Взял лучину Царь: «Нагнись-ка, дружок!»

(Чуть-что всей ему копны не поджег!)

«Видно, воду пьешь да постное ешь?

Что тебя-то не видал я допрежь?»

Сын ли с батюшкой, аль с львом красным — лань?

Вся-то глотка-пересохла-гортань!

Вспыхнул пуще корольков-своих-бус:

«Я вам, батюшка, сынком довожусь!»

Как толкнет его тут Царь сгоряча:

«Врешь, молочная лапша! каланча!

Прынц заморский либо беглый монах, —

Ни в каких я не повинен сынах!»

Подивился тут Царевич бровьми:

«Хоть убей меня, а зря не страми!

Не монах и не заморский мужик, —

Я в супружестве законном прижит!»

Помянул тут Царь с десяток шутов:

«Знать, косушку породил полуштоф!

Да иная нам тут малость важна:

Коли сын, так твоя мать мне — жена?!»

И как взвоет — инда стекла дрожат:

«Ох пропал-пропал, пропал-пропал, — женат!

Коль жена, так значит — дочь, значит — зять?

Где ж убивица моя, — твоя мать?!»

В землю пальчиком гусляр: «Вечный дом! —

Ты в супружестве живешь во втором».

Разом хмель пропал от этого сказу,

Растаращился, что сом пучеглазый,

Вздоху нету, — гляди лопнет шарóм.

«Так в супружестве живем во втором!..»

Дрожит сын, шепочет,

Вином виски мочит,

Хлопочет вокруг той горы кумачовой:

Лик — шар сургучовый, краснее клопа.

«Ох, батюшки, — так и ушел без попа!»

Льет в рот вино, назáд — вино,

К груди припал, — бревном-бревно.

«Одно бы знать: что дышишь.

Да сердца не прослышишь!»

«Коли вино не хочет в рот, —

Сам в руки гусельки берет, —

Быть может, Царь-отец мой,

Мое — поможет средство!»

Пробежался по струнáм ветерком,

Слышит: кто-то ровно — щелк! — языком.

Разжужжался, что шмелиха-пчела,

Смотрит: холм-гора-то кверху пошла!

А как пальчики пустил во всю прыть,

Видит: Царь сидит, да ручкою: пить!

Отцу сынок налил,

Пьет Царь, подставляет,

За кажною чаркой

Сынка похваляет:

«И кудри-то — шапкой!

Стан — рюмки стройней!

Вот что бы без баб-то —

Рожать сыновей!

Зачем — жена?

На кой — жена?

Ты не жена,

Скажи, — война!

Чуть что не так —

И свет ей мрак,

И друг ей враг,

И царь — дурак…

Ох ты, Царь-дурак, женатый холостяк!

Приведи-ка мне, сыночек, жену:

Бить не стану, а разок — толкану!»

То не сон-туман, ночное наважденьице —

То Царицыно перед Царем виденьице.

То не черный чад над жаркою жаровнею —

То из уст ее — дыханьице неровное.

То не черных две косы, служанки кроткие:

Две расхлестанных змеи — да с косоплетками!

До ковровой до земли склонилась истово,

Об царевы сапоги звенит монистами.

«Виноградинка в соку,

Здравствуй, зернышко!

Не видал я на веку

Стройней горлышка!

Вся от пяточек до бус —

Вó как — нравишься!

Да коль я не подавлюсь,

Ты — подавишься!

Оттого что вкус мой гнусный, мокрый ус!»

Вырывала тут из кос косоплетки,

Отползала змея к самой середке,

Духом винным-тут-бочоночным румянилась,

Царю — в землю, гуслярочку — в пояс кланялась.

Ножки смирные, рот алый поджат.

Во всем теле — одни ноздри дрожат.

Заиграл сперва гусляр так-óт легонечко,

Ровно капельки шумят по подоконничку.

Та — рябь рябит,

Плечьми дрожит.

Заработали тут струночки-прислужницы,

Ровно зернышки-посыпались-жемчужинки.

Та — пруд-река,

Колеблет бока.

Заходили тут и руки в странном плясе:

Коготочками гребет, что кот в атласе.

Сожмет, разожмет,

Вновь в горсть соберет.

Отпустил гусляр своих коней стреноженных —

Прокатилась дрожь волной до быстрых ноженек.

Как тигр-лежебок

Готовит прыжок.

Ой, рябь!

Ой, зыбь!

Ой, жар!

Ой, хлад!

Ой, в пляс пошла, помилуй Бог вас, стар и млад!

Бочком, бочком,

Шмыжком, шмыжком,

Играючи да крадучись —

Что кот с мышом!

(Ох, не пляшут так, жена, пред муженьком!)

— Скидавай босовики!

Босая пляши! —

Эй, топ, босовичок!

Эй, скок, босовичок!

Наших бóсых ног —

Не белей снежок!

(Что ж ты вспыхнул, ай мороз тебя ожег?)

— Пусть душу не спасу, —

Распущай косу! —

Как тряханёт!

Как маханёт!

Мраком-то-как-

Жаром — дохнёт!

Белый плат-то свой нагрудный распахнет!..

Плоть ли бабья — ай

Просто яблонь-май?

Бабья пазуха —

Али Божий рай?

То дыханьице ли, жаркий воздушок,

Аль инбирь-шафран-корица-корешок?

Веселится Царь, — инда пот утер!

Белей снегу — сын, глаза в землю впер.

— Что ж вы, струночки, не стали вперебор? —

Не змеиный шип — шелков рваных скрип,

То не плетка-хлыст — шелков рваных свист,

То на всем плясу — шелкá ручьями вниз!

— Эй, жару поддавай!

Рубаху скидавай! —

Отцу с сыном пир великий задавай!

Заленилась — не слыхать монист.

С плеча левого наплечник вниз.

Рукой заспанной ресницы трет,

Теперь правому плечу — черед.

Осовела, что кулек с мукой,

Ткань у бедер собрала рукой.

Да не вóвремя зевнула, дрянь!

Пошла рот крестить, — пустила ткань.

И — взыграв как целый град Содом —

Закрутилась дымовым столбом!

Ночь — ежели черная,

Кровь ежели красная,

Бабенка невздорная,

Да на всё согласная —