Иными словами в политическом дискурсе и справа и слева густой туман лжи скрывает как высокую философию, так и конкретную правду. Детали происходящего на улице не прорываются в сегодняшние политические речи.

Политики, опираясь на СМИ, ведут с обществом игру, как с плохо управляемым ребенком: предъявляют ему вымышленные проблемы, пугают нарисованными на картоне угрозами, а если нужно, то сопровождают это постановочными хэппи-эндами. Так они показывают обществу-дитяти, что могучие политики разоблачают преступления, предупреждают взрывы террористов и даже думают о глобальном потеплении. Но иногда "плохие парни" оказываются сильнее. И тогда самолеты врезаются в башни-близнецы, а цунами обрушиваются на отели с туристами.

Политическим сегодня является всё - от семейного скандала до спортивных успехов.

Политическим же сегодня не является ни один реальный проект в рамках реальной группы людей. Силами СМИ он мгновенно маргинализируется в сознании общества. К нему лепятся смешные характеристики, которые делают его ничтожным.

Достаточно пририсовать любому политику усы Гитлера, чтобы он больше не поднялся выше карикатуры во мнении "общества".

В то же время полуфантастический и неосязаемый Осама бен Ладен приобрел, с одной стороны, имидж могущественного злодея, рассылающего эскадрильи смертников по всему миру, а с другой - получил определенную популярность героя и славу борца с захватчиками. Ни для того, ни для другого Осама не сделал ровным счетом ничего. Он просто обладает определенной внешностью и несколько раз поговорил по-арабски со своими знакомыми в присутствии камеры.

Только кажется, что работа иных личностей, которых принято считать легитимными политиками, потребовала от них больше усилий, пота и жертв.

Обама, еще даже не приступив к президентству, уже через месяц после победы отказался от всех своих обещаний. Дрессированное общество даже не покривилось.

Разрекламированный "Единой Россией" план "2020" выглядит пустым местом по сравнению даже с осмеянным "Новым мышлением" Горбачева или программой построения коммунизма Хрущева. Но ни его критикам, ни его сторонникам даже не приходит в голову, что за ним вообще ничего не стоит - ни кадров, ни бюджетов, ни намерений, ни людей. И что никто из его авторов не боится, что придется ответить за эту ложь. Поскольку нет ни "народа", ни "власти", с которой можно спросить по всей строгости. А, значит, нет ни политической цели, ни политического проекта.

Таким образом, политика успешно разведена со своим главным содержанием, а политическим проектом становится партийное обещание, понятное только узким специалистам и не интересное вообще никому. Так, партия может обещать в качестве глобальной и величественной цели снижение процентной ставки по ипотечным займам, причем в масштабах, которые важны для статистики, но незаметны для живых людей.

ПРОТЕСТ

Кризис протеста в том, что он сводится к недовольству частным и случайным - вместо того, чтобы быть оппозицией порядку вещей.

Изначальная двойственность человеческой природы всегда генерировала протест.

С одной стороны, человек загружен сознанием того, что он - часть цивилизации, внутри которой он и становится человеком. С другой - его совесть, апеллирующая к безусловному, протестует против лжи, на которой априори построена любая цивилизация.

Тысячелетиями протест носил религиозный характер.

Либералы оседлали могучую энергию духовного несогласия. Через доктрину Гегеля-Маркса об отчуждении и дегуманизации они предъявили протестным силам квазирелигиозную версию глобального мировоззрения.

В рамках этой либеральной версии глобальные цели человечества были подменены, а расстановка акцентов искажена.

Со всей неизбежностью это повело к крушению леволиберального мировоззрения, системно организованной частью которого являлся марксизм.

Но худо-бедно марксизм все же давал возможность договориться в рамках своей знаковой системы самым различным силам, не исключая и радикалов, вынужденных пользоваться этим языком.

А сегодня мы видим, что мощь и направленность мирового протеста уже лишены единого языка и единой мировоззренческой системы ценностей. При отсутствии общего языка и общей понятийной системы невозможно более координировать усилия разнородных протестных сил по всему миру.

Есть народы, склонные к стихийному протесту более других и не растерявшие солидарности и в нашем веке. Таковы, к примеру, итальянцы и греки. Еще в XIX веке либерал-почвенник Александр Герцен был восхищен революционным духом Италии. И сейчас любой итальянец, завидя демонстрацию, присоединяется к ней. Увы, сегодня эта бесценная энергия народа растрачивается на недовольство политикой того или иного концерна, неурожаем мандаринов или борьбой за права женщин.

Миллионная лондонская демонстрация против войны в Ираке не была поддержана ни в Москве, ни в Каире. Не потому, что там - за войну, а потому, что нет общего мировоззрения протеста.

Это совпадает с общим кризисом либерализма, в результате которого на передний план в официальном истеблишменте выходит его крайне правый фланг, иногда апеллирующий к фашистскому популизму.

С другой стороны, радикалы, махнув рукой на субкультурные движения альтерглобализма, все больше тяготеют к возврату на религиозную платформу критики существующих порядков.

СУВЕРЕНИТЕТ

Кризис территориальных суверенитетов заключается в том, что они носят случайный характер и фактически могут делиться и перекомпановываться по воле экстерриториальных сил - например, транснациональных корпораций.

Суверенитет - юридический наследник феодальной эпохи. Национальные государства, сложившиеся в 18-19 веках, за ничтожным исключением управлялись монархом.

К началу 18 века вся Европа управлялась единым семейно-родовым кланом германских принцев, а большая Евразия - альтернативным семейно-родовым кланом Тимуридов (тюркских ханов - потомков Тамерлана), связанных к тому же еще и с Чингизидами.