– А Маркс?- закинул крючок Потапов.

– Что о нём сказать? Мозги он имел приличные. Мужик сильный. Энгельс тоже ему подстать, крепенько подкованный дядька. Но они теоретики. Таланта организаторского не имели, да и не стремились они к проведению своих идей в жизнь. Они себя хорошо чувствовали в той жизненной нише, в которой обитали – мелкобуржуазной, как теперь принято говорить. Их жаба воплотить не донимала. У них был мудрый философский подход к реальности. Вон, сколько древние греки нам оставили теорий, школ. Мы потому про эти их мечтания знаем, что никто не воплотил и дальше дискуссий не пошёл. Если бы каждый из них пёрся бы, как Ульянов, то до нас не дошла бы ни одна. Стёрла бы их история и идеи их канули бы в лета,- Левко лёг.

– Коммунистическая идея тоже исчезнет?- не отставал Потапов.

– Эта будет жить, но пока, как неудачный исторический опыт тех, кто не смог правильно провести в жизнь. Хреновых воплотителей этой идеи вы ведь не стёрли в порошок, хоть и было, честно говоря, за что. В древние времена нравы бытовали страшные. Вырезали всех подряд,- ответил Левко.

– Дети Христовы ведь выжили?- упрямо гнул своё Потапов.

– Так и дети Хама тоже не затерялись. Ну, что с того? Зрелище-то очень жалкое: богатые пастыри и нищая паства. Чему возрадоваться? Вырождению? И в идее коммунистической, и в христианстве, и в исламе, и в буддизме, и в язычестве есть приемлемые истины. Только всё это выродилось. Мирские пастыри, что ныне правят, как и духовные в золоте, а народ в дерьме. Всё, спать хочу,- Левко завалился на бок.

– С ним не поспорить,- признался Потапов.- Уж явную больно правду-матку режет. Про пастырей красиво загнул.

– Ну что, Валерий,- Сашка посмотрел ему в глаза.- Счислил, сколько тебе надо на своё дело. Сумму мне говори, остальное не надо.

– Подробности тебе не интересны?

– Нет, Валерий. Не интересны. На кой они мне ляд нужны? У меня свои девать некуда. Сколько?

– Десять миллионов долларов,- назвал Потапов.

– Десять не деньги. Нет, мне понятно, что вы все как один аскеты… Для меня это не сумма и я мог бы вам её дать, но прежде выслушай внимательно. Когда вы сможете иметь доход одному Господу известно и будет ли он вообще до того момента, как вас посадят.

– Этого, положим, может и не случиться.

– Я к слову, чтобы акцентировать отдаленность получения вами прибыли. Не обижайтесь. Ведь опыта зарабатывать средства у вас нет.

– Я понимаю твой сарказм, Александр, но…

– Какой тут к чертям собачьим сарказм, когда у вас все без нормальных квартир,- перебил Потапова Сашка.- Команда у тебя в сотню человек, а это уже тянет на пять миллионов только по жилью, но есть ведь ещё потребности в чём-то?

– А сколько, ты думаешь, будет достаточно?

– Пятьдесят это минимум.

– Столько я взять не могу. Остановимся на десяти.

– Почему не можешь?

– Не вытянем. Ты же проценты положишь.

– Чудак человек! Я не собираюсь финансировать мыльные пузыри. Под твоё дело я не дам ни одного цента из своих средств.

– А чьи дашь?

– Ваши же и дам.

– Не понял? Как наши?- Потапов был в растерянности.

– Видишь ли, Валерий,- Сашка положил руки на стол.- Летом 1991 года ко мне приезжали Гунько и Евстефеев. Приезжали до попытки путча. Я их уговорил сделать кое-какие комбинации на случай крайний. Одним словом, предложил страховку на будущее. То, чем они располагают в Москве, не мои средства, они ваши общие. Такое условие в договоре я поставил. Деньги эти чистые, не ворованные. У тебя на них и у твоих людей есть полное право. Вы числились в условиях договора. Почему вы до сих пор не получили ничего – я выясню. Евстефеев пока не получил тоже, как и вы оперативные.

– Подожди, Александр,- остановил его Потапов.- Во-первых, я с тобой не договаривался. Во-вторых, нас не спросили об участии в таком договоре. Так зачем о каких-то там средствах вести речь? Я пришёл к тебе, а не к ним. И хочу договориться с тобой.

– Зачем тебе мои деньги, пусть даже десять миллионов долларов, когда у тебя есть свои. Ты нормальной реальности не понимаешь или не хочешь видеть? Тебя что собственная мораль давит?- Сашка снова посмотрел Потапову в глаза.

– Давит,- ответил тот.

– Значит, от своей доли отказываешься?

– Отказываюсь,- отрезал Потапов.

– Тогда езжай домой, бери шесть соток огорода и, засучив рукава, копай своё собственное будущее. Можешь организовать колхоз, поскольку вас много с семьями наберётся. Но с кондачка не решай. Возвращайся и посоветуйся со своими. Расскажи им как и что, сколько есть средств, возможно, они не пойдут с тобой. Ты решать за них не имеешь права, даже если они тебя наделили такими полномочиями. Это слишком тяжёлый груз ответственности перед людьми. Об этом помни. Ещё вопрос о связи, которой ты не воспользовался для разговора со мной, а приехал лично. Если вы остаётесь в деле, то имеете право пользования ею, а если уйдёте, правда говорят: насильно мил не будешь, то мы вас отключим.

– Поясни толково про дело, в котором мы должны остаться?- попросил Потапов.

– Мы все связаны круговой порукой без подписей. Это ясно?

– Да,- кивнул Потапов.

– Нас с вами свела реальность и повязала мёртво. Вот сидит Павел и смотрит на меня угрюмо. Он потерял на дороге друга и я не собираюсь ему объяснять почему. Ему же ответ нужен этот непременно. Я с ним объяснюсь потом. Вы мне сто лет не нужны были. Ни тогда, ни сейчас. Вы же видите, чем мы тут занимаемся, чем живём. Ну, к чему вы нам? И покупать вас, тем более расплачиваться я вами – я не собирался. Мне было проще пареной репы всех вас закопать, но видел я, что вы хорошие мужики, нормальные, честные и посодействовал вам. Помог тем, что вы сами хрен бы додумались сделать. Средства эти большие и хватит на всех. Даже если каждый из вас соберётся строить своё индивидуальное хозяйство. Причём мне не важно какое. Хоть свой скобяной завод построй и работай. Создай рабочие места для своего народа, пусть не очень много, но хотя бы сотню. Ясно?

– Это – да,- опять кивнул Потапов.

– Так я поступил не из благих намерений. С расчётом. Вот есть хорошие мужики, я им помогу, они построятся, всё больше в этой стране будет порядочных людей. Я только из этого исходил. Ко всем вам без сносок на звания и должности. Панфилов мог бы и сам обзавестись бригадой солидной, у него связей море. Ты тоже кое-что мог бы, а молоденькому лейтенантику кто в этой стране даст такую возможность – своё дело делать? Я прав?

– Вполне.

– Это и есть дело. А система, которую я упомянул и назвал круговой порукой – это чистая круговая порука, нас ни к чему не обязывающая. Подчёркиваю тебе, Валерий, без подписей. Слово дал и держи. Средства делались для того, что честному в армии не усидеть, выпроводят рано или поздно в отставку, что собственно и случилось,- Сашка прикурил папиросу.- А про десять миллионов в долг я с тобой разговаривать не хочу. Такую сумму вы можете вытрясти в течении дня из любого авторитета в Москве сами.

– Так они же грязные!

– А те, что ты у меня просишь, они что, чистые?- у Сашки удивлённо поднялись брови.- В моих есть всё. Даже наркотики и то есть. Ты лучше скажи, что сам мараться изначально не хочешь.

– Мне крыть не чем. Ну почему ты во всём прав?

– Не знаю.

– Но меня ты не желаешь понять.

– Как мне тебя понимать, если всё сводится к деньгам. Я своих просил вас сюда доставить для того, чтобы вы поняли, как тяжело хлебушек достаётся. Тяжко?

– Очень,- признался Потапов.- Долго я бы не выдержал.

– Выдержал бы. Наличие мозгов, даже если они золотые, не обеспечивает покоя и нирваны. Чтобы тобой каторжным трудом заработанное давало прибыль, надо приложить ещё более каторжный труд и к тому ж с риском.

– Это понятно, ведь живчиков на твой кусок лакомый достаточно.

– Их слишком много, Валерий. Вот, чтобы не съели и надо голову иметь. Тебе, будь у тебя десять миллионов долларов, башку открутят только за то, что ты честный и капитал у тебя не грязный. Дать тебе свои десять я не могу. Мне обучение Левко стоило десять. Он, кстати, всех вас утрёт. Лучше я ещё десять на обучение такого же бандита истрачу, хоть это и долго по времени, чем тебе дам, будь ты самый порядочный из всех мужиков.