Не докурив сигарету, она раздраженно выбросила ее в форточку, и та, рассыпая искры, порхнула в розовый куст. Кира задернула штору, быстро переоделась и юркнула под одеяло, вздрогнув от прикосновения к телу ледяной простыни. Выключила свет и, повернувшись на бок, сжалась в комок, натянув одеяло до самого носа.

Кире думалось, что после всего заснет она нескоро, но провалилась в сон почти сразу же. Сон был глухим и серым, без каких-либо видений, и только под утро ей приснились собаки — множество собак, сидевших вокруг нее плотным кольцом, породистые и дворняги, взрослые и куцехвостые лопоухие щенки. Все они молча смотрели на нее, не двигаясь с места, ждали чего-то, и она не понимала, чего именно они ждут, но ей было не по себе от множества устремленных на нее немигающих собачьих глаз. Она стояла и смотрела на них, а собаки смотрели на нее. Кира увидела среди них знакомого черного полуовчаренка с едва начавшими вставать ушами и позвала его, присев на корточки. Щенок нерешительно вильнул хвостом, но не двинулся с места, хотя было видно, что ему очень хочется рвануть к ней со всех ног. Она снова позвала его и протянула руку, но вместо собственной руки увидела тянущуюся вперед черную зыбкую тень, шевелящую длинными тонкими невесомыми пальцами, и, вскрикнув, распахнула глаза, глядя в высокий потолок, на котором, едва видимые, шевелились от ветерка нити паутины.

VI

— Честно говоря, я не понимаю, почему это тебя интересует, — Анна Петровна аккуратно поставила чашку на блюдце, потом аккуратно промокнула салфеткой краешек блюдца, куда попала кофейная капля. — Возьми еще пирожок. Судя по твоему виду, ты ешь, когда придется. Не представляю, как вы со Стасом там живете. Готовите, небось, через раз, и овощей не едите совершенно! Тебе нужно есть больше сырой морковки.

— Говорят, если выпить подряд шесть литров морковного сока, то можно умереть от передозировки витамина А, — задумчиво сообщила Кира, глядя на блюдо с пирожками, начиненными рисом и зеленью. Она бы предпочла в виде начинки мясо или капусту с грибами, но в гостях требования не выставляют — ешь, что дадут, и восторгайся съеденным.

— Глупость какая! Передозировки витамина быть не может! — решительно возразила тетя Аня, пододвигая к ней тарелку с творожными печеньями, похожими на гребешки. — Ешь печенье. Там творог — тебе нужно больше кальция.

— Я ем йогурт на обед…

— Небось, нульпроцентный?! Даже не сомневаюсь! Это не йогурт — это химическая баланда, в которой отравы больше, чем витаминов! Тебе нужно пить кефир. Это полезно для микрофлоры кишечника. И есть побольше хорошей базарной сметаны.

— Да, но она доро…

— И обязательно свежие салаты. Вы покупаете огурцы?

— Не часто, они еще очень доро…

— И побольше сырой редьки. Натирай на терке, заливай уксусом и маслом. Или сметаной. Очень полезно. Надеюсь, вы там не злоупотребляете алкоголем?

— Нет, доброупотребляем.

— Пейте лучше настойки, бальзамы. Рюмочка перед сном — и хватит.

Кира кротко, согласно кивала, сдвинув брови. У нее все еще побаливала голова после того, как вчера они с Викой и Стасом, закатившись на одну из приморских дискотек, довольно сильно злоупотребили алкоголем, отчего брат поутру, так толком не проснувшись, чуть не ушел на работу в домашних тапочках, а она сама половину рабочего дня провела с унылым видом, игнорируя насмешки вражеской стороны в лице Михеева, который то и дело подходил со злорадным видом и гундосил: «Что, болезная, похмелье? Может, пивка?» — после чего спасался бегством, уворачиваясь от разнообразных канцелярских принадлежностей. Слава богу, дядя ничего не заметил.

— Пирожки, — напомнила тетя Аня, постучав ногтем по блюду. Кира послушно взяла пирожок, откусила кусочек, который не насытил бы и Дюймовочку, и принялась жевать, разглядывая комнату, где в изобилии были расставлены довольно уродливые африканские статуэтки местного производства, к которым Анна Петровна отчего-то питала нежную любовь. Большая часть статуэток располагалась на массивных шкафах, полки которых были заполнены книгами и пластинками, принадлежавшими дяде Ване. Тут же стоял большой старый проигрыватель «Вега».

— Очень вкусно, — в который раз повторила Кира, и тетя Аня милостиво кивнула, точно императрица гостье, робко похвалившей ее коллекцию драгоценностей. — Так значит, баба Вера в своей квартире толком-то и не жила?

— Почему, жила, она ведь большей частью квартиру летом сдавала, — Анна Петровна взяла чашку, жеманно оттопырив мизинец. Потом скривила полные губы. — Соседи наболтали?

— Да так… А ты их знаешь?

— Откуда? — тетя Аня пожала плечами. — Я ведь там и не бывала. Так, пару раз… Во всяком случае, ни с кем из них не встречалась. Тебя что-то беспокоит?

— Да нет, — Кира откусила еще кусочек пирожка, незаметно пихнув под столом толстого ангорского кота, вознамерившегося было поточить когти об ее ногу. — Хотя, честно говоря, это, все-таки, неприятно. Мало ли, кто там жил… Человек уходит, а всякие дурные флюиды остаются.

«Слышал бы Стас! — подумала она. — Лопнул бы со смеху!»

Тетя Аня покивала — не без сочувствия.

— Да, ты конечно, права. Вера говорила, всякие там бывали… То семейные, что на отдых приехали просто, то какие-то непонятные типы… Я одного видала — чистый бандюган, рожа страшная… Но, с другой стороны, Вере это была очень хорошая прибавка к пенсии. Пенсия-то сама знаешь, какая у стариков, а летом за квартиру хорошо платили. Квартира-то почти рядом с морем… вот почему я и говорила, что вам бы радоваться.

— Да уж, особенно проводке, — не выдержав, проворчала Кира. — Постоянно пробки выбивает!

Тетя Аня поставила чашку, слегка звякнув донышком о блюдце.

— Да, Вера что-то говорила… но она, вроде, не придавала этому особого значения. Тем более, это с давних пор… Еще чайку?

— Ох, нет, спасибо, — Кира отставила чашку. — Я уже так напилась и наелась, что совершенно не представляю, как дойду до остановки. К тебе опасно ходить в гости… А где же она жила?

— Так у нас, — тетя Аня кивнула в сторону коридорчика, разделявшего две небольшие комнаты. — Петькина-то комната давно свободна, Петька-то еще с семнадцати лет в Питер перебрался. Вот она в ней и жила. Почему нет? Тетя, все-таки.

— Отстегивала проценты?

— Ну, это не имеет значения, — голос Анны Петровны слегка похолодел. — Это уж были наши с ней дела.

— Ну конечно же, — примирительно и извиняющеся отозвалась Кира, потом вытащила из стоявшего на соседнем стуле пакета объемистый сверток и протянула его тете Ане. — Кстати, посмотри, я нашла в шкафу целую кучу фотографий. Ты не знаешь, кто на них? Может, какие-нибудь наши дальние родственники? Интересно было бы узнать.

Анна Петровна приняла сверток, вытащила фотографии и начала внимательно их разглядывать, морща лоб. Спустя минуту она покачала головой.

— Нет. Никого не знаю. Может, какие-то ее знакомые, — она продолжала перебирать фотографии.

— На каждой фотографии странные надписи, — Кира приподнялась на стуле. — Вот переверни любую.

Тетя Аня послушно последовала совету и снова покачала головой.

— Не знаю, что бы это значило. Какие-то сокращения.

— Да, только вот что сокращено?

— Ну, это только Вере было известно… — тетя Аня начала складывать фотографии. Ее рука зацепила чашку, и ложка в ней тонко звякнула. — В принципе, тебе не все ли равно? Какой-то ее личный архив, для нас никакого интереса не представляющий. По-моему лучше всего будет их просто выкинуть. Для нас эти люди — никто, а художественной ценности эти фотографии не имеют. Если б тут были сняты какие-нибудь достопримечательности… а так… просто лица, притом не самого хорошего качества.

— Может, ты и права, — Кира протянула руку, и Анна Петровна, чуть помедлив, вложила в нее снимки. Взяла чашку, но тут же снова поставила ее на стол. Поправила волосы над ухом — короткий, нервный жест. Ее глаза внимательно наблюдали, как Кира прячет фотографии обратно в пакет. — Жаль. Я думала, ты кого-нибудь узнаешь… Вдруг там какие-нибудь заядлые бабкины должники?! Я б с них денежки взыскала.