– Думаешь? – сощурился Улеб.

– Дай попробовать!..

Улеб пожал плечами и вышел. Следом, подчиняясь знаку Кузьмы, отправился, что-то недовольно бурча себе под нос, и кат. Когда они остались только с Вольгой, Кузьма молча развязал ремни на руках пленного, подвел к скамье. Затем протянул глиняную кружку с водой. Пленник жадно схватил ее.

– Ты ему еще личико помой! – хмыкнул Вольга. – За все хорошее, что сделал!

Кузьма отмахнулся. Подтащив здоровой рукой скамью поменьше, сел напротив пленника. Тот смотрел настороженно.

– Откуда ты, Магомад? Из какой стороны?

– Не знаю, – хрипло сказал пленник.

– А кто твои родители?

– Не знаю.

– У тебя есть жена, дети?

– Не знаю…

– Дать бы тебе! – Вольга раздраженно плюхнулся на скамью рядом Кузьмой и вдруг схватил пленника за горло. – Что ты мульку гонишь?! Дурачка из себя корчишь?!. Не знает он! Мы знаем! Уж я-то тебя разглядел!.. Ты Карим Цечоев, он же Мумит, он же Музыкант! Террорист и убийца, похититель детей. Сколько матерей из-за тебя, гнида, плачет, сколько ты детей осиротил?! Ты будешь здесь нам…Что и пещеру забыл?! Да я тебя!..

Пленник задавленно хрипел, испуганно глядя на разъяренного Вольгу.

– Погоди! – Кузьма мягко отстранил друга. – Успеешь еще! Дай мне!

Он повернулся к пленнику.

– Почему о себе ничего не знаешь?

– Не помню.

Вольга зло цыкнул, но Кузьма упредил его движение.

– Совсем ничего?

Пленник кивнул.

– Хорошо, – пожал плечами Кузьма и взял со стола небольшой брусок в бумажной обертке.

– Нашли при тебе. Что это?

– Гремучее зелье. Стены валить, врагов убивать.

– Толовая шашка, проще говоря. Откуда?

– Принес с собой.

– Откуда?

– Не помню.

Вольга скрипнул зубами. Кузьма снова сделал упреждающий жест.

– А как использовать, знаешь?

– Да.

– Это, значит, не забыл?

– Вспомнил.

Вольга вскочил со скамьи и стал мерить шагами тесный подвал за спиной Кузьмы. А тот, как ни в чем не бывало, продолжил допрос.

– Расскажи нам, Магомад, подробнее. Как ты появился в этой стороне? Как и почему пошел на службу к половцам?

Пленник наморщил лоб.

– Я помню море… Я стою на берегу и смотрю на воду. Волны набегают на песок, шипят… Мне плохо – очень болит голова, – Магомад поднял руку к голове; Кузьма будто сейчас увидел широкий белый шрам, перерезавший висок пленника ото лба к уху. – Я хотел умыться, но тут налетели всадники. Они набросили на меня аркан и потащили к хану.

– Кзе?

– Сначала это был другой хан. Потом меня отвели к Кзе.

– Что сказал первый хан?

– Сначала все спрашивал, как ты. Но я не понимал их речи. Тогда один воин заговорил по-арабски. Этот язык я знаю… Хан спросил: из той ли я страны, где поклоняются пророку Магомаду. Я сказал, что да. Тогда он обрадовался, и меня отвели к Кзе. Отвезли… Мы долго ехали…

– Что сказал Кза?

– Перед ним на ковре разложили содержимое моего мешка, хан спросил, что это. Я сказал: убивать людей. Он попросил показать. Мне подвели быка. Я привязал зелье к рогам, вставил трубочку со шнуром и поджег его.

– Ага! Это, значит, не забыл?! – рыкнул над ухом Кузьмы Вольга.

– Руки помнили, – Магомад облизал губы. – Я знал, что хан должен остаться доволен. Иначе будет плохо.

– Хан был доволен? – спросил Кузьма.

– Быка разорвало на куски, и Кза ругался. Сказал, что так убивать ни людей, ни скот не имеет смысла, мечом это сделать проще. Потом спросил, можно ли зельем повалить городскую стену? Я ответил: да! Тогда он спросил, сколько стен смогу пробить тем зельем, что есть? Я не знал, что он говорит про деревянную стену, думал, что каменная… Сказал, что только одну. Кза заругался, а потом спросил, могу ли я сделать орудие, сжигающее русские города. Я сказал, что да…

– Избирательная память! – хмыкнул Вольга.

– Я не знал, как жечь города, – пленник снова облизал губы, – но надеялся вспомнить. Попросил показать все, что у них есть из хорошо горящих жидкостей и солей – мне принесли. Потом другое… Сначала сделал зелье, чтобы шерешира летела, потом придумал для нее орудие…

– Это получалось!

– Я очень хотел… Я думаю, меня этому учили. Я не помню, кто и где, но учили. Руки сами делали: брали что нужно, смешивали, укладывали… Мне дали тонкую кожу, я рисовал на ней углем, а другие люди строгали дерево, ковали железо… Когда первая шерешира улетела на двести шагов и подожгла стог камыша, Кза остался доволен. Дал мне коня, повозку, шатер и красивую одежду. Сказал, что после похода на Русь, даст табун и много женщин.

– Раскатал губу! – замахнулся Вольга. – На наших женщин!

– Угомонись ты! – рассердился Кузьма. – Выгоню следом за Улебом! Не посмотрю, что воевода!

Вольга обиженно засопел.

– Скажи, Магомад? – повернулся Кузьма к пленнику. – У моря, где ты стоял, на берегу не было никакого большого идола? Или статуи? Помнишь?

Пленник замолчал, морща лоб. Неуверенно пожал плечами:

– Может и была… Голова сильно болела…

– Ты в самом деле ничего не помнишь из своего прошлого?

Пленник кивнул.

– У тебя была жена – молодая, красивая. Были дети: мальчик и девочка – красивые и умные. Ты их очень любил, – Кузьма положил руки на плечи Магомада, смотрел ему прямо в глаза. – Их убили враги. Жестокие, коварные, вероломные. Ты сам хоронил своих детей. Не помнишь?

В глазах пленного не отразилась ничего. Он покачал головой. Кузьма встал.

– Отведи его в подвал к другим полонным! – приказал он пришедшему на зов кату. – Верни одежду, дай пищу и воду. Не бей! Он мой!

– Я его захватил! – насупился Вольга.

– Наш, – согласился Кузьма…

– Повесить его! Прямо стене! На той городнице, что он хотел взорвать! – бешенно сказал Вольга, когда они вышли наружу. – Чтоб все видели!

– Хорошая мысль! – одобрил Кузьма. – Можно еще посадить на кол или четвертовать. А также сварить живьем в котле или поджарить на сковороде – Иван Грозный любил такие штуки.

Вольга подозрительно посмотрел на друга.

– В самом деле, скоро два месяца здесь, а ни одной публичной казни! – продолжил Кузьма. – Резали мы с тобой людей, кололи, грызли, жгли и даже подрывали толом. А вот казни не видели. Упущение!

Вольга набычился.

– Ты кого собираешься вешать? – спокойно спросил Кузьма.

– Цечоева.

– Где он? Здесь нет Цечоева. Есть некая темная личность по прозвищу Магомад. Прозвище наверняка дали половцы – других арабских имен они, видно, не знают.

– Ты поверил гаду?! Деточек своих не пожалел, когда напомнили?! Да ему, что свои, что чужие! Сколько деточек малых такие в России убили? Девочка с отрезанным пальцем в пещере, две городницы в Римове наконец?.. Там наверняка дети были!.. Он же профессионал, спланировал и осуществил такую операцию – все спецслужбы страны на ушах стояли! Что стоит дурачком прикинуться?

– Из какого времени ты сюда попал?! – в свою очередь разозлился Кузьма. – Мы в двадцать первом веке недалеко ушли от двенадцатого, но хоть не вешаем людей без суда!

– Соберем суд!

– Тебя назначим председателем! Микула и Улеб – народные заседатели. Приговор можно написать заранее – никто и буквы не переменит! Наказывать надо личность, а не тело. Он действительно не помнит себя. Я сомневался бы, если б не встреча ночью в стане половцев, когда он смотрел на меня пустыми глазами. Вспомни Мумита в горах! Тот был другой – жестокий, страшный, уверенный в себе безжалостный убийца. Этот жалкий.

– В тюрьме они все такие! Робкие…

– Магомад действительно не помнит себя прежнего. И это меня тревожит. Почему забыл?

– Сам видел у него шрам. Шандарахнуло камнем при взрыве…

– Амнезия, дежа вю? Но я точно знаю, что после таких травм память возвращается. Хотя бы частично. У него – ноль. Табуля раза.

– Чистая доска? Не сказал бы. Гадости делать не разучился!