Если говорить о русском человеке по Берну, то в нем, безусловно, доминирует именно Ребенок с его спонтанностью, импульсивностью, доверчивостью, максимализмом, мечтательностью, ленью, интуитивностью, которые чаще всего побеждают Взрослого со всеми его взрослыми и практичными советами. Но даже если не всегда побеждают, то все равно из-за доминирования Ребенка в самом эго-состоянии Взрослый также очень много детского, ибо Взрослый-то он взрослый, но его жизненный опыт складывается по большей части из детских поступков и инфантильных стратегий, а то, что называется эго-состоянием Родитель может помочь лишь отчасти, потому что, перефразируя поэта Есенина, нас на этой детской планете родила еще девочка-мать. То есть и наши родители - дети по своим социокультурным установкам, а все вместе придает российскому существованию особую и, я бы сказал, угрожающую инфантильность.

Инфантильность - далеко не однозначно плохое качество, его вообще неправильно оценивать в категориях - плохое-хорошее. Это свойство, включенное в культурные традиции, социальные институты, политические предпочтения и психологические роли, избираемые для социальной и психологической адаптации.

Например, все то хорошее, скажем, восхищение, которое часто выражали и выражают иностранные наблюдатели после общения с русским человеком - его открытость, гостеприимство, хлебосольство, отсутствие прагматичности, бесшабашность - есть проявление его детскости. Кстати, так называемая духовность - также ничто иное, как проявление детскости, ибо вся эта страсть к утопическому, к недостижимой мечте, к миру, которого нет или который невидим, этот максимализм почти во всем, когда правило: либо все, либо ничего, уже никого не удивляет - это та же детскость, но уже в метафизическом измерении.

Но и покорность, отсутствие тяги к свободе, к самостоятельности, желание опереться на авторитет, жажда опеки и попечительства, склонность к вечным жалобам и патернализму, которым кто только из русских правителей (да и ты, кстати, Володя) не воспользовался. Не хочу ответственности, хочу, чтобы показали, что и как делать, но сначала подумали, двадцать раз отмерили, дабы глупости и лишнего мне на себя не взвалить, а то делай для них и переделывай, я лучше обожду, вдруг отменят, а потом - что это за зарплата такая, да за нее и плюнуть - дорого будет, пусть сначала платят по полной, а потом требуют, и не хуже чем себе. И это не просто лень, ребенок, не понимая или не видя всего перспективного плана работы, быстро устает, еще скорее ему все надоедает, а вот то, почему он может не выполнять полученную работу тщательно, это ему и объяснять не надо, и так понятно. Потому что взрослые - дураки и всегда полны одних претензий и советов. Поэтому среди свойств, определяемых инфантильностью, - нечестность, хитроватость, тяга к праздникам и легитимному безделью, мелочность и упрямство, а если и сила, то прежде всего идущая на защиту своих слабостей, а главная среди них - детскость.

Практически все наиболее яркие черты - в том числе положительные: жертвенность, патриотизм, коллективизм (на миру и смерть красна), ощущение, что человек ничто по сравнению с общностью (которую может олицетворять и семья, и друзья, но чаще - государство, царь, церковь и т. д.) - это проявление инфантильности. Но и отрицательные тоже, а среди них - непонимание ценности свободы и личности, недоверие ко всему приватному и одновременно недоверие к тому социальному, что лишено детской привлекательности, так как требует не одноразового могучего усилия, а каждодневного унылого в своей однообразности труда (работа - не волк, в лес не убежит). Зато погибнуть ради других или за будущее, которое кажется прекрасным - проще простого (ах, как славно мы умрем, воскликнул хрестоматийный декабрист на Сенатской площади).

Если суммировать, то получится, что именно инфантильность сформировала в российском человеке такое несомненно тревожное качество, как социальная невменяемость. Или весьма неточное понимание, каким образом твоя работа и поведение влияют на вполне конкретные эгоистические интересы незнакомых тебе людей, а потом возвращаются в виде почти зеркального отношения к тебе посторонних. Ну, а еще одно важное проявление асоциального поведения, это то, что Мандельштам называл блуд труда.

Я все это так долго излагал только для того, чтобы объяснить, почему среди моих надежд, связанных с перестройкой, главным было - избавление социального сознания общества от доминирующей в нем инфантильности. Именно этот критерий стал для меня наиболее отчетливым при оценке любого социального проекта или политического решения. Если проект или решение способствовали развитию индивидуализма и социальной ответственности, ценности личности по сравнению с ценностями государства - это хорошо. Если же они способствуют развитию патернализма, иждивенчества, коллективной безответственности, очередным надеждам на доброго дядю - плохо. Я никому, в том числе тебе, ничего не хочу навязывать, это мои критерии, они не универсальны, зато легко могут помочь понять, как я относился и отношусь к политике и политикам. В том числе к тебе.

Посмотри на наших думских героев - твой тезка Жириновский, не увидеть в нем и практически во всех его выходках капризного ребенка невозможно. Посмотри на твоего записного публициста Михаила Леонтьева - дерганный, изломанный родителями подросток. Или герой прошедшей эпохи - ведущий передачи ‹600 секунд, а ныне депутат Александр Невзоров - ребенок, получающий радость оттого, что мстит взрослым. А образ, наиболее востребованный в том числе и в нашем ленинградском роке - злой мальчик Кинчев или чуть взбалмощенный - Цой. Именно их отчетливая и по-разному акцентируемся детскость - источник их популярности.

Я, однако, забежал вперед. До сегодняшнего дня нужно еще добраться. Мы же еще даже не при Ельцине, а при Горбачеве. Ты вместе с Собчаком душишь в зачатке возможность путча в Ленинграде в августе 1991 и переименовываешь Ленинград в Петербург (за что тебе честь и хвала), я продолжаю выпускать свой Вестник новой литературы и, как многие, кто не занимается бизнесом, все чаще сосу лапу, так как на жизнь катастрофически не хватает. А я еще аккурат за два дня до путча купил сыну собаку - щенка ризеншнауцера по имени Нильс. Ты, кстати, тоже собачник, я видел, как твоя лабрадорша, милая собакевна, вьется кошкой в твоих ногах, но я не думаю, что человеку легко одинаково любить и собак, и кошек, потому что они опять же олицетворяют разные роли. Но хотя о собаках поговорить страсть как хочется, не буду, хотя иногда мне казалось, что я люблю этого преданного поганца Нильса, так похожего на чертенка, больше всех на свете.

Ты знаешь, первый звонок для меня - другие, может быть, были проницательнее и все увидели раньше - прозвучал 23 августа, когда, если я не ошибаюсь, в Москве прошел митинг победителей. Ельцин, Лужков, Коржаков и так далее общались с восторженными и скандирующими здравицы москвичами. Понятно, я был против путчистов, понятно, я был за демократию и демократов, но, скажем, так - за идею, но не обязательно за воплощение. И вот я вижу, как люди, еще вчера представлявшие партийную номенклатуру и ходом времени вынесенные на поверхность в качестве символов перемен, начинают говорить и говорить свободно, как никогда (ибо в день победы все свободны - от обязательств перед избирателями, перед соратниками по партии или движению).

Значит, сижу я перед телевизором, слышу свободные речи первых свободных людей в России, которых слушает и восторженно воспринимает первая свободная митинговая стихия, и вижу, что лексика, способ построения фраз, словарь, интонации в длинных периодах речи - абсолютно советские. Как, впрочем, и здравицы, которые, конечно, организованы по три в ряд: Ельцин, Россия, Свобода или Ельцин, Лужков, Свобода - выкрикивают при легком дирижировании со стороны слушатели.

Понимаешь, человек может плохо говорить и быть умным, человек может не произнести ни одной умной мысли и быть мудрым, но склад речи, лексика, словарь, интонация - свидетельствуют о складе сознания, об определенных культурных традициях, которые победить или изменить куда труднее, нежели заменить слово партия словом демократия. И я сказал то, что в этот момент думал - ‹ничего не получится, сказал, те же функционеры, только в новой упаковке. Язык - это синоним слова народ, каков у функционера язык, такие и представления о народе, таков и народ, который его выбирает. Что поделать, мы все читали Якобсона, Сапир-Уорфа и Хайдеггера. Куда деться от своих культурных предпочтений.