– Наталья Сергеевна скончалась. – Новиков сделал шаг назад, чтобы пропустить гостя в квартиру.

Смолин сначала не понял, а потом в бессилии прислонился к дверному косяку, закрыв глаза.

– Когда?

– Два часа назад. Остановилось сердце. Но это еще не все.

– Что еще? – Смолин открыл глаза.

– Пропала книга.

– Книга? Какая книга? – Смолин удивленно смотрел на Новикова, не совсем понимая, как тот в такой момент может говорить о пропаже какой-то книги.

– Та самая, которую я вам показал в тысяча девятьсот тридцатом. Помните?

Смолину показалось, что говоря это, Новиков побледнел еще больше. И, действительно, Илья Ильич выглядел ужасно. Чисто внешне придраться было абсолютно не чему – Новиков, как обычно, был одет с иголочки: хорошо сшитый костюм и до блеска начищенные ботинки придавали его облику респектабельный вид, который так хорошо запомнился Смолину с первого дня их знакомства в убогом бараке на окраине Ленинграда. Но глаза Новика сейчас лихорадочно горели, а кожа имела тот оттенок, который имеет кожа людей, либо тяжело больных, либо вообще отошедших уже от земных сует. Пожимая руку Новикова, Смолин отметил, что ладони помощника Львовой были влажными, будто руки он только что вытащил из ведра воды, забыв их вытереть.

– Вы имеете ввиду ваш устав, или как он там правильно называется? – Сообразил Смолин.

– Именно. Книги в доме нет.

И тут сердце Смолина провалилось в груди, а потом забилось так часто и неровно, что ему показалось, что сердечного приступа уже не избежать. Спина покрылась холодным потом. Книга! Ведь тогда, в тридцатом, они взяли ее у Новикова на один день, но в суете событий не вернули, забыли о ней напрочь. И теперь Новиков утверждает, что она пропала из квартиры Львовой. Но как это может быть?..

– По-моему, – Смолин незаметно вытер ладони о брюки, пытаясь не выдать своего волнения, – по-моему сейчас не время об этом, Илья Ильич… И, кстати, вы сказали, что Она умерла два часа назад! Вы связались с кем следует?

Новиков отрицательно помотал головой.

– Нет, я ждал вас.

– Вы с ума сошли! – Смолин рванулся к стоящему в прихожей телефонному аппарату.

– Вы же знаете, с кем Наталья Сергеевна имела дела! С самим!

Смолин ткнул пальцем куда-то вверх и дрожащими руками начал набирать номер. Но сделать он этого не успел – Новиков нажал на рычаг и застыл, глядя Смолину прямо в глаза.

– Не надо на меня так смотреть, – тихо произнес чекист, памятуя о той ночи, когда в гипнотическом состоянии подписывал бумагу в ленинградской квартире Львовой. – Немедленно уберите руку.

– Юрий Андреевич, – Новиков заговори так тихо, что даже в гробовой тишине, стоявшей в прихожей, Смолину пришлось напрячь слух, – вы позвоните туда буквально через десять минут. Дайте мне время – я ждал именно вас, а не этих варваров из вашего ведомства.

– Меня? – переспросил Смолин.

– Вас. – подтвердил Новиков. – Пройдемте в комнату.

Смолин сделал шаг в сторону гостиной, в которой он обычно беседовал со старухой Львовой, но Новиков мягко взял его за локоть и дал понять, что пройти следует в другую комнату.

– Там лежит Наталья Сергеевна…

– Черт, – выругался Смолин и проследовал в указанном направлении.

Они оказались в спальне Львовой. В этой комнате Смолин был впервые – старуха никого сюда не пускала, насколько ему было известно. Эта комната была самой маленькой из всех, и с первых секунд пребывания в ней Смолин почувствовал себя не в своей тарелке – ему отчетливо показалось, что в комнате они не вдвоем, что хозяйка где-то рядом, наблюдает за ним. Отругав себя за подобные мысли, несвойственные человеку его склада и чекисту вообще, Смолин сел на край широкой кровати, на которой еще прошлой ночью спала живая старуха, и приготовился выслушать Новикова, который, в свою очередь, остался стоять.

– Юрий Андреевич, – начал Новиков, – теперь, когда Наталья Сергеевна умерла, моя жизнь во многом потеряла былой смысл.

– Да, – покачал головой Смолин. – вы были ей по настоящему преданы. Я бы даже сказал привязаны к ней.

– Да -да, подтвердил Новиков, – вы правы. Но дело еще и в том, что Наталья Сергеевна, как вы знаете, обладала некоторыми, скажем так знаниями, которые не должны были выйти за пределы этой квартиры или, по крайней мере, ее самого близкого круга.

– Вы себя имеет ввиду? – уточнил Смолин.

– Себя.

Новиков все же решил присесть. Он подошел к кровати, на которой сидел Смолин и пристроился рядом. Теперь они были так близко, что Смолин чувствовал горячее дыхание своего собеседника. Разговор теперь окончательно перешел на шепот.

– Юрий Андреевич, – часто задышал Новиков, – вы один из немногих, с кем Львова была близка. Да-да. Не удивляйтесь! Именно близка.

– Но мы с ней виделись крайне редко, да и то большей частью по делу, – возразил Смолин.

– Что вы! – голос Новикова сорвался, сменив тональность. Он резко откашлялся, достал из кармана платок и вытер со лба пот, который мелкими горошинами выступил у него от волнения. – Что вы… Вы были удостоены все эти годы большой чести общаться с ней лично. А это мало кому было позволено.

Смолин слушал Новикова и автоматически анализировал ситуацию. Действительно, кроме него и Новикова со Львовой, пожалуй, больше никто и не общался, после ее переезда в Москву. Конечно, если не брать в расчет человека, по прихоти которого она в Москве, собственно, и оказалась. Смолин вздрогнул. Раньше он как-то об этом особенно не задумывался, а ведь там, наверху, прекрасно знали, что он и Львова периодически имеют беседы. И все же Смолин решил кое-что уточнить.

– Илья Ильич, кто еще, кроме меня и вас имел доступ к Наталье Сергеевне?

– Да то-то и оно, что никто, кроме Ста… – Новиков осекся.

– Я вас понял, – прошептал Смолин.

– А какое это имеет значение? – также шепотом спросил Новиков.

– Ну хотя бы такое, что мы должны выяснить куда пропала ваша книга.

Новиков внимательно посмотрел на Смолина, поняв всю двусмысленность его слов.

– Вас ведь интересует и куда она пропала тогда, в тридцатом? – чуть заметно улыбнулся он.