И потом Он узрел Марфу и Марию, оплакивавших брата своего, Лазаря.

(Из показаний апостола Марка)

Помилуйте! Но я совсем не Марфа!

Я не сестра ему. А от изгоя

не надо ждать ни мира, ни покоя

ни вашей обожравшейся стране,

ни Лазарю.

Жуликоватый Лазарь –

ему бы только по сусекам лазать,

подохнуть, обожравшись, а, воскреснув,

рыгнуть во след прокисшим облакам.

И он уже напрягся. Но Мария

и Марфа, как на реках Вавилонских,

завыли так, что чуть не уморили

животным криком самого Христа.

Завыли так безумно, дико, страстно,

как жалкие озлобленные птицы,

на клочья разодравшие пространство.

И Лазарь в этом крике утонул.

Откуда боль? – Засомневался Плотник

Сын плотника же и Святаго Духа. –

Откуда боль, когда мгновенной плоти

жить дважды в этом мире не дано?

Ведь боли не бывает без страданий,

без мукой перекошенного рта.

Отдай им дань. Без этой страшной дани

любая жизнь ничтожна и пуста.

Зато потом ты выйдешь из пещеры

святейшим из святых. И люди будут

ничтожные, но добрые как будто,

как стая птиц кружить над головой.

И будут петь осанну! А, напевшись,

тебе ножом пересчитают рёбра

однажды ночью или утром ранним.

Но этот нож тебя уже не ранит.

Что вечности отравленный металл?

Что вечности озлобленные лица?

А потому – покинь свою гробницу.

Вставай. Я вижу: ты уже восстал. –

Так говорил угрюмый Назорей.

Но резвый Лазарь обнаружил слёзы,

блестевшие, как росы на заре,

растрогав Человеческого Сына.

Но я не зарыдаю. Я – не Марфа.

Я в это не играю. Я – не вы.

Прости, Господь, но мир достоин мата,

как Лазарь твой, что на исходе марта

тобою воскрешён был для жратвы.

Пер. Ефим Бершин