Глава одиннадцатая

Место для засады подвернулось неплохое: в густых кустах сирени, с которых не опала листва, в десяти метрах от ворот и в двадцати пяти от двухэтажного особняка. Петру пришлось быстро гнать, и вновь отказаться от традиционного утреннего чая. Летел на «Жигуле» под сотню километров. Уже в кустах навинтил глушитель и загнал патрон в ствол.

Ждать пришлось недолго: минут через десять остекленная половинка двухстворчатой двери коттеджа распахнулась и на крыльцо выскочила Стрельцова, держа в руках длинный предмет, завернутый в материю. Петр понял – это сабля. Торопясь, звеня связкой ключей, заперла дом на замок, что являлось хорошим признаком: в доме, кроме нее, никого не было. Грациозно, через две ступеньки, сбежала на землю, держа клинок подмышкой, и свернула к вкопанному на уровень фундамента гаражу. Что-то там нажала и тяжелая дверь поползла вверх. Через три минуты кофейный «Форд», приглушенно урча, выполз на середину площадки, перед особняком. Стрельцова выбралась из салона и побежала закрывать дверь гаража.

Петру понравилась ее фигура и походка. И он подумал, что может быть найти иной способ вразумления дурехи. Но его прошлый опыт не подсказывал ничего, кроме силового воздействия.

Дождавшись, когда Ольга-Маша усядется за руль, Петр четырьмя едва слышными выстрелами пробил два ската, после чего машина сразу же осела на бок, и прошил два боковых стекла, осыпавшихся вниз каскадом блестящих на утреннем солнце осколков.

Когда машина наклонилась, Стрельцова еще ничего не поняла, но когда посыпались стекла, она с тоненьким криком вырвалась на улицу из салона и помчалась к гаражу. Петр хладнокровно всадил ей пулю под левую лопатку, а не в шею, как делал обычно. Женщина на миг замолчала, громко ойкнула и упала со всего маха на землю.

Петр вскочил на ноги и быстро побежал вокруг усадьбы, краем глаза наблюдая, как Ольга-Маша пытается ползти к крыльцу, оставляя за собой красную полосу. Перескочив через чугунную витую ограду, Петр свернул за угол и двигаясь вдоль стены, стал дергать все окна подряд, надеясь, что какое-то из них не заперто. Ему не хотелось попадать на глаза Стрельцовой. Не хотелось, чтобы она знала, кто ее застрелил. А ждать, когда она умрет от огнестрельного ранения в область сердца, или от потери крови, не было времени.

Наконец, на тыльной стороне особняка он нашел не закрытое на шпингалет окно. С трудом приоткрыл его и зацепившись за подоконник, одним силовым движением руками, вырвал свое тело на метр вверх. Улегшись животом на оконную коробку, обнаружил, что перед ним туалет, с двумя унитазами.

Спрыгнув на пол, он бесшумно, держа наготове пистолет, приоткрыл дверь. В доме висела тишина. Перебегая семенящими шагами от одной двери к другой, быстро исследовал первый и второй этаж. На втором этаже, в одной из спален в глаза бросился богатый ковер на стене, с одним клинком и кинжалом внизу.

Меч был двуручный, в черных ножнах с черной рукоятью – японский, определил Петр. Второго клинка не было, хотя две скобы торчали из ковра, напротив японского меча. Второй саблей должна была быть казацкая шашка, которой Петр «вчера» проткнул Стаса в подъезде полупустого дома. А сейчас этот меч находился в «Форде» с простреленными скатами.

На пуфике, у кровати с отдернутыми занавесями балдахина у смятой постели, лежала записка: «Кисынька! Срочно уезжаю в командировку до 15 окт. Твой Котик. 10 окт».

«Домашний зверинец», – беззлобно подумал Петр, и спустившись вниз, притаился, почуяв, что с улицы кто-то скребется в дверные створки. Он осторожно подошел к двери и сквозь сизое очевидно пуленепробиваемое стекло, увидел на крыльце Машу, которая все же доползла до дома и пыталась вставить ключ в замок, но силы покинули ее именно в этот момент. Она лежала лицом вниз, рассыпав белые, явно подкрашенные, волосы на розоватом бетоне крыльца. На спине светлой куртки с левой стороны виднелась почти незаметная дырочка. Из под ее тела выбегала струйка алой крови. Чуть дальше, на ступенях и на асфальте, ярко выделялась красная полоса – ее «последний» след на земле.

В особняке было несколько телефонов, Петр подумал, что наверное они все на одной линии. Еще раз взглянув на неподвижное тело Марии, быстро поднялся на второй этаж и найдя в справочнике у кровати, валявшемся рядом с телефоном, номер АТС, позвонил.

Дежурным голосом, девушка спросила что случилось.

– Понимаете, – начал мямлить Петр, стараясь придать голосу убедительность: – Все время приходится звонить по чужим номерам, а свой никак не запомню. Мне недавно сменили номер. И визитки куда-то затерялись – будьте любезны!..

Девушка поняла, попросила подождать и через минуту сообщила Петру номер телефона, с которого он звонил. Петр повторил несколько раз в уме цифры и проделав обратный путь через окно туалета, оказался на улице. Он не стал смотреть на тело Маши, перескочил через забор и прячась за кусты, быстро пошел к своей машине, оставленной им в полукилометре от дачи помощника депутата.

К колодцу Стаса Петр подъехал в половине восьмого. Подземного квартиранта уже не было. Возможно Стас достаточно сильно испугался и теперь будет избегать встреч со Стрельцовой и с ним тоже. Но попозже Петру все равно нужно будет отыскать бродягу. И опять Петр не понимал: для чего это ему?.. Но старался не загружать себя непонятными вопросами, а действовал так, как что-то, опять же непонятное, подталкивало его к определенным действиям.

Не откладывая дела в долгий ящик поехал на рынок, где прошел мимо множества не нужных лотков прямо к автомобильному закутку, где и купил пять литров концентрированной серной кислоты, даже не гадая, что с ней будет делать чужак. Поставил канистру в багажник и поехал в библиотеку, где недавно наткнулся на книги по космологии, психологии и истории религии. Но ни в одной из них, он специально пересмотрел все оглавления, ничего толкового о времени не было. Петру казалось, что чаще всего авторы тужились описать то, что сами плохо понимали. Будто страдая отсутствием слушателей, они очень пространно рассуждали на страницах книг о том, во что не верили. Те же, кто что-то знал, книг не писали. В этом Петр был твердо убежден. Они действовали.

Его немного удивляло то, что всю свою жизнь плотно контактируя со временем, ни один писатель не сказал внятно и понятно – что это такое? Петру показалось, что тайну о времени, о том, что это такое, намеренно скрывают, и она известна лишь посвященным. Вот он и хотел найти хотя бы несколько фамилий, причастных к тайне, и может быть потрясти их, прямо на дому, и спросить: почему он и его знакомые застряли в одном дне.

Петр не верил в чертовщину, да и науке особенно не доверял. Он вообще не умел верить, поэтому любые самоуверенные высказывания других людей вызывали у него сомнения в том, что они истинны.

Он боялся доверять даже собственным чувствам, хотя они его ни разу не подводили. Четко отделяя реальную возможность от призрачной фантазии, просчитывая очень многие хода противника. То что не мог вычислить, дополнял интуитивным чутьем.

Даже появление странного чужака в подвале не поколебало внутренних правил Петра: мало ли бродит по земле снежных людей – йети! Он про них читал, и предполагал, что они реально могут существовать. И вот один из этой расы попал за что-то в компанию то ли наказанных, то ли случайно попавших не в то время, не в то место людей.

В сознании Петра копилась сильная неприязнь и к священникам, и к ученым, писавшим в книгах черт те о чем, но только не о том: что такое человек? Для чего он нужен в этом мире: просто жить – когда первый день после рождения считается первым шагом к смерти? Помогать власть имущим держать в покорности население государства? И все это повторяется и повторяется тысячи раз, но в различных вариантах. Для чего она нужна – разумная жизнь? Не лучше ли быть безмозглой амебой, как сказал чужак? И что будет с ними дальше?

И какая же хилая эта жизнь – незначительный сбой в ее последовательности сразу переворачивал все вверх ногами. И никто ни словом не заикнулся об этом! Только и долдонят: не греши, исполняй заповеди – это священники, или живи честно, не причиняй другим зла – это идеологи от науки.