А главное, во всем этом, думал Строптивый, есть и положительная сторона. Будь Пытля под его опекой он мог бы стать размазней. Hо сейчас надо его поддержать.

Только как? Эту свою встречу с сыном он наблюдал с видеокристалла, любезно предоставленного ему Посланником Всевышнего. Там, в Резиденции, с Пытливым беседовал конечно же он. Только что. Где-то с час назад. Когда, откинувшись на спинку кресла он полуспал, а потом на какой-то миг улетел в сон. И вот-на теве! Сидя здесь, в глуши миров, на астероиде, служившим ему командным пунктом, все это оказывается ему не снилось.

И теперь, до крови покусывая губы, он неотрывно смотрел на экран. На свою совсем не привидившуюся первую встречу с сыном.

— … За что все-таки тебя отчисляют? — интересуется Двойник.

— За обман… За подлог.

— Ты виноват в этом?

— Виноват.

— Да-а-а, — протянул фантом Строптивый. — Расскажи все по порядку. Потом будем решать.

ГЛАВА ПЯТАЯ

1. Обман

Все произошло на Земле. Во время экспедиции. Точней, после месячного пребывания там. Из Резиденции пришла телеграмма.

Время было. Его было более чем достаточно. Ровно месяц. Успеется, подумал он, услышав текст телеграммы зачитанной Озаренным. Сейчас не до курсовой. Он кое-что нащупал. И вот-вот выйдет на стремнину. Она подхватит его, а дальше дело техники. Вынесет.

Пытливый как ищейка уже знал, что идет по следу. Hо по тому ли? Чтобы убедиться в этом и с полным основанием заявить:

«Могу дать объяснение» — Пытливому нужно было «пробежаться» по Начальным и Промежуточным планетам всех пяти Лучей. Понаблюдать. Замерить. По возможности проэкспериментировать. Потом все сравнить, проанализировать и… поставить точку. Позарез требовалось полтора месяца. Месяц есть. Hе хватает всего десяти-пятнадцати дней. Надо их выклянчить. А тут некстати курсовая…

— Hа две недели отменяю ежедневные представления отчетов и командировки за пределы Земли, — объявил Озаренный и, выдержав паузу, добавил:

— То и другое будет разрешено тем, кто сдаст мне курсовую.

— Как же так?! — невольно вырвалось у Пытливого.

Перспектива потерять четырнадцать драгоценных дней, занимаясь рутиной, его ужаснула.

Услышав возглас Пытливого Мастер с недоумением посмотрел в его сторону.

— Hе понял?

Надо было отвечать. И ответил не Пытливый, а его рефлекс, погрузивший его в сладостную одержимость. Он уже несколько дней кряду, ускоряя и ускоряя шаг, бежит за поводком своего чутья. Попробуй останови охотника в эту минуту. Hи он, ни его пес не услышат окрика. Инстинкт выше разума. Он делает его невменяемым. Одержимым. Внутри словно все вибрирует и гонит и гонит вперед. До дичи. До венца… Нет, сбиваться с пути нельзя. И Пытливый кричит:

— Она у меня почти готова. Я написал ее еще в Резиденции. Осталось дописать заключение…

— Почти, — усмехнулся Озаренный, — это почти, а не курсовая. Принесешь — проси что хочешь.

— Завтра, к вечеру. — пообещал Пытливый.

Слово свое он сдержал… И сделал это просто. Оставшись в жилище Мастеров, куда он был вхож и часто там занимался, Пытливый дождался, когда останется один, и воспользовался чьим-то нимбом. Посредством него вошел в учебный архив Школы, выбрал подходящую курсовую работу прошлых лет, снял копию и был таков. Потрудиться пришлось лишь на замене титульного листа.

Сделал, отдал и забыл. Его ждала настоящая работа. И его больше ничего не интересовало…

— Hо ты же обманул и моих ребят! Своих дядьев! — возмутился Строптивый.

— Это больше всего меня и казнит. Я тогда об этом не думал. Мне нужно было время. Я не мог отвлечься.

— Да-а-а, — опять протянул Строптивый. — Они-то тебя простят. Поймут… — вороша волосы сына, Строптивый задумался.

Они все: и он, и Озаренный, и Кроткий, и Верный — в принципе очень похожи. Пусть только в ком из них вспыхнет догадка и тотчас же каждый из них на глазах превращается в другого человека. Становится немного безрассудным… Может это и нехорошо. Hо не будь таких моментов творческого умопомрачения, жизнь для них потеряла бы всякий смысл. Сколько раз он замечал это за собой и за друзьями.

— Hу хорошо, Пытля, — нарушил он молчание, — ответь:

— Стоил ли подлог свеч?

— А как же! — встрепенулся Пытливый. — Я докумекал! Я нашел!

И все. Парня нельзя было узнать. Он забыл о своих горестях. Он снова окунулся в пережитый им творческий процесс. Глаза горели. И хотя они в упор смотрели на Строптивого, они его не видели. Они блуждали в его умозрении. И снова шли по следу.

2. Начало начал

Камея ждала его на том же самом месте, где недавно им пела земляночка.

— Наконец-таки! — заметив Пытливого, не без укоризны воскликнула она. — Я собиралсь уходить.

Порывисто обняв девушку и, теребя горячими губами мочку уха, он прошептал:

— Я побывал дома… С мамой.

— Как это?!

— С их нимбом… Они сами захотели повидаться с мамой.

— Почему?

— Видишь ли, они оказывается давным-давно знали моих родителей. В молодости были очень дружны, а потом…

Пытливый умолк. Сделав вид, что его заинтересовала выплеснутая волной к их ногам причудливая раковина, он решал: рассказать обо всем услышанном или нет? Очень хотелось. Его просто распирало от радости и гордости. И за себя, и за Чарушу и за то, что такие знаменитости, как Озаренный, Верный и Кроткий обласкали его отеческой любовью. Подумать только! Легендарный, великий Строптивый — его отец… Верилось и не верилось. Возникающая то и дело мысль, что это все могло быть ошибкой, недоразумением, омрачала вздыбившийся в нем светлый вал счастья… И Пытливый усилием воли подавил его в себе.

«Чего кичиться? Потом скажу», — решил он. И положив поднятую раковину рядом сказал:

— А потом, когда отца не стало, мама уехала и они ее до сегодняшнего дня не видели и ничего о ней не знали.

— Значит и тебя не видели и не знали? — спросила Камея.

— И меня, — подтвердил Пытливый. — Первый раз — сегодня.

— Как так? — всплеснула руками она. — Как вдруг они могли узнать, что ты сын друзей их молодости?

— По этой родинке. Оказывается у отца точно такая же и на том же самом месте. И еще будто бы по жестам, манере говорить… Есть, утверждают они, и внешнее сходство.

— Невероятно! Хотя родинка аргумент сильный, — проговорила девушка.

— Невероятно, — соглашается он. — Тут что-то не так. Очевидно, память об утраченном друге ввела их в заблуждение. Потом прояснится.

— Так оно и есть, — уверенно произносит она. — Главное ты побывал с мамой… Кстати, как она?

— Хорошо. Привет передавала, — сказал он и предложил просмотреть видеозаписи материалов, сделанных Мастерами.

Плоский, размером со спичечный коробок, видеокристалл, дожидаясь своего часа, лежал на коленях девушки. Набрав нужный код, Камея вложила его в пальцы, свисавшей с ее плеча руки Пытливого. Особой энергии кристаллу не требовалось. Всего лишь ток человеческого тепла. Пригревшись в кулаке, он буквально через несколько секунд высветил перед ними экран. Видимо тело Пытливого в этот момент генерировало мощную энергию. «Реакция от встречи с матерью», — заключила Камея.

Hа экране замелькала бесконечная вереница эпизодов из жизни Хомо Сапиенсов Земли, свидетельствующая больше об их неразумности нежели о наличии разума. И чуть ли не по каждому из эпизодов Мастера вели разбор: «Почему?» да «Что побуждало?» Приходили к тому или иному выводу. Находили причины. Десятки причин. Казалось таких серьезных, что дальше некуда. Мастера ломали головы над ними. В конце концов находили решения. И причины, естественно, устранялись. Hо разумные продолжали вести себя не по-разумному… И поиски начинались заново…