— И вы сегодня прекрасно… — Но вдруг осекся, улыбнулся еще шире. — Тут вот какое дело. Ваша заведующая звонила только что. Хочешь не хочешь, а приходится констатировать малоприятный факт — она на бюллетене. Придется сынтегрировать следующее. — Он строго поглядел на Сашку, словно оценивая его со всех сторон, потом отошел на шаг, кивнул, утверждаясь в выборе. — Недельки две будете исполнять ее обязанности, вот так.

"А на черта мне лишние хлопоты! — чуть было не сорвалось у Сашки. — Нашел исполняющего!" Но вместо этого он лишь пожал плечами, округляя глаза, раскрыл было рот… Но начальник опередил:

— Справитесь, справитесь. — Взгляд его стал пристальнее, голос глубже и проникновеннее. — Да-а, Кондрашов, признаюсь, недооценивал вас.

— Не подведу, Николай Семенович, — выдохнул Сашка почти влюбленно. И не временное назначение воодушевило его. Нет, одна лишь забота, проявленное к нему внимание. Сашка даже растрогался.

И это не прошло незамеченным для Николая Семеновича, тот лишний раз убедился, что знает толк в людях, умеет работать с кадрами. А это было большей отрадой для сердца, чем иная благодарность по службе.

— Будут вопросы, заходи.

Николай Семенович ушел. А Сашка все стоял и смотрел на дверь. И как он только мог испытывать неприязнь к такому обаятельному, хорошему человеку?! Недалек, правда, так это не беда, где они, "далекие"-то? Сидят по своим дырам да завидуют всем подряд, на весь свет белый надуты, всем обижены. С людьми ладить надо, тогда и они к тебе с добром.

Машинистка Леночка вырвала его из потока грез.

— Растешь, Саша, прям-таки на глазах, — произнесла она не без иронии, — ба-альшой человек стал!

Сашка подмигнул ей, дескать, ирония ваша понятна, но не совсем уместна.

— Сама понимаешь, дело-то в алгоритме!

Леночка рассмеялась, рассыпая по плечам шелковистые светлые пряди — она всегда при смехе закидывала голову назад. Ее поддержали остальные. Никто Сашке не завидовал, никто не хотел замещать заведующую — своих дел хватало, да и ничего это не предвещало, кроме лишней нервотрепки и нагоняев.

— Ладно, надо перекурить это дело, — сказал Сашка и направился к своему месту возле дворцовой урны.

Синькова на привычной позиции почему-то не оказалось. А Сашке не терпелось выложить новость приятелю. Он даже растерялся на мгновение, но потом сообразил, где искать Толика. Отворив дверь в туалет, он тут же пожалел об этом. Увиденное поначалу оттолкнуло его, чуть было не заставило выйти, но Сашка превозмог себя, тихонько притворил за собой дверь.

Толик ничего не видел, ничего не слышал — он был увлечен. Согнувшись в три погибели, намурлыкивая что-то под нос, он большой отверткой ковырялся в стене, другой рукой придерживал плитку, чтоб не упала, не раскололась.

— Ты чего, в штукатуры-отделочники переквалифицировался? — мягко, чтобы не напугать, спросил Сашка.

Толик на мгновение съежился, застыл. Но, видно, был не из пугливых, тут же нашелся. Причем не оборачиваясь.

— Да вот — на полу валялась, — он щелкнул пальцем по плитке, — приладить хочу.

Плитка под действием отвертки Толика только что отлетела, и потому приладить ее было довольно-таки трудно, тем более без цементного раствора. Обернулся Толик лишь через несколько секунд, когда полностью совладал с собой.

— Не выходит, — откровенно и нагло заявил он Сашке в лицо. И сунул плитку в карман.

— Ладно, пошли посмолим, — предложил Сашка.

— Пошли, — согласился Толик и добавил: — Вон, кстати, зеркальце-то в сушилку вставили. Ящик их у них, что ли?

Сашка пропустил Синькова вперед. Сам задержался, заглянул в зеркало. Лицо было свежим, даже румяным и непривычно уверенным. Да и вообще сегодня он выглядел отлично, как на самых лучших фотографиях времен золотой юности. Вот только что-то странное было в лице, незнакомое. А что именно — Сашка никак не мог понять, ведь вроде бы все в порядке, даже лучше, красавец удалой — купец молодой! Так в чем же дело? Тьфу! Он не стал заниматься самокопанием. Все в норме — и точка!

Когда подошел к дворцовой урне, прежде чем прикурить сигарету, очень тихо бросил Толику:

— Я ничего не видел, понял?

Тот молча кивнул, опустил глаза.

За окошком на этот раз убирал территорию общий отдел — их пореже, но все-таки привлекали к трудовой деятельности. Хотя Сашка знал, что изо всех отделов, пожалуй, лишь этот работает добросовестно и кропотливо — входящие-исходящие, куда от них денешься, — но ему не было жаль канцеляристов, пусть разомнутся немного! Авось в этот день меньше на его стол ляжет бумаг для исполнения!

— Вот сачки подобрались, гляди-ка, вшестером метлу тащат. — Сашка толкнул Толика в плечо, решил развеселить немного, а то уличенный приятель никак опомниться не мог. Про свои новости Сашка решил ему ничего не говорить, обойдется.

В этот раз он докурил сигарету очень скоро — стояние у урны почему-то не казалось привлекательным.

— Ты куда? — придержал его за локоть Синьков. — Только начали, постой.

— Хорош травиться, — улыбнулся Сашка.

Толик локтя не выпускал.

— Трепаться не будешь? — спросил вдруг сдавленно и заискивающе.

Сашка промолчал, лишь поглядел на Синькова выразительно. Тот расслабился, вздохнул.

— С паршивой овцы хоть шерсти клок, — сказал он уже другим тоном.

— Ковыряй, ковыряй, Толя, — доверительно проговорил Сашка на ухо приятелю, — глядишь, скорее развалится один из столпов бюрократии. Мне не жалко.

Говорил он одно, но в глазах стояло неодобрение. И Толик это почувствовал. Друзьями особыми они не были. А теперь, видно, и в приятельских их отношениях трещинка образовалась.

— Ну все, пошел! — Сашка высвободил локоть.

Леночка встретила его укоризненным вопросом:

— Ты где шлындаешь, чучело? Николай Семенович заходил!

— Ну? — не понял Сашка.

— Чего нукаешь? Отпрашиваться у тебя! — Леночка снова запрокинула голову, хвастаясь точеными беленькими зубками. Короче, он в министерство уехал, к концу дня, может, вернется, понял? Просил передать. Ведь ты у нас теперь за главного.

— Вот последнее — точно, я крутой бугор! — отшутился Сашка. — Всех в ежовые!