Губы её шевельнулись, словно она хотела плюнуть на столешницу, и мужчина пожал плечами.

— Это достаточно справедливо, но манти даже не предлагали нам присоединиться к ним. Это идея наших друзей и соседей — просить их аннексировать нас.

— Я знаю о голосовании об аннексии всё, — с горечью ответила Нордбрандт. — И о том, как мои так называемые "политические союзники" дезертировали гуртом, когда Тонкович и этот конченый ублюдок Ван Дорт начали размахивать обещаниями того, насколько богатыми мы все будем в качестве послушных илотов манти. — Она яростно потрясла головой. — Это богатые ублюдки сознают, что им будет достаточно неплохо, но мы, все остальные, просто обнаружим, что над нами добавился ещё один слой алчных правителей. Так что не надо рассказывать мне о голосовании! Тот факт, что стадо глупых овец добровольно шагает к волчьему логову вслед за козлом-Иудой, не делает волка сколько-нибудь менее хищным.

— А вы готовы подкрепить свои взгляды чем-нибудь кроме слов и выступлений "скажи нет голосованию"? — тихо спросил Зачинщик.

— Да, готова. И не только я. И уверена, что вы это понимали ещё до того, как вышли на контакт со мной.

Мужчина, известный под именем "Зачинщик", кивнул и напомнил себе не позволять пылкости и зашоренности Нордбрандт вводить его в заблуждение, недооценивая её ум.

Был его черёд задумчиво изучать её. До того, как открытие Терминала Рыси привело к контакту между Мантикорой и Сплитом, Агнес Нордбрандт была одним из самых молодых членов планетарного парламента Корнати, единственной обитаемой планеты системы Сплит. Позицию эту она завоевала в качестве основателя Партии Национального Искупления Корнати, чья экстремистская националистическая политика находила отклик у существенной доли населения Корнати, боявшейся перспективы прихода в Сплит Управления Пограничной Безопасности. Но сами по себе эти не необоснованные страхи не могли объяснить её успеха. Хотя ещё ребёнком она была удочерена и, впоследствии, воспитана бездетной парой из нижних слоёв олигархической элиты Корнати, она протянула руку слишком обширным лишённым избирательного права низшим слоям общества Корнати, каждый день прилагавшим отчаянные усилия, чтобы на столе у них была еда, а на ногах у их детей — обувь.

Многие её политические оппоненты высмеивали её за это. Они выставляли Партию Национального Искупления неудачной сборной солянкой без последовательной платформы. Что же касается попытки построить политическую машину на поддержке низших слоёв, то сама идея была нелепа! Девяносто процентов из них даже не регистрировались как избиратели, так что за поддержку они могли предоставить?

Но Нордбрандт была более прозорливым политиком, чем её воспринимали противники. Она обошла лучших из них, заключив союзы с политиками и политическими партиями придерживавшихся менее крайних взглядов, вроде Партии Примирения Вука Райковича. Может наиболее горячо поддерживавшие её городские маргиналы и не голосовали, но среди среднего класса было достаточно избирателей, в которых страх перед солли сочетался с пониманием насущной необходимости экономических реформ, и это приносило ей удивительный успех, когда дело доходило до урн для голосования.

Во всяком случае, пока до Корнати не добралось искушение кинуться в объятия Мантикоры, чтобы избежать нескольких поколений жизни в кабале эксплуатации коммерческими предприятиями солли под покровительством УПБ.

Стандарт жизни на Мантикоре, несмотря на тянущуюся более десяти лет ожесточённую войну с Народной Республикой Хевен, был одним из самых высоких во всей исследованной части галактики. Звёздное Королевство может и было мало, но при этом невероятно богато, и богатство это при пересказе ничуть не уменьшалось. Половина жителей Корнати похоже считали, что просто получение мантикорского гражданства каким-то образом мгновенно сделает их такими же невероятно богатыми. Большинство из них в глубине души понимали, что это не так, и, к их чести, мантикорцы никогда не раздавали подобных обещаний. Но какие бы иллюзии ни лелеяли корнатцы в отношении Мантикоры, это не меняло того факта, что они совершенно точно знали, чего ожидать от УПБ. Встав перед выбором, семьдесят восемь процентов решили, что всё что угодно было лучше такой судьбы, и что связать себя навсегда с Мантикорой было единственным способом её избежать.

Нордбрандт была с этим не согласна и развязала против голосования об аннексии ожесточённую политическую кампанию не считаясь ни с чем. Но это решение подорвало силы Партии Национального Искупления. Довольно быстро стало понятно, что у многих, до того поддерживавших ПНИ, сопротивление ненасытности Пограничной Безопасности подпитывалось больше страхом, чем двигавшей Нордбрандт пламенной верой в националистический социализм. Её политическая база стала быстро осыпаться, и, по мере этого, её риторика принимала всё более крайние формы. А теперь, похоже, она на самом деле была готова совершить логически следующий шаг.

— Насколько многие согласны с вами? — через секунду напрямик спросил Зачинщик.

— Я не готова в настоящий момент говорить о конкретных цифрах, — ответила она и слегка откинулась в кресле с тонкой улыбкой. — Мы едва знаем друг друга, и не в моих привычках переходить к интиму на первом же свидании.

Зачинщик одобрительно усмехнулся, хотя глаза его улыбка едва затронула.

— Не виню вас за осторожность, — сказал он. — На самом деле, я бы скорее не рискнул сближаться с кем-то, кто не осторожен. Но, по тому же самому принципу, вы должны убедить меня, что у вас есть что предложить, чтобы это оправдывало мою готовность рискнуть и поверить вам.

— Это я понимаю, — откликнулась она. — И согласна. Говоря совсем уж начистоту, я бы не рискнула пойти на контакт с вами, если бы не верила, что вы можете предложить нам нечто достаточно ценное, чтобы это оправдывало риск.

— Рад, что мы понимаем друг друга. Но мой вопрос остаётся. Что вы можете предложить?

— Настоящих корнатийцев, — отрезала она и улыбнулась при виде непроизвольной вспышки изумления — и тревоги — во взгляде Зачинщика.

— Ваше произношение в действительности достаточно неплохо, — продолжила она. — К вашему сожалению, лингвистика всегда была для меня чем-то вроде хобби. Полагаю, это как-то связано с искусством политика. Я постоянно извлекала пользу из умения говорить как "своя девчонка", когда приходилось политиканствовать в народе. Как говорят здесь у нас на Корнати, "Вы не из отсюда, верно?"

— Это очень опасное умозаключение, миз Нордбрандт, — сказал, сузив глаза, Зачинщик. Рука его спутника нырнула под полу распахнутой куртки, а Нордбрандт улыбнулась.

— Надеюсь, никто из вас не думает, что я пришла сюда одна, — спокойно сказала она. — Не сомневаюсь, что ваш друг может убить меня в любой момент, мистер Зачинщик. Однако, в таком случае, ни один из вас не выйдет из бара живым. Несомненно, все мы трое желали бы избежать такого… малоприятного исхода. Так ведь?

— Я уж всяко желаю, — согласился Зачинщик с напряжённой улыбкой. Его пристальный взгляд не отрывался от лица Нордбрандт. Возможно, она лгала, но он так не думал. Судя по тому, что увидел у неё в глазах.

— Славно, — она подняла свою кружку с пивом и с удовольствием отхлебнула, а затем поставила её на место. — Подозрения у меня появились поле первой же беседы с вами, — заявила она, — но уверенности у меня до этой встречи не было. Вы действительно очень хороши. Или вы интенсивно изучали наш диалект стандартного английского, или много с нами общались. Но в ответ на ваш вопрос о том, что я могу предложить, думаю, тот факт, что я распознала в вас инопланетников и предприняла подобающие меры для собственной защиты, прежде чем отправиться на встречу с вами, что-то да говорит о моих способностях. И, если оставить всё это в стороне, для меня очевидно, что вы ищете союзника на Корнати. Итак…

Она слегка пожала плечами и подняла левую кисть ладонью вверх, словно что-то предлагая.

Зачинщик взялся за свою кружку и отпил пива. Это было всего лишь поводом потянуть время, и он знал, что она знает это не хуже него. Секунду спустя он поставил кружку и слегка наклонил голову к плечу.