— Нет. Так как Стас?
— Неважно. Но он поправится, — Кира сделала шаг назад, вступая в подъезд, и достала сигарету. — Ты только это хотел спросить?
— Как долго он пробудет в больнице? — Князев остался стоять на месте, не последовав за ней, и Кира криво улыбнулась в полумраке.
— Месяц, может больше. Ему изрядно досталось — сотрясение, переломы… Ты хочешь узнать, как это произошло?
— Нет. Значит теперь ты будешь жить здесь одна?
— Ах, вот, что тебя беспокоит?! — Кира сделала еще шаг назад, внимательно глядя на него, и заметила, что сигарета в его пальцах дрогнула. — Да, буду. Думаю, если не считать работы и больницы, здесь теперь будет проходить бóльшая часть моего времени. Я не буду выходить на улицу без крайней необходимости, будь то день или ночь, могу в этом тебя заверить. Я буду прятаться. Ты ведь сам сказал, что здесь я в безопасности.
— Но так тоже нельзя! — почти крикнул Вадим, и Кира впервые услышала в его голосе отчаянье — злое и мучительное, словно он угодил в ловушку, из которой нет выхода. — Ты должна уехать!
— Почему?
Князев осекся, будто вопрос был тяжелым кулаком, ударившим его под ребра, потом сдернул очки, и даже в темноте Кира увидела ярость в его глазах, но не поняла, кому эта ярость адресована — ей, квартире или ему самому.
— Перестань, Вадим. Ничего здесь больше не произойдет. Ведь я — не она. А месяц одиночества — он мне только на руку. Возможно, я что-то узнаю. Возможно, я что-то пойму. Возможно… — она махнула рукой, повернулась и начала подниматься по лестнице.
— Ты не понимаешь…
— Так объясни мне, — сказала Кира, доставая ключ и вставляя его в замочную скважину. — Ты ведь много знаешь — я уверена в этом. Что такого, если ты мне скажешь? Смотри — я открываю дверь… Ты… — она обернулась и привалилась к стене, глядя на темную фигуру, стоящую в проеме подъездной двери, — …ты еще можешь… меня спасти. Тебе достаточно просто сказать… или подняться и остановить меня.
Несколько секунд прошло в молчании, потом Кира насмешливо произнесла:
— Я так и думала!
Она бросила тлеющую сигарету на ступеньки, повернулась и шагнула в квартиру, и дверь захлопнулась за ней тяжело, как крышка гроба.
Князев еще с минуту стоял перед подъездом глядя перед собой невидящими глазами, потом взглянул на очки в своей руке, криво улыбнулся и надел их. Смял в кулаке недокуренную сигарету, уронил ее и, сжав зубы, шагнул в подъезд. Взбежал по лестнице, с каждой ступенькой дыша все тяжелее и тяжелее, на площадке пошатнулся, скрипнув зубами, качнулся и стукнулся плечом о стену, потом протянул руку к дверному звонку, и в этот момент кто-то схватил его за плечо и дернул к перилам.
— Ты с ума сошел?! — гулко прошипели из темноты. — Что ты творишь?!
— Пусти! — хрипло ответил он и попытался высвободиться, но Софья Семеновна с неожиданной для такой сухонькой старушки силой вцепилась в него еще крепче и буквально выволокла из подъезда. Следом за ней молчаливой тенью выскользнул Лорд, то и дело оглядываясь на массивную черную дверь с цифрой „8“. Князев тяжело привалился к стене и обратил к Софье Семеновне перекошенное словно от сильной боли лицо. Из его прокушенной нижней губы тянулась тонкая струйка крови.
— Посмотри, что ты с собой сделал! — со злой укоризной сказала она, достала из кармана кофты платок и протянула ему. — Вадим, ради бога…
— Ради кого? — насмешливо переспросил он, прижимая платок к губе.
— Перестань… Вадим, ну только не сейчас! Ты нам нужен. Ты должен…
— Нет, — ровно ответил Вадим и снял очки. — Я тебе уже давно ничего не должен.
Софья Семеновна пристально взглянула ему в глаза и потрясенно всплеснула руками.
— Нет, ты и вправду сошел с ума! Что ты наделал?!.. Я же говорила тебе… что ты наделал?!.. Ну как так могло случиться, что ты выбрал именно…
— Замолчи, — глухо произнес Князев. Его лицо дернулось и он прижал ладонь к груди. Старушка схватила было его за плечо, но он отшатнулся в сторону и чуть не упал. На его лице появилась досада.
— Этого не могло случиться… не должно было этого случиться… — пробормотала Софья Семеновна.
— Но это случилось — чего отпираться? — Князев хмыкнул. — И если единственное, что ее может выгнать из этой чертовой хаты, — это наглядная демонстрация, то я ей покажу…
— Не смей! — ее лицо исказилось, и Лорд, сидевший рядом, вскочил и угрожающе зарычал. Вадим скосил на него глаза, и на его губах появилась неожиданно ехидная усмешка.
— А ты не суйся! — сказал он. Лорд зарычал еще раз и снова сел, сторожко нюхая ночной воздух.
— Все равно это уже не поможет, — Софья Семеновна запоздало оглянулась на открытые окна первого этажа и потянула Вадима за рукав. Он, сильно хромая, отошел от дома и остановился у обочины тропинки, прижавшись спиной к стволу старой акации. — Она не уедет, поздно, Вадим. Опять началось. Я знаю. И ты это знаешь тоже, разве я не права?
— Это не она, — тихо сказал Вадим и закинул голову, вжимаясь затылком в шершавую кору.
— Больше некому.
— Я уверен, что не она.
— Откуда такая уверенность?
— Тебе прекрасно известно, откуда.
Софья Семеновна вздохнула.
— Как же все-таки все это…
— Вот именно! — зло произнес он, достал сигарету и закурил. — Успокойся, Соня, не пойду я туда. Но ты… ты учти, Соня… не вздумай больше меня просить, даже если будешь точно уверена… а если узнаю, что ты попросила кого-то еще… Ты ведь понимаешь, что я узнаю.
— Ты мне угрожаешь? — потрясенно спросила она. — После всего, что я для тебя сделала?!
— Я тоже сделал немало, — заметил Вадим и оттолкнулся от дерева. — Я тебя послушал… лучше б я этого не делал, — он оглянулся на окна Кириной квартиры. — Всех обманула, старая сука, всех!.. знать бы точно, для чего… Черт, был бы я поумней!
— Будем ждать, — Софья Семеновна пожала плечами и вытащила из кармана пачку сигарет. Вадим щелкнул зажигалкой и наклонился, давая ей прикурить. Его глаза, в которых плясали отсветы от лепестка пламени, пристально взглянули на нее.
— Ждать? Ну конечно же. Мы это хорошо умеем делать, не правда ли?
— Ты опять начинаешь?
— А разве я заканчивал? — насмешливо спросил он, погасил огонек, повернулся и, не попрощавшись, пошел к своему дому.
Кира, прижимаясь щекой к стене возле колышущейся шторы и почти не дыша, смотрела, как он уходит — до тех пор, пока Князев не растворился в ночном мраке. Потом отошла от окна и без сил повалилась на кровать, закрыв лицо ладонями.
Она мало что услышала и практически ничего не поняла. Ясно ей было только одно: во-первых, Софья Семеновна так же, как и он, знает, что происходит. Во-вторых, для нее отнюдь не тайна, сколько лет Вадиму на самом деле и кто он такой. А в-третьих, похоже, что Князев болен… может, какая-то нервная болезнь, может быть… даже что-то психическое. Может, он сумасшедший? Да, наверное, и все в этом проклятом дворе тоже сумасшедшие… и кто-то из них убил Владу и ее мать, потому что Влада много болтала… Может, поэтому Князев и сказал, что узнает, кто?.. ведь легко догадаться, если это сделал кто-то из своих… Если это не сделал он сам. Но нет, у него ведь нет собаки…
Нет, он не мог! Даже, если он сумасшедший, это был не он!
Почему, Кира?
Не мог, и все тут!
Но собака ведь есть у Софьи Семеновны.
Кира поднялась, скользнула к окну и осторожно отодвинула штору, глядя на пожилую женщину, все еще стоящую возле акации с сигаретой в пальцах, и Лорда, деловито обнюхивавшего ствол дерева. Мрачная овчарка была безгранично предана своей хозяйке, и кто знает, какие ее приказы она выполняла? Дашкевич, который встретил ее днем по дороге к остановке и осторожно расспросил об аварии, сказал, что никто во дворе не видел, чтобы в подъезд Влады заходил человек с большим псом, но, как он сам и заметил, вполне могли и проглядеть.
— Значит, у вас там все-таки рассматривают собачью версию? — спросила она тогда.
Максим пожал плечами и уклончиво ответил, что он мало что знает и он всего лишь участковый, но характер повреждения тел и отпечатки зубов свидетельствуют в пользу нападения крупного животного — никак не человека.