Переходя затем к описанию своего путешествия, Даниил сначала изображает путь от Царьграда до Иерусалима, перечисляя встречающиеся на пути острова, города, церкви и другие достопримечательности; потом описывает самый Иерусалим и все святые места в нем; далее говорит о своих путешествиях из Иерусалима к Иордану,

Иерихону, в Вифлеем, в Галилею, к горе Фаворской и проч.; наконец, повествует о схождении святого света с небеси к Гробу Господню в Великую Субботу и о том, как он, Даниил, поставил на Гробе Господнем кандило, или лампаду, от всей Русской земли. Все сказания благочестивого игумена кратки и безыскусственны, показывают душу простую, верующую, проникнутую смирением и любовию к Богу и Его святым. Для примера приведем два-три отрывка. Вот как описывает Даниил приближение путников к Иерусалиму и вход в него: «Святой град Иерусалим находится в долине; вокруг него высокие каменные горы, так что нужно приблизиться к городу, чтобы его увидеть. Прежде всего виден дом Давидов, потом чрез несколько шагов вперед можно видеть Елеонскую гору и церковь Святая Святых, наконец, открывается и весь город. Есть там близ пути ровная гора на расстоянии одной версты от Иерусалима, и на той горе путники слезают с своих коней и издали поклоняются храму святого Воскресения. Тогда великая бывает радость всякому христианину, узревшему святой град. Никто не может не прослезиться, увидев землю желанную и святые места, где Христос Бог походил ради нашего спасения. И идут пешие к святому граду Иерусалиму с радостию великою. Есть тут церковь святого первомученика Стефана близ пути на левой стороне, где побиен был камнями святой Стефан и где находится гроб его. Тут же – плоская каменная гора, рассевшаяся во время Распятия Христова и называемая ад. Потом все люди с великою радостию входят в Иерусалим воротами, находящимися близ дома Давидова, ворота те зовутся Вениаминовыми. По вступлении в Иерусалим открывается путь чрез весь город, направо к Святая Святых, а налево к святому Воскресению, где находится Гроб Господень». Описывая Иордан, наш путешественник замечает: «Сподобил меня Бог трижды быть на Иордане. Был я там и в самый праздник Водокрещения со всею дружиною моею и видел благодать Божию, сходившую на воды Иорданские. Тогда приходит к реке бесчисленное множество народа со свечами, и всю ночь бывает пение изрядное при горении бесчисленного множества свеч. В полночь совершается освящение воды – тогда Дух Святой сходит на воды Иорданские. Люди достойные ясно видят это схождение Святого Духа, а все не видят, но только всяк тогда ощущает в сердце радость и веселие. Когда погрузят честный крест и запоют: Во Иордане крещающуся Ти, Господи, тогда все присутствующие бросаются в воды Иордана». Или послушаем, как повествует Даниил о постановлении им лампады на Гробе Господнем от лица Русской земли: «В Великую Пятницу, в первом часу дня пошел я, худой и недостойный, к князю Балдуину и поклонился ему до земли. Увидев меня, он подозвал меня к себе с любовию и сказал: „Чего хочешь, игумене русский?“ Он знал меня хорошо и очень любил, потому что он был человек добрый и смиренный и нимало не гордился. Я отвечал ему: „Княже мой и господине! Молю тебя ради Бога и ради князей русских, я хотел бы поставить лампаду свою на святом Гробе Господнем от всей Русской земли, и за всех князей наших, и за всех христиан Русской земли“. Князь с радостию повелел мне поставить лампаду и послал со мною своего лучшего слугу к иконому храма святого Воскресения и к ключарю Гроба Господня. Оба они велели мне принести кандило мое с маслом. Поклонившись им, я пошел на торжище с великою радостию, купил большую стеклянную лампаду, налил в нее чистого деревянного масла без примеси воды и уже вечером принес к Гробу Господню, где застал одного только ключаря. Он отпер мне двери к Гробу Господню, велел разуться и босого ввел меня одного ко Гробу Господню. Здесь велел мне поставить лампаду мою моими грешными руками в ногах, а в головах стояла лампада греческая, а на персях Гроба стояла от всех монастырей, а на средине поставил я, грешный, русскую лампаду. Благодатию же Божиею все те три лампады зажглись сами собою, а фряжские лампады, висевшие вверху, не возгорелись ни одна. Поставив лампаду мою на святом Гробе Господа нашего Иисуса Христа, я поклонился честному Гробу тому и, облобызав с любовию и со слезами святое место, где лежало пречистое Тело Господа Иисуса, вышел из Гроба с великою радостию...»

Нельзя, наконец, не остановиться на послесловии, которым оканчивает Даниил свою книгу, так оно простосердечно и трогательно: «Я ходил туда (в Иерусалим), – говорит он, – в княжение русского великого князя Святополка Изяславича, внука Ярослава Владимировича киевского. Бог свидетель и святой Гроб Господень, что во всех тех святых местах я не забыл князей русских, и княгинь их, и детей их, не забыл ни епископов, ни игуменов, ни бояр, ни детей моих духовных, ни всех христиан, но везде поминал их. Благодарю благого Бога за то, что Он сподобилменя, худого, записать имена князей русских в лавре святого Саввы, где они и ныне поминаются на ектений. Эти имена: Михаил – Святополк, Василий – Владимир, Давид Всеславич, Михаил – Олег, Панкратий – Ярослав Святославич, Андрей – Мстислав Всеволодович, Борис Всеславич, Глеб Минский. Только я припомнил имен и все то вписал у Гроба Господня, кроме вообще князей и бояр русских. Во всех святых местах я отслужил 90 литургий за князей, и за бояр, и за детей моих духовных, и за всех христиан, живых и мертвых. Да будет же всякому, кто прочтет это писание мое с верою и любовию, благословение от Бога, и от святого Гроба, и от всех святых мест и да приимет таковой мзду от Бога наравне с ходившими до святого града Иерусалима и видевшими святые места сии: блаженны не видевшие и веровавшие; верою вошел Авраам в землю обетованную – поистине вера равна добрым делам. Но Бога ради братие, и отцы, и господие мои, не зазрите моему худоумию и моей грубости, и да не будет в похулении писание сие не ради меня, грубого, но ради святых мест. Читайте его с любовию, да приимете мзду от Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, и Бог мира да будет со всеми вами».

После игумена Даниила остается упомянуть еще об одном русском писателе первой половины XII в., иеродиаконе и доместике Антониева Новгородского монастыря Кирике, который в 1137 г., будучи 26 лет, составил небольшое сочинение касательно хронологии и пасхалии, сохранившееся до настоящего времени.

Кроме сочинений, принадлежащих известным нашим писателям рассматриваемого нами периода, встречаются или только упоминаются в рукописях еще некоторые сочинения русских писателей того времени, неизвестных по имени. Таково описание жизни и чудес святого Николая, Мирликийского чудотворца, начинающееся словами: «Во дни прежняя благоволи Бог взыскати писанья от пророк», и разделенное на 40 глав. В главе 33-й автор описывает одно чудо святого Николая, совершившееся в Царьграде при патриархе Михаиле Керулларии (1043–1059), когда сам автор находился в Царьграде; в главе 34-й рассказывает о другом чуде того же угодника, бывшем при императоре Константине – или Мономахе (1042–1055), или Дуке (1059–1067); наконец, в 40-й главе повествует о событии киевском – о спасении святым Николаем младенца, упавшего в Днепр, которое случилось к концу XI в. Таково же Слово на перенесение честных мощей святого Николая из Мир Ликийских в город Бар, начинающееся словами: «Присно убо должны есмы, братие, праздникы Божия, творяще, дръжати!» Здесь сочинитель прямо говорит, что это чудесное перенесение последовало «в нынешняя времена, в нашу память, наши дни-лета, в тысящное лето и 95 от воплощениа самаго Бога, при цари гречестем и самодръжци Констянтина града Алексеи Комнине и патриарсе его Николе, а в лето рускых наших князей, христолюбиваго и великаго князя нашего Всеволода в Киеве и благороднаго сына его Володимера в Чернигове». Потом излагает самую историю перенесения мощей святого Николая, подробно исчисляет совершенные им при перенесении чудеса, повествует о новой церкви, в честь его устроенной, куда поставлены были его святые мощи, и о новом в честь его празднестве. Это русское сочинение несомненно относится к концу XI или к самому началу XII столетия. Таково, наконец, житие преподобного Антония Киево-Печерского, составленное неизвестным в XI в. и существовавшее еще в XIII столетии, но, к сожалению, до нас не дошедшее; в нем заключались, кроме драгоценных сказаний о самом Антонии, и «вся жития» других печерских подвижников, «аще и вкратце речена». Потеря для нашей церковной истории невознаградимая!