Шурик с Валеркой попили чистой и холодной воды. Валерка стрельнул у буровиков сигаретку и закурил вместе с ними. Буровики разговаривали и курили вяло и заторможено: все они были явно с большого перепоя. Лица у них были опухшими, глаза воспалены.

- А ты, хлопец, откуда сам будешь? - спросил Мишина один из них. Руки у него сплошь были покрыты татуировками.

- Я? - переспросил Валера. - Я сам буду из Иванова.

- А Иваново город невест! - пропел татуированный. - Что там у вас и впрямь не протолкнуться: все невесты и невесты?

- Хватает, - согласился Валерий. - Камвольный комбинат, текстильный, там все женщины работают.

- Ну, а мужики у вас, наверное, в цене?

- Да как сказать, сейчас и мужиков будет больше. Производство расширяется, подъедут и мужики.

- А что, - обратился татуированный к своим коллегам, - поехали в Ионово, невест себе найдем.

Его коллеги, мучимые тяжким похмельем, молчали, тихо выпуская табачный дым едва ли не из всех разрешенных природой отверстий.

- А ты, ты, браток, откуда будешь? - татуированный повернулся к Шурику.

Шурик про себя уже предположил, что сейчас, когда он скажет, что он из Вологды, этот любознательный буровик сразу же припомнит песню про город, где резной палисад. Он хорошо помнил, как его друг по гражданской жизни Владик стабильно называл его "Александр-дыр-дыр из Вологды-гды-гды". Черт бы побрал эту песню, лежит теперь как клеймо на городе.

- Я из Вологды.

- Из Вологды?!

Татуированный посмотрел на Шурика с нескрываемой ненавистью. Остальные двое тоже покосились на Шурика без особого дружелюбия.

- Ты погляди, он из Вологды! Да я как вспомню одно это название, так потом кипятком неделю ссу от злости!

Шурик недоумевал.

- Чем же это так город наш не хорош?

- Да мне плевать на твой город, пропади он со всеми вологодцами и с тобой тоже! Ты что, в самом деле что ли не знаешь ничего про свой сволочной вологодский конвой?

- Нет.

- Ну и повезло тебе, что не знаешь. Это же самый мрак, когда тебя на этапе сопровождают вологодские. Да первый же вопрос который задают охранникам:

"Ребята, вы откуда, не из Вологды?" Если нет, то слава богу, нормально по-людски поедем. А если вологодские - туши свет! Ни поссать, ни воды попить! И никто не дергается, все прекрасно понимают: дернешься, или начнешь выступать - пулю в живот схватишь на раз! Даже поговорка такая есть: "вОлОгОдский кОнвОй шутить не любит". У-у, сволочной край…

"О, да они же все бывшие зэки, - сообразил Шурик, - а этот, татуированный, очевидно подольше других сроки помотал, и нарвался несколько раз на вологжан. Да, землячки, ну и слава у нас…" Валерка кашлянул и, оглядевшись вокруг, спросил:

- А где же ваша подруга?

Буровики покосились теперь уже на Валерку:

- За каким дьяволом тебе это сдалась подруга-то наша? Ишь ты, хлопец, ты брось эти свои Ионовские замашки. Ты на девушек здесь не смотри, здесь тебе не Ионово…

Валерка поморщился.

- Да я по другому вопросу. Мне бы по-маленькому сбегать до ветра, да я смущаюсь вашей дамы…

Татуированный понимающе кивнул головой:

- Само собой! Мы все тут ее малость смушшаимся… Давай, быстрее беги к отхожему месту. Дама наша куда-то в тайгу отлучившись, так ты давай, успевай, пока она не вернулась…

Валерка не стал ничего больше переспрашивать, а быстрым шагом направился к уютной будочке, на ходу вертя головой. Он осматривался - не идет ли откуда женщина. Шурик перевел взгляд на буровиков и увидел, что все они словно оцепенели. Буровики смотрели на Валерку не мигая и не сглатывая. Казалось, что они даже затаили дыхание. Забытые сигареты в их руках дымились синими прямыми струйками.

"Что с ними?" - подумал Шурик, и вдруг все понял.

Он понял, почему буровики с затаенным дыханием смотрят, как Валерка приближается к будке, понял, почему они за время своего краткого пребывания здесь так и не увидели женщину. Она, судя по всему, все это время находилась именно в том месте, куда сейчас направлялся Валерка, и, надо полагать, занималась решением соответствующих проблем. Шурик раскрыл рот, чтобы предостеречь товарища от предстоящего конфуза, и звук застрял у него в горле, потому что именно в этот момент Валерка рывком распахнул дверь в туалетной будке.

Да. Женщина была там. И пришла она туда именно за тем, за чем подавляющее большинство нормальных людей приходят в подобные заведения. Но, ко всем прочим несчастьям, эта бедная женщина очевидно именно в этот момент испытывала необходимость в том, чтобы обе ее руки были свободны для других, более насущных дел, нежели простое держание веревочки прикрепленной к двери, поэтому вот эту самую веревочку она надела себе на голову. И в тот миг, когда Валерка, озираясь по сторонам, рванул дверь будки на себя, подруга буровиков, естественно, не удержалась на постаменте туалета, и рухнула с него, как фарфоровый китайский болванчик, мерцая из туалетной темноты матовой белизной своего зада. Валерка, краем глаза уловивший какое-то движение в будке, резко развернул голову и с ужасом обнаружил, что женщина буровиков, которую он только что высматривал в тайге, находится здесь, в туалете, и, более того, вываливается из него с оголенным задом, норовя уткнутся головой Валерке в колени.

Надо признать, что среагировал Валерка мгновенно. Он ловко, точно заправский вратарь, подхватил голову падающей дамы, и, бормоча слова извинения, галантно вернул ошарашенную буровичку в исходную позицию. Затем он осторожно прикрыл дверь, и развернулся к кампании буровиков. Буровики попросту валялись на земле от смеха. Они держались за животы, смех буквально душил их. Вы когда-нибудь видели, как умирают от смеха мужчины в часы жутчайшего похмелья? Шурик не видел и с затаенным чувством ужаса взирал на буровиков, терзаемых жестокими спазмами смеха. Вывел его из состояния оцепенения Мишин, схвативший его за рукав и потащивший за руку в тайгу.

На ходу Мишин деловито приговаривал:

- Давай, давай, не на что тут смотреть… Ишь, уставился… Не видал, что ли, пьяных идиотов ни разу в жизни? Успеешь еще насмотреться за свою жизнь на всякие гадости…

Они нырнули в тайгу, оставив на буровой площадке обессиливающих от смеха буровиков и женщину, так и не рискнувшую появиться из будки.

После осенней проверки Шурику присвоили звание младшего сержанта, чему он был очень рад, так как избавился от неуважаемого ефрейторства.

- Я даже бриться перестану на радостях, - сказал Шурик замполиту.

- Бороду что ли отпустишь? - поднял бровь замполит.

- Да зачем же бороду. Голову брить перестану. И усы, кстати, можно отпустить.

- А кто тебе разрешит? В военном билете ты сфотографирован без усов.

На это замечание Шурик ничего возражать не стал, а просто вечером пририсовал к своему лицу на фотографии в военном билете усы.

Вскоре голова его покрылась жестким ежиком, а над верхней губой зачернели отрастающие усы. Вид у Шурика стал на удивление уголовным.

Именно таким его и увидали первые осенние новобранцы, карантин которых проходил тут же в части, но ночевавшие в стоявшей поблизости гостинице.

Молодое пополнение очень напомнило Шурику его самого. И как-то раз, когда молодое пополнение кушало в столовой, он и Серега Ионов предались воспоминаниям. Серега в тот день был дежурным по столовой, а вездесущий Шурик околачивался на кухне, изнывая от осенней хандры. Оба они мрачно наблюдали за кушающими новобранцами, делясь друг с другом воспоминаниями о своих первых днях в армии.

Еще Шурик узнал, что среди молодого пополнения есть архитектор, говоря проще - художник, который был призван через полгода заменить Шурика. Шурик тут же прицепился к замполиту:

- Товарищ капитан, раз уж вы для нас человека взяли, так пусть он и работает на нас. Пусть хоть по вечерам. А то, что он там делает по вечерам после четырех? Пусть приходит ко мне, я буду потихоньку вводить его в курс дела.