– Ну, тогда ты молодец, Сэм!- обрадовался руководитель Китт-Пик и похлопал товарища по плечу.- А теперь давай вернемся к моему вопросу о том, что ты делал сейчас, в момент моего появления здесь. Ты занимался вчерашним случаем, не так ли? А раз так, то, вероятно, что-то успел выяснить?

– Ничего я не выяснил, Дин. В этом уж мне придется тебя разочаровать,- проговорил Сэм Катферт.- Я целый час, как проклятый, ломая зрение, всматривался в пространство и продолжал бы это делать, не подойди сюда ты, но мне так и не удалось увидеть что-нибудь обычного или необычного. Хотя… Знаешь, несколько раз мне показалось, что там что-то есть. Там должно что-то быть!

– Я думаю, оно там есть,- сказал Дин.

– Там, явно, либо астероид больших размеров, но очень темный, либо незагоревшаяся комета… тоже большая…

– Говоришь, хорошо смотрел?

– Очень хорошо.

– И ничего не заметил особого?

– Нет…

– Но сказал, что тебе показалось…

– Возможно. А может быть, я просто устал, и мне из-за этого стало казаться.

– А что именно тебе показалось?

– Не знаю уже…- Сэм потер уставшие глаза, но вновь смотреть в окуляр телескопа больше не торопился.- Просто что-то непонятное привиделось. Понимаешь, будто между орбитами Марса и Земли есть нечто внушительных габаритов, но увидеть это никак нельзя, словно оно невидимо! Как ты считаешь, может даже очень большой астероид быть для нас абсолютно невидимым?

– А почему нет? Чем только черт ни шутит! Ведь есть же тела с очень низкой отражательной способностью.

– С очень низкой, но не нулевой!- подчеркнул Катферт.- Любое тело хоть сколько-то должно отражать свет. Единственные абсолютно темные объекты во Вселенной – черные дыры.

– Дай-ка мне взглянуть,- произнес Дин, нагнувшись к окуляру, который Сэм повернул к себе и закрепил так, чтобы он был все время работы перед ним.

Два лучших ученых обсерватории Китт-Пик и одни из лучших астрономов мира сидели перед окуляром рефлектора "Ричи-Кретьена" и пытались отыскать космического невидимку. То же самое делали все, кто иог себе позволить этим заниматься, но никто к наступлению утра не добился никаких результатов в данном мероприятии.

ГЛАВА XXI

Джинива пробыла с матерью в НАСА, в гостях у Кларка Трумана, до позднего вечера.

Когда стало темнеть, ей пришлось вернуться домой, чтобы собрать все вещи заранее и не суетиться утром перед самым выездом в аэропорт. Мойрис Беттелз хотела проводить дочь и отправилась домой с ней, но после ужина с семьей – Джинивой, второй дочерью Нэнси и их двоюродными братом Дэвидом и сестрой Элеонорой, гостивших в эти дни у них, – собиралась вернуться в Аэрокосмическое агентство и продолжить следить за тем, как его сотрудники будут пытаться предпринять какие-нибудь меры по оказанию помощи астронавтам. Только каким образом они собирались им помощь непонятно, ведь те были за десятки миллионов миль отсюда.

Будучи очень обеспокоенной и расстроенной случившимся с отцом, страшась больше не увидеть его, Джинива не хотела улетать в Нью-Йорк, где послезавтра ей предстояло сесть на "Амбассадор". Но она не могла остаться с матерью и всеми остальными, чтобы самой лично следить за ходом событий, связанных с неудавшейся Марсианской экспедицией.

Еще до того, как ее дорогой и любимый отец улетел в глубины Солнечной системы, Джинива, поддавшись уговорам родных, подала заявку на участие в конкурсе красоты в одно из Нью-Йоркских модельных агентств. Победительницам данного конкурса агентство "Планета Мун" обещало денежные призы и размещение их фотографий на страницах модных журналов. Участнице, занявшей первое место, предлагалось подписать контракт на участие в дополнительных фотосессиях, съемке рекламного ролика и показе новой молодежной одежды, разработанной домом моды Маркуса Валериана, который собирались провести на борту огромного корабля во время его кругосветного путешествия. Когда через три недели, в середине июня, Джинива получила ответ на высланные анкету и несколько фото, она просто не поверила в свою удачу. "Планета Мун" сообщило, что девушка заняла первое место. Беттелз была счастлива. Успех вскружил ей голову, и она, не думая ни о чем, решила подписать призовой контракт; спустя пару дней она встретилась с представителем агентства в Хьюстоне. Подписав контракт, она уже не могла отказаться от участия в ряде мероприятий, перечисленных в нем. Первым из них как раз был показ современной одежды на "Амбассадоре". Билет на него Джин, разумеется, получила бесплатно, как еще один элемент своего приза за первое место в конкурсе красоты.

Дома за ужином Мойрис и Джинива рассказали остальным обо всем, что узнали о трагедии за несколько часов пребывания в НАСА. Перед их отъездом Кларк Труман убедительно просил никому не разглашать увиденное и услышанное ими в стенах Управления. Но своим нельзя было не сказать. Они тоже должны были все знать.

Нэнси тревожилась за отца не меньше Джинивы и обязательно поехала бы с сестрой и матерью к Труману, но работа не позволила этого сделать.

После ужина, собирая вещи, Джинива уже жалела, что связалась с этим агентством и высказала свои мысли вслух.

– Доченька, милая, ты ведь не могла предугадать, что станет в будущем, пусть даже совсем в недалеком,- ответила на ее жалобы Мойрис.- Я верю, что все будет хорошо, и ваш с Нэнси отец вернется. Тебе нужно ехать, ты же с детства о таком мечтала.

Мать села на кровать к Джиниве и принялась укладывать выбранные девушкой вещи в небольшой чемодан с двумя маленькими колесиками на одном торце и длинной пристегивающейся к нему ручкой – на другом. Благодаря таким дополнениям этот чемодан можно было катить за собой как двухколесную тележку.

Промолчав немного, женщина добавила:

– Ты не должна упускать такой шанс, дочка. Отправляйся в путешествие, участвуй там во все мероприятиях и постарайся быть спокойной, не думать ни о чем плохом.

– Мам, ты же знаешь, как я люблю папу. Я не могу не думать об этом. Не могу. Не думать – это слишком сложно для меня,- молвила девушка, присев рядом.

– Конечно, я знаю. И все же не позволяй дурному настроению и мрачным мыслям взять над тобой верх. Ты молодая, красивая, твоя жизнь должна продолжаться не смотря ни на что, не смотря ни на какие невзгоды. Это я могу позволить себе прогоревать остаток жизни, но тебе этого делать нельзя.

– Не говори так, мама! Ты тоже еще не старая. И ты ведь сама сказала, что будешь верить в лучшее. Значит, все будет нормально.

– Да, это верно. Давай будем верить в лучшее вместе. Тогда ничего ужасного не случится.

– Я буду верить,- пообещала Джинива и улыбнулась матери.

Рейс из Хьюстона в Нью-Йорк, на который несколькими днями ранее взяла билеты Джинива, начался без четверти семь утра. Тем не менее, девушку встали проводить и ее сестра, и двоюродные сестра с братом. Даже мать ко времени отъезда дочери вернулась из НАСА, чтобы попрощаться на два с лишним месяца.

В конце шестого часа такси уже стояло перед домом Беттелзов с багажом уезжавшей, который вынес и уложил в машину сам Дэвид. Он первым поцеловал Джиниву на прощание, пожелав удачи и всего наилучшего. После него то же самое сделали Элеонора и Нэнси. Затем настала очередь Мойрис. Обнимая дочь, она молвила:

– Удачи тебе, доченька. Береги там себя и не думай о грустном. Все должно быть хорошо. И все будет хорошо. И у тебя, и у нас всех.

– Стивен не приехал попрощаться,- сказала девушка.- Он обещал сам отвезти меня в аэропорт, но так и не показался.

Мойрис взглянула в ее грустное лицо, в красивые ясные глаза и, улыбнувшись, проговорила:

– Не приехал – и бог с ним.

– Я ему звонила перед тем, как лечь спать, но он не ответил.

– Ох, доченька!- вздохнула Мойрис.- Может, не стоит тебе с ним продолжать отношения? Не забыла, как он повел себя по отношению к тебе в ту ночь, когда мы отмечали твой день рождения и услышали тревожные новости о Марсианской экспедиции.