— Да я не отказываюсь выполнять ваши приказы! — резко бросил в ответ капитан Харгуд. — Я только пытаюсь не дать вам пустить по ветру свой корабль и жизни всех мужчин и женщин, находящихся на его борту.

— Высоко ценю эту попытку, — ответил коммодор Саганами со слабой улыбкой, — однако, боюсь, она потрачена впустую. А теперь поворачивайте свой корабль, и убирайтесь отсюда.

— Да пропади всё пропадом, Эдди! — взорвался Харгуд, — Там шесть этих ублюдков, из них два линейных крейсера! Какого черта ты думаешь добиться? В отличие от нас, ты можешь унести от них ноги, так сделай это, черт побери!

— Когда с нами будет покончено, их уже не будет шестеро, — безжалостно возразил Саганами. — И каждый, кого мы уничтожим, или хотя бы достаточно потреплем, не сможет преследовать тебя, или другой корабль конвоя. А теперь, закончим спор, Джеймс. Забирай свой корабль и своих людей, и тащи свою задницу домой, к жене и детям. Саганами, конец связи.

Дисплей капитана Харгуда погас, и плечи его опустились. Он смотрел на пустой экран, наверное, с полдесятка секунд, а затем встряхнулся и повернулся к астрогатору.

— Вы слышали, — с трудом сказал он с лицом, вмиг постаревшим на десятилетия. — Уводите нас отсюда.

— Есть, сэр, — тихо ответил астрогатор.

Изображение в симуляторе изменилось ещё раз, когда закончилась запись переговоров между Харгудом и Саганами. Их сменил огромный тактический дисплей, настолько старый, что символика на нём была снабжена пометками более современных иконок, в которых могли разобраться нынешние тактики. Название корабля мерцало на подсвеченной полоске у нижнего края дисплея: ТКЕВ[2] "Принц Гарольд" — это был корабль капитана Джеймса Харгуда.

Изображение на дисплее не было достаточно детализированным, несмотря на всю компьютерную обработку. Дистанция была слишком большой, а сенсоры, по данным которых оно строилось, были созданы по технологиям слишком грубым и ограниченным по современным стандартам. И даже если бы это было не так, "Принц Гарольд" всё равно оставался торговым судном, а не военным кораблём. Но, тем не менее, дисплей оказался достаточно подробным.

Одинокая зелёная иконка, с подписью "Ника", стремилась вперед, интенсивно ускоряясь по направлению к шести другим, которые светились кроваво-красным цветом вражеских единиц. Два корабля были идентифицированы как линейные крейсера. Ещё один был тяжелым, остальные были "всего лишь" эсминцами. Дистанция казалась абсурдно малой, но никто ещё не открывал огня — оружие тех дней было слишком несовершенным и недальнобойным. Но долго так продолжаться не могло, поскольку дистанция постоянно уменьшалась, по мере того, как "Ника" двигалась противнику наперехват.

Появились первые ракеты, вырываясь из своих пусковых, и сенсорную картинку "Принца Гарольда" внезапно заволокло всплесками помех. Все иконки практически полностью исчезли в электронной метели, но лишь на мгновение. Затем многочисленные слои фильтров устранили помехи, заменив их кристальной четкостью. Скудность данных выдавала, насколько серьёзно помехи подействовали на сенсоры "Принца Гарольда", и в то же время имеющиеся данные были кристально ясными… и жестокими.

Сражение длилось больше сорока минут, несмотря на ужасающее неравенство сил. Сорока минут, в течение которых не было ни звука, ни даже шепота во всей огромной аудитории, пока пять с половиной тысяч курсантов смотрели на экран. Смотрели, как одинокий дерзкий зелёный огонёк направляется навстречу вчетверо превосходящей боевой мощи. Смотрели, как он направляет огонь с холодной точностью, полностью отбросив мысли о собственном выживании. Он открыл огонь не по противостоящим линейным крейсерам, а по сопровождающим их эсминцам. Обрушил на них термоядерный шторм старомодных контактных боеголовок, а когда дистанция уменьшилась, разил их когерентными лучами бортовых лазеров.

Никто из присутствующих не мог ошибиться в том, что они видят. Коммодор Саганами сражался не за жизнь. Он сражался, чтобы уничтожить или привести в негодность как можно больше пиратских кораблей. Для медленного безоружного торговца не было разницы, был ли преследовавший его пират эсминцем, или супердредноутом. Любой пират мог уничтожить любого торговца, а там было столько же пиратов, сколько и кораблей в конвое Саганами. Каждый уничтоженный корабль означал одного спасенного торговца… а уничтожить эсминцы ему было легче, чем линейные крейсера.

"Ника" вонзилась в их строй, закручивая спираль вокруг своего базисного вектора и круто перекатываясь, чтобы защититься импеллерным клином от огня противника, и тут же резко встала на дыбы, послав полный бортовой залп лазеров сквозь слабую бортовую гравистену эсминца. Её цель покатилась в сторону, оставляя за собой воздух и шлейф осколков. Клин его заколыхался, затем погас, и "Ника" отправила его со всей командой в ожидавшую их преисподнюю одной единственной ракетой, одновременно круто разворачиваясь для атаки его спутников.

Зеленая иконка крутилась и вращалась, двигаясь по спирали сквозь строй врагов, сближаясь с ними на дистанцию, которая была самоубийственной даже для грубого и недальнобойного оружия тех времен. В маневрах "Ники" была элегантность, искусность. Она рвалась прямо навстречу гибели, но при этом танцевала. Она добровольно приносила себя в жертву, а рука, которая её вела, проложила курс с точностью мастера.

Но всё же элегантность не была бронёй, а грация — бессмертием. Другой корабль погиб бы намного быстрее, чем она, был бы накрыт вражеским огнем, случайно натолкнулся бы на убийственный залп, но даже она не могла избежать всего урагана уничтожения, который обрушивали на неё противники. Коды повреждений вспыхивали рядом с её иконкой по мере того, как удар за ударом достигал своей цели.

Взорвался второй эсминец. Затем третий завалился на бок, его переднее импеллерное кольцо превратилось в разбитые, искорёженные руины, и "Ника" развернулась к тяжелому крейсеру. Её ракеты вонзились в него, круша импеллеры, калеча их настолько, чтобы даже неуклюжий торговец мог его обогнать.

Иконку "Ники" окружал алый ореол, индикатор утечки воздуха. Ускорение её неуклонно падало, с каждым выбитым из импеллерных колец альфа- и бета-узлом. Мощь её огня уменьшалась, по мере того, как лазеры и ракетные пусковые, — как и люди, обслуживающие их, — уничтожались один за другим. Дама Хонор и Нимиц видели ужасы битв, видели друзей разорванными на куски, а превосходные корабли — превратившимися в обломки. В отличие от наблюдающих гардемаринов дамы Беатрис, они знали, что должно было твориться в тот момент на мостике Ники, в проходах корабля, в бронированных казематах, где орудийные расчеты сражались, страдали… и умирали. Но эти курсанты знали, что у них нет опыта дамы Хонор, и что они являются свидетелями чего-то выходящего за пределы их понимания и опыта. И то, что когда-нибудь нечто подобное может произойти и с ними, как это случилось с Эдуардом Саганами и командой корабля её величества "Ника" за много лет до них.

Жестоко израненный линейный крейсер перекатился на дистанции едва восьми тысяч километров от своей цели, и выстрелил в упор из всего оставшегося по левому борту оружия в один из вражеских линейных крейсеров. Пират завилял из стороны в сторону, когда выброс энергии разнес вдребезги броню и проник глубоко внутрь корпуса. Он ещё двигался пару мгновений, а потом исчез в титаническом взрыве.

Но "Ника" дорого заплатила за эту победу. Когда она перекатывалась, чтобы нанести удар, второй, неповрежденный пиратский линейный крейсер наконец вышел на линию ведения огня по самой "Нике". Которую уже не прикрывал мастерски подставленный клин. Его энергетическое оружие, такое же мощное, как и у "Ники", хлестнуло по ней. Корабль Саганами был бронирован сильнее, чем любой крейсер или эсминец, но он всё-таки был не линкором или дредноутом, а только лишь линейным крейсером. Его броня брызнула осколками, воздух вырвался из пробитого корпуса, а переднее импеллерное кольцо вспыхнуло и погасло.