– Настрогал пятерых, жена шестым беременна, нахрена нищету плодить? – вмешался в разговор Алисов.

– А это не твоё дело, Муж депутатки. За своим носом смотри.

– Так нос отвалится от такой вони. Ты бы хоть кузов помыл.

– Ладно, следующий раз помою, – примирительно согласился Гришка.

Наконец всё погрузили.

– Садитесь, поехали, сказал Гришка Молдаван.

– Куда садитесь? В твою вонючку? Вот тебе адрес, поезжай, а мы приедем автобусом,- возразил Петро.

– Я сам не поеду, скажите потом, что я что-то продал. Да и ехать вы будете до обеда, а мне ещё Нюма дал задание развести другие бригады.

– Сделаем так, – вмешался бригадир – Федька сядет в кабину и там разгрузит.

– Дядя Коля! Как же я сам разгружу?

– А Молдаван для чего? Поможет.

– Нашли помощника. Я вам не грузчик.

– Не хочешь, пусть Польский твою машину понюхает, а потом скажет тебе, грузчик ты или нет.

Гришка имел уже не раз разговор с начальником и механиком по поводу плохого содержания машины, и они его предупреждали, что переведут в грузчики, а этого он, ой, как не хотел.

– Ну чёрт с вами, поехали Федька.

Через минут двадцать машина была на месте. Из калитки вышла старушка лет семидесяти.

– Вы к нам?

– А как ваша фамилия? – спросил Гришка.

– Назаренко.

– Значит к вам. Открывайте ворота.

– Я сама не смогу, видишь они в землю упёрлись.

– Позовите кого-нибудь.

– Да сын и невестка на работе.

– Я, бабушка, открою, – вызвался Федька.

– Спасибо, сыночек, уважил старую.

– Уважил, уважил, – пробурчал Гришка.

Когда заехали во двор и стали разгружаться, он выговаривал Федьке:

– А ты. пацан, не лезь поперед батька в пекло. Я б с неё рубль за ворота эти содрал. Понял?

Федька молчал.

– Я тебя спрашиваю, понял?

– А ты мне, дядя Гриша, не начальник. Понял?

– Смотри, сопля китайская, по жопе получить хочешь?

– Своих у тебя пятеро, вот их и лупи почём хочешь. А меня тронешь, вот топор в инструменте.

– Смотри какой умный стал, – только и мог возразить Гришка.

– Да, умный, а что, это плохо.

– Хорошо, хорошо, только работай быстрее.

Федька и так уже взмок. За каждой шифериной он залазил на кузов, один край подавал Гришке, а потом спрыгивал на землю, брался за второй и они вместе клали его в стопку.

Минут через тридцать появились Дзюба и Алисов.

– Мы думали, что вы уже разгрузили, а вы ещё и половины дела не сделали, – ехидно заявил Алисов.

– Вот и заканчивай быстро, если ты такой шустрый, – ответил

Гришка с такой же интонацией и отошёл в сторону.

Втроём быстро разгрузили машину и, когда она уехала, притупили к осмотру объекта.

Все трое по приставной лестнице полезли на чердак и стали осматривать стропильную систему. В одном месте нужно было заменить мауэрлат – брус, лежащий на стене, на который упираются стропила. В этом месте прохудилось кровельное железо, дерево подмокало и сгнило.

Сгнили также три стропильных конца и несколько досок настила. Работа была рядовая, всего дня на два с половиной – три, но слезши на землю, Алисов стал выговаривать хозяйке:

– Ну, бабуля, и влопались мы в работёнку!

– А что?

– Там столько работы, что и за неделю не управимся, а нам всего три дня дали, за них и заплатят.

– Я отблагодарю вас, сынки. Вы же постарайтесь.

– Постараемся, бабуля, постараемся. Нам только, чтоб обед был, а вечером магарыч.

– Обед я уже вам приготовила, а магарыч будет по окончанию.

– Чего так? -удивился Петро.

– У нас дома ни белую ни красное не пьют. И ваш начальник нас предупредил, чтобы никакой водки.

– Пусть тот начальник помахает целый день топором и молотком, да потягает шифер на крышу, да на холоде помёрзнет.

– Сейчас лето, сынок, квасок холодный у меня есть.

– Эх, бабуля…,- хотел ещё что-то сказать Алисов, но его оборвал

Дзюба:

– Ладно базарить. Пошли работать..

На чердаке стоял затхлый запах, а солнце нагрело кровлю до такой степени, что, казалось, что они попали в духовку.

– Надо скорее сорвать кровлю, хотя бы местами, чтоб продувало, а то мы поджаримся, предложил Алисов.

– А если дождь пойдёт? Помнишь, какой скандал был, когда Крячко оставил на ночь раскрытой кровлю, и у хозяев даже мебель намокла.

Сдерём железо в том месте, где будем менять стропила, и то полегчает. Федька, бери гвоздодёр и сдирай железо вот отсюда до сюда. А мы займёмся стропилами.

Федька полез за инструментом, взял его и вылез на крышу. Раздался противный скрежет от выдираемых гвоздей и сразу же Федькин крик:

– Ой, я жопу об горячее железо обжог!

– А яйца не сварил? -засмеялись мужики.

– Та вроде нет, – чуть не плача ответил Федька..

– Пойди попроси у бабки старое рядно, подстелишь и сядешь на него.

Федька принёс самодельный, плетёный круглый половик и приступил отрывать кровельное железо. Время приближалось к обеду, хозяйка вынесла из дому кастрюлю с борщом и поставила её на столик под развесистой шелковицей, закрывающей своей кроной полдвора. Запах поджаренного сала, положенного в борщ достал и до крыши. У мужиков потекли слюни, заурчало в животе, и Алисов предложил: