– И кому он будет из лесу звонить? – усмехнулся Федор. – У него же, кроме племянника, как я понял, никого и не осталось.

– Вот племяннику и будет, пока оплата не истечет, – упрямо стоял на своем Леонид.

– Ладно, давай позвоним, только твоя бережливость нас до добра не доведет.

Войдя в купе, где Есения уже закончила вшивать последние пачки в свою куртку и расправляла ее, собираясь примерить, Леонид вытащил телефон из рюкзака и, развернув антенну, принялся набирать секретный номер Сергея.

Тот откликнулся, словно сидел и ждал, когда Леонид ему позвонит.

– Привет, Серега! – обрадовался Леонид голосу друга. – Докладываю: начальство нашего шпиона согласилось насчет приезда Лёни. Мы сейчас направляемся в Абакан, где встречаемся с Кондратюком, и едем дальше. Кондратюк хочет, чтобы мы с тобой связались при нем, собирается проинструктировать тебя. А встреча с вами, похоже, состоится в Гонконге. Ты можешь себе это позволить? Деньги я тебе в Гонконге отдам.

– Иди ты со своими деньгами! – вспылил Сергей. – Я, чай, тоже не нищий, найду, на что добраться. Вы, главное, там осторожнее. Федор с тобой?

– Да. Проводит нас до границы. Как там Лёня?

– Да все нормально! Не волнуйся. И мама твоя в порядке, просила передать тебе привет. Ты сам ей пока не звони – телефон прослушивают. Короче, давай, жду от вас конкретного звонка, и будем готовить встречу.

Леонид едва успел убрать в рюкзак телефон, как дверь открылась, и Григорий Тарасович, угрюмо оглядев их, сказал с порога:

– Подъезжаем. Пошли, нужно сойти здесь, а то у Володи могут быть неприятности за подвоз пассажиров, тут и пешком недалече…

Они спешно оделись, причем Есения и Леонид весьма заметно потолстели, и двинулись в кабину на выход. Федор шел сзади. Когда они прощались с машинистом, Леонид, подчиняясь непонятному порыву щедрости, сунул руку в карман, где у него лежала пачка с долларами, которые он при случае хотел обменять на непредвиденные расходы, и на ощупь вытянув две сотенных бумажки, сунул их в руку Володи со словами благодарности. Тот ошеломленно посмотрел на нежданно привалившие деньги, но ответить ничего не успел, потому что Федор подтолкнул Леонида к выходу, а сам задержался в кабине, что-то тихо говоря машинисту на ухо.

На улице было уже темно. Редкие фонари вдоль дороги, мимо которой проходила узкоколейка, освещали только узкий круг под собой, и за ними едва угадывались темные силуэты приземистых длинных складов.

Григорий Тарасович нетерпеливо переминался с ноги на ногу.

– Ну чего он там застрял? – с досадой проворчал он, глядя на окно тепловоза, где за стеклом были виден силуэт Федора, склонившегося к Володе.

Наконец, Федор спрыгнул на землю. Григорий Тарасович тут же повернулся и пошел по дороге. Леонид с Есенией, дождавшись Федора, пошли следом за стариком.

Федор незаметно сунул что-то в руку Леониду, пробурчав при этом:

– Рокфеллер!

– Тебе что, жалко?! – рассердился тот, поняв, что это были двести долларов, которые он отдал машинисту.

– Да не жалко, а следов оставлять не надо, – ответил Федор тихо. – Конспиратор!..

– Ты что, отобрал их у него? – спросил Леонид, не представляя, как можно было это сделать.

– Да он сам их вернул! – хмыкнул Федор и добавил уже серьезно: – Сам подумай, мучился бы парень потом, откуда они взялись, а вспомнить бы не смог. Зачем на такие страдания обрекать человека…

– Ты ему… – догадался Леонид, вспомнив, как Федор напустил «забытуху» на соседку Есении, Нину Ивановну.

Федор молча кивнул.

Шли они долго, вопреки тому, что Григорий Тарасович обещал, что идти недалеко. За темными складами вскоре потянулись освещенные улицы с домами, характерными для окраины любого российского города.

Есения в утяжеленной долларами куртке вскоре начала уставать, да и Леониду его рюкзак уже порядком оттянул плечи. Один только Федор невозмутимо вышагивал за Григорием Тарасовичем, который, не взирая на свой возраст, тоже шел довольно бодро.

Наконец они подошли к частному дому, во дворе которого стояла уже знакомая «шестерка».

– Во дурак! – тихо сказал Федор. – Что же он на улице-то ее оставил?

– А что? – не понял Леонид. – Он же говорил, что она не засвеченная.

– В таких вещах уверенности быть не может. Коли его ищут, значит, и свидетели могут найтись, кто видел его в этой машине. Тогда и на нас выйдут в два счета.

Григорий Тарасович, сделав вид, что не услышал их разговора, несколько раз негромко постучал в дверь условным стуком. На окне, справа от крыльца, колыхнулась занавеска, и вскоре в сенях послышались шаги. Но в этот момент Есения испуганно вскрикнула, указывая рукой на что-то позади Леонида и Федора. Те оглянулись: с дальнего конца двора к крыльцу, на котором они стояли, молча неслась большая мохнатая зверюга с ощерившейся пастью.

Федор отодвинул Леонида и Есению к себе за спину, а сам повернулся лицом к набегающей собаке, ожидая ее приближения.

Когда та уже была в нескольких прыжках от них, Федор вытянул вперед руку с развернутой в сторону собаки ладонью и рявкнул:

– Стоять!

Леониду показалось, что собака как будто стену увидала: она вроде и хотела уже остановиться, но инерция бега тащила ее вперед. И тогда она начала тормозить всеми четырьмя лапами и задом, на котором и доехала почти до самого крыльца. Вид у нее при этом был весьма ошарашенный. Леонид рассмеялся, вспомнив анекдот про глистатого котенка, который, разогнавшись на наждачной дорожке, затормозил у окна в виде одних ушей.

А Федор, опустив руку, начал сурово отчитывать собаку, оказавшуюся вблизи большой матерой лайкой с обмороженными ушами:

– Ты на кого зубы навострила, а? Ты что не видишь, кто перед тобой? Как тебе не стыдно!

Собака, неожиданно взвизгнув и припадая брюхом к земле, поползла к ногам Федора. Уткнувшись носом в его валенок, она закрыла лапами морду.

– Боже мой! Ей что, действительно, стыдно?! – поразилась Есения, выглядывая из-за плеча Леонида.

Не ответив, Федор присел на корточки и, потрепав лайку за ухом, продолжил ее увещевать:

– Ну и чего ты так озлобилась? Твое дело – охранять. Если пришел кто чужой – так поори погромче, а то сразу на людей кидаешься, да еще молчком…

Собака заскулила, словно хотела о чем-то пожаловаться ему.

– Неужели?! – воскликнул Федор. – Что же это за хозяин у тебя за такой! Эх, бедолага… – и он погладил лайку по голове, за что та благодарно лизнула его в ладонь.

Леонид осторожно присел рядом с ними.

– Она что, что-то тебе сказала? – спросил он у Федора, чувствуя себя при этом по-идиотски.

– Сказала… – недовольно покачав головой, ответил Федор и повернулся на скрип двери, из-за которой выглянула старуха в накинутом на голову пуховом платке.

– Чего надо? – хмуро оглядев гостей, спросила та.

– Мы к Филиппу, – ответил Григорий Тарасович и, распахнув дверь, отодвинул старуху в сторону и скрылся в сенях.

– Ну, тогда проходите, – запоздало пригласила старуха и ругнулась на собаку, все еще прижимающуюся к ногам Федора: – А ну пошла на место, дармоедка!

Собака, оскалившись, глухо рыкнула, но все же послушалась и потрусила через двор к своей будке.

Филипп при их появлении вышел из-за стола, накрытого к ужину.

– Наконец-то, а то я уже начал волноваться! – воскликнул он, обнимая Григория Тарасовича.

– Разве мы припозднились? – проворчал старик, стараясь не показывать вида, что рад встрече с племянником. – Вот, доставил тебе твоих… подопечных в полном комплекте.

– Спасибо, дядьку! Здравствуйте, проходите, – поприветствовал он остальных. – Раздевайтесь, садитесь, поешьте с дороги, потом обсудим наши планы. Времени мало – завтра в полдень у нас самолет.

– Самолет? – удивился Леонид. – А как же?… – тут он осекся, оглянувшись на старуху, которая расставляла на столе дополнительные тарелки.

– Детали – после ужина, – тоже посмотрев на нее, ответил Филипп и подошел к Есении, чтобы помочь ей раздеться.