«Нужно ему позвонить, – думал он, обхватив в отчаянии голову, – отказаться от своих претензий, или снизить их, а заодно и попросить прощения, чтобы не обижался». Но тут же отдернул руку, потянувшуюся, было, к аппарату: «Поздно, никаких извинений он не примет. Ети твою мать, что ж я натворил-то!».

Не в силах найти выход из сложившейся ситуации, Котов побрел на кухню за очередным опохмелочным стаканом. Когда ему позвонил Бурый с сообщением, что ждет его с деньгами в «Саванне» к восьми, у Котова внутри булькала уже вторая бутылка водки, которая, впрочем, не забрала голову, а только нарушила координацию движений.

Голос Бурого звучал ровно и даже приветливо, что удивило и насторожило Котова.

– Виктор, ты не сердишься на меня? – спросил он и сам поежился от сопливой жалостливости своего вопроса.

Бурый, видимо, тоже опешил, потому что ответил не сразу:

– Да нет! На что же мне сердиться? Я все понимаю, каждый устраивается, как может…

– Ну тогда спасибо тебе и до встречи… – почти искренне поблагодарил его Котов и положил трубку.

Но через минуту его вдруг начало ломать еще сильнее, чем до звонка: неспроста Бурый стал таким предупредительным, гляди-ка, и деньги успел собрать, а сумма-то немалая… Нет, надо бы подстраховаться…

Решение у Котова созрело неожиданно, зажигая мстительный огонек в душе. Если Бурый что-то против него замыслил, то пусть не думает, что ему все так гладко сойдет с рук…

Котов прошел в кабинет, сел за стол, и, придвинув к себе несколько листов бумаги, принялся писать. Давно он не писал таких бумаг, пожалуй, даже стосковался по ним за время этой грёбаной перестройки, когда на доносы или анонимки уже не обращали должного внимания. Расписать все про Бурого оказалось делом нелегким, квалификация слегка подрастерялась, да и коньяк, к которому Котов прикладывался теперь между строк, не содействовал ясности мысли. Поэтому над пятью листами текста он просидел не меньше часа, потом, подписавшись в конце, положил их на середину стола, придавив сверху тяжелой чернильницей, словно опасался, что непонятно откуда взявшийся ветер мог смахнуть его эпистолу на пол, где она затеряется.

«Вернусь, спрячу в сейф, авось еще пригодится», – удовлетворенно подумал Котов, окидывая последним взглядом исписанные листы бумаги. Теперь можно было ехать на встречу с Бурым…

С успокоившимся сердцем Котов пошел одеваться. По пути к вешалке его пару раз качнуло из стороны в сторону, и, нащупывая в дубленке ключи от машины, Котов засомневался, не лучше ли ему взять такси, однако тут же передумал: обратно-то придется возвращаться с большими деньгами, а это делать лучше на своей машине…

«Ничо! Доеду! Не впервой!» – подумал он и, с трудом вписавшись в проем двери, вывалился на лестничную площадку, где, держась за стену обеими руками, двинулся по направлению к лифтам. Оставшиеся лежать на столе в кабинете заветные листки вселили в него уверенность в неизбежное торжество справедливости, и Котов с пьяной самодовольной ухмылкой начал репетировать свой воображаемый разговор с Бурым.

Спустившись вниз и выйдя из подъезда на улицу, он так увлекся этой «беседой», что и не взглянул в дальний угол двора, где стояла неприметная машина, в которой после возвращения из гастронома с цитрусовым в кармане Квач склонился с Козаком над картой, прикидывая, где лучше «завалить» Котова. По всем вариантам выходило, что мимо улицы Карнаухова тому не проехать, а там как раз был подходящий узкий, безлюдный и темный участок.

Когда Котов вышел из дома, размахивая руками, словно с кем-то о чем-то ожесточенно спорил, Козак присвистнул, наблюдая, какими галсами тот идет к своей машине.

– Во набрался, как он поедет? – тоже удивился Квач.

– Поглядим, может, оно и к лучшему… Заводись!

Сдав задом, они выехали из двора и, завернув за угол, встали, дожидаясь, когда мимо них проедет Котов. Но тот не торопился, видимо, прогревая двигатель. Козак уже хотел идти смотреть, чего тот так долго возится, как вдруг машина Котова, резко вынырнувшая из двора, пронеслась мимо них.

– Во, черт! – выругался Квач, срываясь за ним следом.

Но Козак дернул его за рукав, глядя, как в темноте удаляются габаритные огоньки котовской машины:

– Давай на соседнюю улицу, там к нему прицепимся, а то тут догонять несподручно.

– А не упустим? Смотри, как он понесся! – обеспокоенно спросил Квач, выруливая в переулок, ведущий к параллельной улице. – Бурый нам не простит!

– Перехватим у Засельской, там светофор долгий.

– Думаешь, он сейчас на светофоры смотреть будет! – возразил Квач, выезжая на заснеженную улицу.

– Давай-ка, дворами на Карнаухова. Будем там его ждать. Надо было сразу туда ехать.

Котов, ожесточенно крутя руль, с трудом выравнивал на поворотах машину, идущую юзом. На очередном заносе он едва не въехал в бок грузовику, водитель которого ощерил рот в неслышимом мате и показал ему кулак. После чего Котов решил ехать помедленнее, тем более, что часы показывали еще достаточно времени до встречи с Бурым. Но когда он въехал на улицу Карнаухова, неудобную, практически однополосную, по которой встречные машины могли разъехаться только впритирку друг к другу, его охватило раздражение – впереди тащилась старая «лохматка», когда-то бывшая «жигулями» девятой модели. Объехать ее было невозможно – она то прибавляла, то снижала скорость, забирала то влево, то вправо, двигаясь по улице какими-то зигзагообразными рывками.

«Пьяные там, что ли, за рулем? – со злостью подумал Котов. – Или „подснежники“ раньше времени на дорогу выползли?»

Впереди замаячил светофор на перекрестке, где можно было попытаться обогнать этого горе-водителя. Котов резко посигналил, отчего «девятка» испуганно скакнула вперед, зашныряла носом в разные стороны, и, подрулив к светофору, некстати заалевшему запрещающим глазом, вообще встала, развернувшись почти поперек дороги.

«От блин!» – хрястнул по рулю рассвирепевший Котов, притормаживая и пытаясь рассмотреть за обледеневшими стеклами, кто засел в этой пародии на машину.

В этот момент дверь со стороны пассажира открылась, и из «девятки» вылез невысокий парень в кожаной куртке с мотком буксировочного троса в руке.

«Небось, будет просить подцепиться!» – скривился Котов, наблюдая, как парень спешит к его машине, загораживаясь от света фар рукой.

Котов со злость нажал на кнопку, опускающую стекло.

– Ну чо на таком дерьме ездите? – обрушился он на подошедшего парня. – Перегородили дорогу, бля…, а меня ждут, некогда мне тут с вами возиться!

Его эскападу прервала резкая трель радиотелефона. Котов нетерпеливо поднес трубку к уху:

– Але!.. А Бурый! Да еду, я еду, тут заминка по дороге, счас разберусь… Я и объясняю им, что тороплюсь…

Он говорил, глядя на парня, молча стоящего у его машины, и вдруг осекся, замерев в ужасе, когда тот, вроде невзначай уронив моток троса на дорогу, направил на него освобожденной рукой пистолет с «дудочкой» глушителя.

Котов дернулся, чтобы закрыть окно, как будто тонкое стекло могло уберечь его от пули, но даже не успел дотянуться до кнопки. Лицо парня ему показалось знакомым.

– Извини, у нас времени тоже немного! – сказал тот, резко наклоняясь к Котову и выдергивая у него из рук радиотелефон.

«Клиент пораскинул мозгами», – всплыл у Козака в голове известный анекдот, когда он холодно посылал второй, «контрольный», выстрел между умирающих глаз Котова.

Оценив опытным взглядом проделанную работу, он поднес трубку к уху.

– Слышал? – спросил он.

– Да… – раздался несколько севший голос Бурого.

После секундной паузы в трубке раздались короткие гудки.

Козак хмыкнул – и, правда: что тут, собственно, обсуждать?…

Подбежал Квач, не понимая, почему Козак медлит с отходом.

– Ну что, будем ему в жопу запихивать? – вытаскивая на ходу из кармана зеленый лимон, спросил он и посмотрел на мертвого Котова.

– И так красиво! – усмехнулся Козак и, забрав у Квача лимон, швырнул его через окошко на колени Котову вместе с радиотелефоном.