«Пару швов осталось… И парички…» — «Давайте, заканчивайте, а потом… мы все должны идти спать… Завтра нам придётся очень рано вставать. Уходить будем на рассвете…»
После ОФЕЛЬ-ШОУ, отправив мальчиков спать (девочки заперлись у себя и спешно заканчивали костюмы и парики), Ирми и Ноам заперлись в студии большого угава, где несколько последних недель мальчишки энергично занимались его освоением.
Ирми надеялся, что Гилад и Ронен появятся этой ночью, но они не появились.
Связаться с ними не удавалось уже несколько дней, за которые произошло столько серьёзных событий. Ирми серьёзно беспокоился за них, зная, что дубоны шастают по Меирии, прочёсывая дома замеченных «в антистримерской деятельности». Так, одним из первых был арестован Арье, чей первенец числился в розыске как «соучастник бандитской группировки «Типуль Нимрац». Гилад и Ронен с самого начала противодействовали силонокуллу в самой яркой форме, то есть занимались откровенной «антистримерской враждебной пропагандой».
Ребята проверяли все имеющиеся в наличии ницафоны и тихо переговаривались. Ирми медленно проговорил: «Большой угав в принципе должен защищать от колпакований и ораковений.» — «Но работа ещё не закончена… считай — прервана», — напомнил Ноам. — «Да… Сейчас мы «зачехлили» (создав «свободный от силонокулла пузырь») только небольшое пространство — вокруг нашего дома и на несколько метров вокруг.
Как знать, может, ещё немножко — и удалось бы всю Меирию расчистить. Но нам не оставили выбора…» Ноам мрачно кивнул: «Братишки рвутся в бой, искать папу!..
Надо немедленно их выводить отсюда… Иначе нас всех накроют и заметут!» — «И это говоришь ты, оптимист неисправимый? — усмехнулся Ирми. — По правде говоря, и я опасаюсь того же. С одной стороны, работы пошли в таком темпе и начали давать такие результаты, что и мне показалось — нет для нас лучшего убежища, чем этот дом! Но то, что их щупальца добрались досюда с помощью телепередачи, настораживает!» — «Конечно! Кроме того… Как будто что-то мешает фанфаризаторам вспомнить, что когда-то тут жили злостные антистримеры!» — «В том-то и дело…» — «Это же наша Меирия, мы здесь родились, жили…» — с грустью тихо произнёс Ноам, поникнув.
Ирми с сочувствием смотрел на его длинный искривлённый нос, голова опущена низко, и красивых выразительных глаз не видно. Неожиданно Ирми подумал о тщательно скрываемой душевной проблеме Ноама. С тех пор, как в жизнь Доронов вошла Ширли, парень начал стесняться своего сломанного носа, переживал и даже считал себя уродом. Он опасался, что не может нравиться Ширли, в которую влюбился с первого взгляда. Его поведение не могло не породить ответных мучительных сомнений у робкой девушки. Ирми тряхнул головой, отгоняя от себя эти мысли, и отвернулся.
Потом медленно проговорил: «Надо непременно связаться с Максимом и Хели. Я больше не могу рисковать и появляться у них в убежище. Они скрываются в Эрании, под самым носом у фанфаразматиков. Придётся связываться по ницафону, Макс что-нибудь придумает!» Ноам печально повторил: «Жаль уходить отсюда… Но сейчас… Сам понимаешь: папа…» — «За себя бы я меньше опасался! Но я боюсь за вас, Доронов — знаешь же, в чём каждого из вас обвиняют!» — «Угу…» — «Я скажу Максиму с ребятами, чтобы занялись поисками в Эрании… Пусть ищут Бенци, Гиди, Арье, детей Магидовичей, Гилада и Ронена… Мальчики везде крутятся, их не знают, они вне подозрений… Ты же видел их! Двое из них гиюр прошли… Настоящий, а не «самоварный»!" — выговорив хриплым голосом эту фразу, Ирми густо покраснел. Ноам с любопытством на него глянул, но ничего не сказал.
«Я не очень уверен, что будет просто выбраться через лабиринты и тупики, сплетённые на месте нашей Меирии! Надо ещё суметь не заблудиться и проскочить!» — «У нас ницафоны, у Шмулона и Цвики угавы… — неуверенно ответил Ноам, — думаю, они могли бы быть и защитой, и компасом…» — «Меня, Ноам, очень насторожила эта передача… — сердито заговорил Ирми. — Значит, где-то наша защита оказалась пробитой…» — «Нет худа без добра: зато мы узнали о судьбе папы и о том, что нам всем грозит!» — откликнулся Ноам. — «Ладно, решено: поутру выходим… — припечатал Ирми ладонью стол. — Я буду держать постоянную связь с ребятами, канал уже наметился…»
Ренана разбудила Ширли, когда едва мерцающий жёлтый туман, заливавший квартал по ночам, начал сменяться чуть более светлым молочно-сероватым. Открыв глаза, Ренана сразу вспомнила, что это означает скорое приближение рассвета. Она разбудила Ширли, потащила её в ванну и заставила принять душ. Душ оказался на удивление тёплым, за что надо было сказать спасибо Ирми и Ноаму: это они, проверяя ницафоны, решили попробовать впервые задействовать недоработанный большой угав в качестве генератора. После душа девочки облачились в сшитые Ренаной брюки из неизвестного плотного материала непонятного оттенка, натянули тёплые свитера и пошли на кухню. «Надо поскорей приготовить лёгкий перекусон для нас и для мальчиков, пока они не проснулись», — пояснила она.
Официальное электричество в такой ранний час в Юд-Гимель обычно ещё не подавалось. Но они не знали, что отныне подачи энергии в Меирию не будет. Это означало, что ораковение, объявленное фанфаризаторами главным государственным приоритетом, пожрало намного больше энергии, чем планировалось: процесс шёл всю ночь полным ходом по нарастающей. Девочки не стали будить мальчиков и приготовили скудный и всё же достаточно тёплый (опять же — спасибо Ирми и Ноаму!) завтрак.
Вскоре проснулись и мальчики. Они долго примеряли одёжки, которые им сотворили девочки, посмеиваясь друг над другом. Ирми и Ноам снова заперлись в комнатке, отведённой под студию. Собрав все ницафоны, какие только были в доме, они зарядили их.
Завтрак прошёл в молчании. Даже весёлым близнецам, даже Цвике и Нахуми не хотелось разговаривать в это раннее серое утро. Никто ни слова не сказал по поводу паричков, которые уже красовались на головах девочек, только Рувик украдкой глянул на Ширли и что-то шепнул своему близнецу, тот слабо кивнул.
Магидовичи снова пристали к Ирми, пытаясь выяснить, почему им никак не дозвониться до своих родителей, но тот, не придумав никакой приемлемой версии событий, уходил от разговора, впрочем, не очень искусно. С трудом ему удалось отговориться бессонной ночью…
Когда было прочитано благословение на еду, Ноам спросил у девушек: «Сколько времени вам потребуется, чтобы собрать вещи и быть готовыми к выходу?» Ренана ответила: «А мы с Ширли почти всё собрали. Мы встали рано, приготовили и завтрак, и немного съестных припасов… хотя бы на первое время…» — «Будем надеяться, что их хватит, пока выберемся отсюда, а может, и до Неве-Меирии доберёмся…» Ирми посетовал, что при таком освещении невозможно воспользоваться для маскировки тёмными очками, а другими, например, бликующими (не так давно модными), обзавестись не догадались. Мальчики перед выходом нехотя натянули на кипы кепки, напялили куртки с капюшоном, постаравшись упрятать под них свои музыкальные инструменты. Вышли через веранду в полисадник. Листья деревьев и кустов грустно обвисли, свернувшись в узенькие вялые трубочки. Растительность ораковевшей Меирии почему-то напомнила Ширли заплаканное лицо грустного клоуна. Потрясённые ребята обратили внимание на то, что некогда сверкавшие чистотой стены дома, в котором прошло их детство, прямо на глазах обрастают слоями бугристого «ракушатника», почти сливаясь с туманом, что ленивыми то жёлтыми, то зеленовато-серебристыми спиралями струится и обволакивает дом. После каждого витка спирали на стене появлялся новый слой ракушатника. Ничто не напоминало весело сверкающую солнечными красками улицу, где проживали Магидовичи.
Ирми замыкал шествие, попутно пытаясь связаться с Хели и Максимом и проинформировать их. Поначалу у него ничего не получалось. Он чуть слышно выругался по-английски и тут же смутился, поймав недоумённый взгляд Ширли. Ноам мрачно покачивал головой, ни слова не говоря, и только вдруг указал кивком немного вперёд и влево; его глаза округлились, взор застыл. Проследив за его взглядом, мальчишки потрясённо застыли. Слепо вылупившиеся окаменевшие окна словно бы кричали: дома были неожиданно и спешно покинуты их обитателями, а потому улицы «за ненадобностью» продолжали переплетаться между собою десятками витков. Какие драмы скрывались за судьбами людей, которых насильно вырвали из их привычного уклада, заставили покинуть обжитые, уютные, аккуратные и красивые дома?..