Раздался глухой стук. Иномарка ехала чуть быстрее пешехода. После удара она тормознула на секунду и поехала вновь. Все произошло в пол сотне метров от меня. Я догадался, что кот ударился, жду, когда появится. Вместо котов вижу как мелькают то передние, то задние лапки моего. Никаких мяуканий. Чувствую – что-то не хорошо. Подхожу

– мой уже не дышит. Разбил череп. Асфальт в мелких красных капельках. Полосатый посидел в стороне и ушел. Прошли школьники средних классов, посмотрели на мертвого, посмеялись, как смеются на зоне. – Так тебе и надо, – сказал один из них. Откуда-то появился небольшой котик. Сел в двух шагах от погибшего и застыл. Нос приподнят, головой не ворочает и вообще не отвлекается ни на что.

Минут через пять его забрала на руки хозяйка. Из дома вышла женщина, завернула моего в тряпку и отнесла на помойку. Вскоре я уехал.

На следующий день позвонил в штаб демсоюза и кратко сказал, что нужна их помощь. – Приезжайте. Дверь открыли два взрослых дяденьки, с запуганными лицами. Один похож на меньшевика из 'Член правительства', другой на эсера из 'Ленин в Октябре'. Их испуг я объяснил тем, что они, видимо, приняли меня за очередного провокатора кгб. Кратко рассказал суть дела: кгб, писал в посольство

США, письма пропадают, Хельсинская группа не помогла, можете что-нибудь посоветовать?

– О чем писали в посольство?

– Просил политического убежища.

– Да туда сто миллионов таких пишут! – сказал, прохаживаясь, меньшевик.

– Ну, уж не сто, максимум миллионов семьдесят, – а сам смотрю на эсера – так и продолжает грустить.

Дяденьки предложили мне подождать другого революционера. Вскоре пришел молодой дядя и тетенька. Новый дядя послушал меня и сказал, что они совсем не партия демсоюз, а московская общественная организация демсоюз и Новодворская в другом демсоюзе. Дядя не советовал мне обращаться к Новодворской – у нее уши вянут, когда начинают говорить о правах человека, но телефон все-таки дал. В разговоре мелькнуло 'Страсбургский суд' и я узнал адрес.

Библиотека имени Ленина, Интернет класс. Набрал 'права человека' в поисковой строке. Как обычно появился список найденных сайтов, а внизу баннер: дяденька руками обхватил голову, написано: 'Страдаете шизофренией?'. Отправить е-майл письмо не удалось. Заказал для просмотра 'Огонек' 1955 года. Пока готовился заказ, погулял в окрестностях. Сходил в храм Христа-Спасителя. Впервые. Раньше, пока он строился, мы с мамой бывали в нижнем храме и музее под храмом.

В Староваганьковском переулке уютная церковь Николая Чудотворца.

В вагонах метро появилась реклама голоса Америки с Интернет адресом.

Год грибной. Каждый день хожу в лес. Иногда дважды в день – утром бегаю, а после бега иду за грибами. Знаю места, где растут свинушки, где польские грибы, где чернушки, подберезовики, подосиновики, опята и маслята. На пробежке проверяю два места. Одно назвал маленькой

Карелией, другое – бугорок.

Маленькая Карелия это полянка на перекрестке лесных дорог. Редкие маленькие березки, осинки, мох, лишайник и другая мелкая травка, листиками стелется по земле. Однажды шел по дорожке, повернул голову

– в трех шагах стоит десяток твердых моховиков с зелеными шляпками!

Под солнышком. Даже травка их не закрывает.

За весь сезон я нашел здесь два красивых белых, несколько десятков подберезовиков, ну и моховики.

А бугорок открыл для меня посторонний велосипедист. Однажды я увидел, как он бродит по нему и что-то собирает. На другой день я нашел там моховики. Бугорок рядом с тропинкой. Моховики вырастают здесь почти ежедневно. Можно собирать десять дней подряд, потом пауза в день, два. За раз нахожу от двух до семи моховиков. Сосна, которая стоит на бугорке, за ночь сбросила старые иголки. Они легли плотным желтым слоем. Четыре светло-зеленые шляпки торчат сквозь желтую хвою.

Маслята с красными шляпками растут в сочной зеленой, высокой траве, где стоят десятки муравейников построенные из земли и песка.

Красные маслята не червивые, в отличие от розовых и желтых. Желтые шляпки у маслят становятся поздней осенью, от ночных холодов. По форме и цвету, шляпки похожи на покрывающие землю желтые липовые листья. Заметить их в этом ворохе совсем не просто.

У польских грибов с утренними холодами также шляпка становится темно-рыжей. А летом их шляпки по форме и цвету похожи на зефир в шоколаде. Нашел пару мест в лесу, где они растут не случайно. То есть после первого сбора можно прийти через десять дней и собрать такую же горсть. Разумеется, если за это время не было совсем сухо.

Польские грибы очень любят лесные зверьки. Рядом стоят свинушки, сыроежки – их не трогают. А от польских то полшляпки отъедят, то лишь ножка голая торчит. Ножки почему-то не едят. А шляпку едят по-разному. Кто-то их съедает целиком, а кто-то выедает только споровую мякоть. Из польских варю перловый супчик – чудо.

Вдоль большого пруда, сразу за памятником агенту Клаусу, тянется кленовая роща. Здесь в овраге множество чернушек и мусора, а в остальных местах, кроме оврага встречаются желчные грибы. Желчные растут парами. Похожи на моховики. Шляпки сверху серые, а снизу розовые. Ножки красноватые у корня. Это только для наших мест характерно, а вообще желчные бывают с коричневой шляпкой со светло-серым низом и желтоватой ножкой. Ножка при надрезе может не розоветь и на вкус не горькая. Только шляпка дает горечь во всех случаях. Я не знал, что он не съедобен и однажды сварил суп, в котором был желчный. Две ложки съел. Ничего. Только лыко перестал вязать.

У подберезовиков шляпки разные – от цвета горького шоколада до пепельного. Подосиновики растут с самым большим промежутком времени.

На том же месте подосиновик можно найти через пять недель.

Грибы растут, пока не замерзнет почва. Или точнее – вода. Даже после первого снега растут.

У моей правой кроссовки, которой топтал пожар весной, отошла подошва.

Это случилось в конце мая в дальнем лесу. Горел тонкий слой прошлогодних листьев. Давно не было дождя, в лесу сухо. Стал затаптывать огонь. Затушил небольшую полоску, ступня нагрелась сквозь кроссовку, и подошва поплыла, точнее клей, которым соединяются слои. Нашел палку и заканчивал ей. Сначала бил по пламени, потом стал ворошить горящие листья. Оказалось так гораздо эффективнее.

Несколько раз подклеивал подошву обувным клеем, токсикоманы говорят надежный. Но хватает не на долго, все равно постепенно отваливается. Накалил гвоздь, проколол четыре отверстия в мыске и подвязал леской. Теперь проблем нет. В магазинах меня берет на прицел охрана. Вообще-то я брит, трезв и чист, но они замечают несчастную кроссовку и бахрому снизу джинсов. Я уже отпарывал и заново подшивал их. Хлопок тонкий, опять время пришло. Не догадался сразу защитную полоску подшить. Да еще сзади на джинсах зашитый уголок – такса цапнула весной. Охрана в продмагах, не стесняясь, подходит и смотрит, чтобы я не стянул какую-нибудь булку с прилавка.

В середине лета набрал много малины, сварил варенье. А яблоки есть в нашем школьном саду или в лесу, у начала реки Пономарки. Там остатки большого сада, даже столбы от старого забора остались. Если яблоки совсем кислые, можно сварить варенье. В саду тропинку передо мной переполз уж. Грелся на солнышке.

Отправил письмо в Голос Америки и Страсбургский суд.

9 утра. Широкая просека ЛЭП с редкими невысокими березками, осинами, сосенками. Хожу, смотрю под ноги, ищу моховики. Какой-то отдаленный шум или лай заставил меня поднять голову. Никого поблизости нет. Вдалеке по восточной опушке идет человек. В двадцати шагах от меня мелькнула рыжая спина между холмиками травы и кустов.

Колли. Бежит в мою сторону. Опять спустили собаку. Сейчас станет лаять, бросаться, пока этот дядя не подойдет. Жду. В десяти шагах из кустов выходит лиса. Если бы я шуршал, хрустел ветками или ветер был в ее сторону, то вспугнул бы ее конечно. Лиска замерла от неожиданности с приподнятой лапкой. Голову повернула на меня.