Где-то рядом были люди, он их почуял и теперь ждал, какое Сашка примет решение. Подхватив старинный, но с переделанным стволом винчестер Сашка сказал ему: "Плутон, веди". Пёс встал, потянулся, выгибая спину, перебрал лапами, зевнул, встрепенул шкурой, как после купания, и взял курс на запад. До границы Сашкиной территории было около десяти километров. Неподалёку в пределах земли "клана" роилась группа людей. Стояло три палатки, горел костёр, веселье набирало размах. Участок, где происходило пиршество, принадлежал Михаилу. Весной они вместе уходили из посёлка. В пути Михаил обсказывал ему обо всём, он, как и Сашка, был в "клане" с рождения, опытный таежный мужик. Доведя Сашку до границы, он сказал: "Вот, Александр, здесь теперь твоя земля берёт начало. Осваивай. Если что, я до августа у себя. В первых числах уйду. Жёнка рожать будет. Год урожайный должен быть. По первым морозам вертайся на мои заимки. Особо не шали. Сам знаешь. Зима встанет, приду подмогну, коль что наметишь. Давай,- пожал руку и добавил:- хозяйствуй". На том и расстались.

Михаил отсутствовал, уже ушёл в посёлок к своей жене-первородке, сейчас же входил в силу закон общей ответственности. Несоблюдение оного каралось неминуемо. Невмешательство грозило Сашке потерей места и новым долгим периодом ожидания, до поры, когда снова заслужит доверие. Этого он допустить не мог. Зайдя с подветренной стороны, он залёг в кустах. Плутон развалился рядом, вылизывая своим огромным языком подушечки лап, готовясь к любым действиям, которые от него потребуются.

Охотники прибыли вертолётом. Районные тузы вывалились в лес отдохнуть, попить водочки, порыбачить, пострелять, ну и за всем этим, как водится, поболтать. Большинство в болотных сапогах и костюмных брюках; сверху – кто в свитерах, кто в жилетках, один даже при галстуке; штормовки и дождевики почти у всех.

"Утром высадились",- отметил для себя Сашка. Двоих он знал. Секретаря райкома, тот приезжал в посёлок весной, объезжал все населенные пункты в связи со своим назначением на этот пост. И районного начальника "Союзохоты". Всего же было двенадцать человек. Три собаки были привязаны к стволам деревьев, один пёс бегал по расположению лагеря, метя территорию. Карабины и дробовики частью висели на сучьях, частью стояли, прислоненные к деревьям. Бутылки с водкой и вином лежали в небольшом ручье, остальные – на покрывале, между банками, тарелками. Вокруг импровизированного стола стояли, сидели, лежали "жирные коты"; шла трапеза, предшествовавшая, как обычно, тому, что у них называлось "охотой".

Сашка вышел из кустов и направился к костру, бросив Плутону: "Тихо, рядом". Бегавший без привязи белый в рыжую подпалину пёс преградил им дорогу, гавкнув, оскалил пасть в рыке, шерсть встала на загривке дыбом. Привязанные собаки подняли истерический лай, дергались, подпрыгивая на привязи. Не обращая на вставшего в стойку пса внимания, Сашка продолжал идти в лоб, Плутон мирно брёл рядом. Не доходя метра полтора до лайки, Сашка хлестнул ивовым прутиком ощерившегося кобеля по носу, тот взвизгнул и отскочил в сторону, освобождая проход к костру. Плутон даже не проводил его взглядом. Ему, конечно же, хотелось схватиться, непременно надрать уши этому выскочке, но команда, полученная им, была законом и заставляла его вести себя в рамках приличия. У костра Сашка присел и, достав беломорину, прикурил от головешки, придерживая одной рукой винчестер за ствол, чтобы не забился землёй. Сашкино появление было неожиданным, один из стоявших мужиков съязвил:

– Он из лесу вышел, был сильный мороз.

Ухмыльнувшись, Сашка подошёл ближе и спросил:

– Кто старший по должности?

– Допустим, я старший,- полулежавший секретарь райкома обернулся к нему,- а ты, чей пацан, будешь?

– Чей – вас не касается. Разрешение на проведение мероприятия есть?- задал Сашка вопрос, добавив в голос серьёзные нотки.

– Не понял!?- секретарь стал вставать.

– Ты смотри, какой прыткий!- один из мужиков сделал шаг в Сашкину сторону.

– Не надо двигаться,- Сашка приподнял дуло винчестера. Плутон, выдвинувшись вперёд, щёлкнул челюстями, прижал уши.

– Что-то я не пойму, ты вообще, откуда здесь взялся?- партийный босс направился к нему, но, не доходя метра четыре, остановился.

– Известно откуда. Оттуда же, откуда и вы все. Мать родила,- спокойно сказал Саня.

– Смотри, какой малец. Палец в рот не клади,- подходя, промолвил мужчина в меховой безрукавке, более других одетый по лесному.- Отдыхайте, товарищи,- обратился он к присутствовавшим,- я всё улажу. – И, обернувшись к Сашке, предложил:- Давай отойдём?

Они отошли к руслу реки. Там, присев на корточки, мужик спросил:

– Что, в чужой огород влезли?

– Безусловно,- прищурившись, ответил Сашка.

– Какова плата?

– Налог немалый.

– Может, скинешь чуток. Люди большие, сам видишь, начальство. Да ещё гости из столицы.

– Мне разницы нет, кто. Плата всем одна, кто б ты ни был, хоть сам Господь.

– Ясно,- мужик достал из заднего кармана бумажник,- тогда исчисляй.

– Десятка – ствол. Дичь по тарифу. Но без утайки. Рядом буду, проверю. Штраф за отсутствие разрешения – пятьдесят с человека. За каждые сутки присутствия по пять с брата. Рубка – пятнадцать с макушки. Костёр – двадцать пять. Гильзы, бутылки, банки, бумагу – в отрытую яму. Кострище залить. Всё.

– Сохатый полтораста?- доставая деньги, осведомился мужик.

– Да,- Сашка тоже присел,- медведь двести.

– Ягоды, грибы?

– Это занесено в сумму суточного присутствия,- пояснил Саня.

– Держи,- мужик протянул отсчитанные деньги,- тысяча сто девяносто.

Сашка взял деньги, пересчитал, сунул в наружный карман рубахи и, вставая, сказал:

– Желательно без поджогов и покойников.

– Кому ж в гроб-то охота,- мужик улыбнулся.

– Водка счёта не знает.

– Это верно. Учтём.

– Тогда бывайте.

– Перекуси? Чайку попей. Сейчас поспеет,- предложил мужик,- гость – он всегда гость.

– Спасибо, не откажусь,- согласно кивнул Сашка.

Они вместе подошли к застолью. Там вовсю обсуждалось Сашкино неожиданное появление. Мужик представил его.

– Знакомьтесь. Хозяин здешних мест.

– Я, Владислав Егорович, вообще ничего понять не могу. Объясните,- секретарь нервно отставил стакан с водкой.

– Андрей Сергеевич, тут всё просто. Вы человек в наших краях новый, к тому же не местный. Есть у нас особенность своя. Я прокурором здесь без малого пятнадцать лет тружусь, немного сжился с населением. Притёрся. Стал бы ерепениться – давно бы перевели куда подалее. Вам тоже придётся в этом свою ступеньку занять. Закон страны имеет действие в посёлке, ну ещё на прииске, правда, частично. За их пределами закон другой. И, поверьте мне, более суровый и жёсткий, но в то же время справедливый, таежный.

– В нашей стране, Владислав Егорыч, закон для всех один. Мне неясно, как вы, прокурор района, можете говорить мне об обратном,- удивлённо сказал секретарь.

– Хотите, стало быть, откровенно?- прокурор присел.

– Да. Желательно. Без вызова, так сказать, в парткомитет,- при этих словах все вдруг смолкли.

Прокурор взял тряпку, пошёл, снял с костра кипящий чайник, вернулся.

– Возьми кружку,- обращаясь к Сашке, сказал он,- заварка в пачке. Сахар в коробке. Ешь, не стесняйся,- и, повернувшись к начальнику "Союзохоты", спросил:- Степаныч, какой у тебя плановый принос?

– Без малого пять миллионов,- ответил тот.

– А сколько без ущерба природе мог бы давать?

– Грубо считать, до ста.

– Значит, в двадцать раз,- констатировал прокурор.

– Тут как посмотреть. Ты, Егорович, меня в эти дела не мешай. Не надо,- и отвернулся, давая понять, что из разговора выходит.

– Так вот, Андрей Сергеевич. Вы говорите – закон. Да есть у страны и народа закон. Кто писал – неведомо. Здесь свой, неписаный. Но чётко исполняемый, не в пример основному. Вот Степановичу можно сто миллионов вроде, а он в двадцать раз меньше даёт. И никто больше не даст на его месте. Снимай его, увольняй, делать больше ни он, ни тот, кто на его место придёт, не сможет. Лимит. Из Москвы указ спустят, больше, мол, надо – срать он хотел. Извините за грубое слово.