— Неуловимый! Не может быть! — удивился Ларратос, — господин Эли, почему он не в тюрьме?

— А потому, Ларратос, что он раскаялся в своём криминальном прошлом и хочет начать новую жизнь.

— Но разве раскаяние отменяет тюрьму?

— По человеческим законам — нет. По Абсолютному Закону — да. За искренним раскаянием следует искупление. А какое возможно искупление, если ты сидишь в тюрьме? Тюрьма — такое место, которое ещё больше затягивает тебя на путь криминала. Искупление возможно только совершением благодетельных поступков, но никак не отбыванием срока.

— Выходит, вы, полицейский, выступаете против существования тюрем?

— Нет. Тюрьма нужна для спасения общества от особо опасных преступников, которые являются злодеями в душе. Всякий, кто искренне покаялся, достоин прощения. Апион покаялся, и я буду защищать его от тюрьмы. Поэтому господин Грант присутствует здесь инкогнито.

— Вот за такие вещи люди и не любят паладинов, — сказал Лекстран Мельд.

— А откуда вы знаете, господин Эли, что Апион покаялся искренне? — спросил Ларратос.

— Не забывай о моих способностях. Я вижу людей насквозь.

— Итак, Апион, откуда ты узнал, что мы на Крайнем Севере? — спросил Ларратос.

— Взглянув на небо, я увидел две фигуры, летящие на Север высоко в облаках. Я понял, что Шакир овладел Мозгом Карерона и полетел совершать свой чёрный ритуал. Несколько дней я думал о губительности своего прошлого и о возможном искуплении. Мне приснился пророческий сон, из которого я узнал, что если Шакир оживит Карерона, то демон выйдет из-под контроля и наступит конец света. Я был вором и налётчиком, но я никогда не желал этому миру погибели. Я пошёл к Элиддину, чтобы сдаться и рассказать, что Шакир заполучил мозг Карерона. Велико же было моё удивление, когда Элиддин сказал, что, судя по моей ауре, в тюрьму мне не надо, а что касается Карерона — так он послал одного друга за его мозгом. Наверное, Шакир полетел без данного артефакта. Однако прошло ещё полчаса, а друг — то есть ты, Ларратос, — всё не приходил. Подождав ещё полчаса, Элиддин соединился с твоей казармой, чтобы узнать, где ты можешь быть. Капрал Гантис ответил, что у Хана Гидраса. Элиддин соединился со справочной, где ему сказали адрес Гидраса. Я прямо обомлел — ведь это был адрес лорда Шакира.

— Тогда я пришёл к единственно правильному выводу, — сказал Элиддин, — твой учитель магии и лорд Шакир — это один человек. А что было дальше — ты знаешь. О, а вот и Эрана!

В палату действительно вошла Эрана. Причём с магическим посохом, который, как с удивлением отметил Ларри, она теперь держала левой рукой.

— Ларри! Ты всё-таки жив! — девушка присела рядом с Ларратосом, и её ладонь коснулась руки Ларри. Тут же Мельд ощутил ледяной холод, а Эрана, поморщившись, отдёрнула руку.

— Прости, всё время забываю…

— Эрана, что…

— Да ничего особенного! Просто, понимаешь — для проведения ритуала нужен был посох, а я его с собой не взяла. Пришлось воспользоваться шакировским. И это, — Эрана посмотрела на свою правую руку, — последствия.

— Господин Эли, неужели ничего нельзя сделать?

— Разумеется, можно! Я уже четыре раза предлагал её исцелить, но она отказывается!

— Почему?!

— Потому что я могла и потерпеть, — пояснила девушка. — А вот тебе силы Абсолюта были явно нужнее. Поэтому я и решила, что пока ты не очнёшься — господин Кахаби будет лечить только тебя.

— Но теперь-то, наверное…

— Да, теперь можно.

Элиддина не нужно было просить дважды — за полминуты он исцелил девушке руку, и она перехватила ей посох.

— Ладно, Ларри. Мне пора идти — но я бы ещё хотела поговорить с тобой… Наедине. Давай встретимся сегодня в три часа дня возле магической академии?

— С радостью, если только смогу встать.

— Сможешь, — заверил его Элиддин.

Привет, Эрана.

— Привет, Ларри. Я уже прочла свежие газеты — там много написано о твоих подвигах. К тому же ты был учеником самого Азиза Шакира. И у тебя сертификаты есть?

— Да. Но я решил оставить занятия магией. Моя невезучесть отправила меня в ученики к самому злому из всех магов.

— Ларри, не надо считать себя невезучим. Ты — герой. Ты спас нашу страну и весь мир. Если бы тебе не везло, стоял бы ты сейчас передо мной?

— Думаю, нет. Кстати, а о тебе тоже написали в газетах?

— С чего бы? Что я там особенного сделала? Прочла заклятие под диктовку Элиддина?

Они немного помолчали.

— Да, Ларри. Помнишь — в том склепе, когда меня пытались убить, ты сказал… Сказал, что всё ещё любишь меня?

— Помню.

— Так вот, я… Я тоже тебя люблю. Только тебя — ибо только ты по-настоящему беспокоишься обо мне. Ранис не пошёл бы ради меня в ту гробницу. Теперь я понимаю, что только ты — настоящий мужчина, в отличие от Раниса, избалованного сына богатых родителей.

— И почему же ты перестала переписываться со мной когда я был в армии и ушла к Ранису?

— Я не могла встречаться с тобой, когда ты был в армии, а переписка для меня — лишь косвенная форма общения. Я не могу быть одна. Ларри, я знала, что ты сильнее и смелее, чем Ранис, но я выбрала в своё время его, поскольку решила, что он интеллектуально более развит, чем ты, потому что он волшебник. Но теперь я вижу, что ты не хуже его во всех отношениях. Теперь мне не важно, волшебник ты, или нет. Главное, какой ты в душе. Я люблю только тебя.

Эрана обняла Ларратоса, и они слились в страстном поцелуе.

Девять часов вечера. Дворец консула. Играл гимн Гиперборея, на время исполнения которого все, конечно же, встали. На трибуне рядом с консулом стояли Ларратос, Элиддин, Беллердаш и Эрана. В зале собрались многочисленные министры и сенаторы. Там же Ларратос увидел своих родителей, журналиста Карта Утарса, капитана Фейира, капрала Гантиса и лейтенанта полиции Гордиана. Ранис почему-то не пришёл. Также Ларри заметил в зале Апиона — он был в рыжем парике, с рыжей бородой и в тёмных очках. Элиддин держал в руках какой-то длинный свёрток.

— Итак, перед нами — герои республики, — сказал консул, показывая на стоящую перед ним четвёрку. — Они смогли победить ужасных мёртвых существ и завершить двухсотлетнюю войну, восстановить справедливость, спасти республику от чёрного колдуна и опасного демона, а также улучшить климат нашей страны. Для меня большая честь вручить каждому из них Орден Славы и пять тысяч аргусов, — консул вручил героям вышеуказанные предметы.

— А теперь слово предоставляется министру полиции.

— Майор Элиддин Звёздный доказал свою верность республике и заслуживает долгожданного повышения. Я присуждаю ему звание подполковника.

Все зааплодировали.

— Не хотите ли сказать пару слов о сержанте Мельде, министр Войны? — спросил консул.

— Буду краток, — начал военный министр, — сержанта Мельда больше нет. Перед нами стоит герой республики — лейтенант Ларратос Мельд, — при этом министр лично выдал Ларри лейтенантские погоны. Но в его взгляде ясно читалось отвращение, и Ларри почувствовал, что министр злится на него — ибо он, прекратив войну, лишил министерство крупного источника дохода.

— Хочет ли ещё кто-нибудь сказать пару слов о лейтенанте Мельде? — спросил консул.

— Я хочу, — громко сказал Элиддин, — лейтенант Мельд показал себя не только отличным воином и героем республики: понаблюдав за ним, я понял, что он — высоконравственный человек. Ему свойственны решительность, щедрость, вера в добро и жалость к поверженным врагам. А самое главное — он показал нам, что он — настоящий борец со злом, рыцарь без страха и упрёка.

При правительстве Республики я, Элиддин бен Шамир аль-Кахаби, магистр ордена Стали и Пламени, вручаю вам, лейтенант Ларратос Мельд, меч из Небесной Стали — Зариндуил. Отныне вы — паладин!

Элиддин сдёрнул чехол со странного свёртка, который держал в руках с самого начала церемонии, и в его руках действительно оказался меч. Только этот клинок отличался от Малькинура — его форма была выдержана в западном стиле, то есть более привычна для Ларри.