– Ты совсем зелёный, Александр,- сказал Вильям.- Они в тебе нашли бы достойнейшего лидера.

– А ты против их требований?

– Я обеими руками за. Но только внутри себя. Снаружи я понимаю, что, вряд ли, кто-то пойдёт на удовлетворение их требований. Два начала во мне борются. Душа и разум,- Вильям посмотрел вопросительно на Сашку.

– Это вот в тебе и бродило, давило и не давало покоя. В нашем искусственном мире две противоположности – душа и разум. В лесу они сливаются в единое целое. Поэтому тут легко и спокойно. Свободно. Здесь им нет необходимости противостоять друг другу и они в красоте своей соединяются. Так было предусмотрено природой. Почему пошло не так – вопрос третий.

– Получается, что мой соотечественник Дарвин прав?- Вильям уже понял, что Александр в определении его состояния души оказался полностью прав. Но из этого всего интуиция вдруг подсказала ему, что тогда вся теория эволюции трещит по швам.

– А вот этого я не говорил!- Сашка поднял руки вверх, прося пардону.- Дискуссии на эту тему вечны. Он прав, безусловно, уж очень красноречиво об этом говорят факты, а их отрицать будет только слепой. Считают, что копчик человека – рудиментарный хвост. Я спрашиваю себя: "А почему, собственно, он стал вдруг не нужен и постепенно исчез?" И следом ещё более каверзный вопрос. Когда он исчез? До того, как человек стал на ноги или после. Да, в природе есть моменты, где теория Дарвина железно вписывается в прошедшую событийность. Но не везде. Я, к примеру, уверен, что у человека на пути от амёбы до прямоходящих экземпляров хвоста не было вообще. Хребет же должен чем-то заканчиваться! Вот у нас там и есть копчик. Вот ты рысь возьми. Он ей что, совсем был не нужен? Чем он рыси помешал? Лисе не помешал, волку тоже, а ей по вкусу не пришёлся, а они в одной среде обитания живут и пища у них одна. Ко всему у кошачьих хвосты никому не помешали. А мы вообще о многом не знаем и навряд ли когда-то узнаем. Меня другой вопрос интересует. Были мы вон с той сосной в далёком прошлом единым предорганизмом или нет? Это вопрос! А наследственная изменчивость – не вопрос. Пшик.

– Хитрый ты, Александр. С тобой спорить трудно. В твоей голове очень много информации и ты её выуживаешь и вставляешь в речь так, что не поверить невозможно,- произнёс Вильям с огорчением.- Тебе надо бросать твоё дело и заниматься наукой. Деньги деньгами, но знания – вечны.

– Ты вырос в другой системе ценностей, у тебя совсем иное понимание предмета, чем у меня. Мы на одной земле живём в одно и то же время, но находимся в разных эпохах. Для меня деньги не имели значения никогда и иметь не будут. Но они есть, они существуют, чёрт их возьми, а значит, есть и рычаги. Они тебе не нужны, ты существуешь вне их. Система тебя лелеет и защищает, помогает тебе стать на ноги. А я вне системы, я ей чужд, Вильям! Любая демократия отвергнет меня, она будет пытаться сбить с меня спесь, унизить. Кому я буду нужен кастрированный? Я создал то, что выше любой демократии в мире на несколько порядков. Разве можно бросить, презрев, своё дитя? Я не могу предать. Лучше застрелиться. Конечно, оно уже встало на ножки и само взрастёт, поднимется до небес со временем, но как отец я не имею права быть при его становлении в стороне. Мне необходимо участвовать в воспитании, ибо в этом процессе идёт взаимное обучение. Мне никогда не быть в науке. У меня есть свой интерес в астрофизике. Хочу я знать, почему и как всё это возникло. Я собираю в своей голове всё по этому вопросу и то, что касается косвенно. Может в глубокой старости, когда уже не смогу ходить, разложу всё по полочкам, проанализирую и что-то в моей голове вызреет, если раньше мне в бестолковке не сделают дырку.

– Ты так спокойно о дырке в голове говоришь, что можно подумать эта часть проблемы тебя не волнует?

– Ещё как волнует! Только не в отношении себя. За других сильно переживаю. А мне в деле, которое я делал, давно бы башку прострелили, если бы я с детства не научился смотреть по сторонам. Дырка в голове – слепой случай. Коль получишь, выводов и корректировок уже не сделать. У нас погиб один стрелок за всё время. Он летел злополучным рейсом, в котором янки подложили заряд. Правда, говорят, терроризм не имеет лица. Любой. Как коллективный, так и индивидуальный. Частный ли он или государственный. И как тут застраховаться? Последнее время много кричат об исламском терроризме. Я лично считаю, что ислам сюда приписывать нельзя ни в коем случае. Только не знакомый совсем с исламским миром может валить на ислам. Ислам очень терпим к человеку и его свободе, да и к другим религиям относится нормально. В семье не без урода, что тут поделать. В Италии, стране, с давними традициями вольностей тоже нашло место или почву зло. Так они все грамотные, что ж говорить об "исламском". Или возьми Ольстер. Позор. "Исламский" можно простить и как-то оправдать, но происходящее в Ольстере – грязное пятно на всё общество Британии. Как ты к этому относишься?

– Промолчу тактично. Не принято у нас обсуждать свои болячки. А вот что в семье не без урода – соглашусь.

– Да уж!!!- прорычал Сашка.- А я без обид. Меня чуть на тот свет не отправили в Бейруте вместе с морскими пехотинцами США. В гости я решил в тот день наведаться к одному своему приятелю и бац!!! Долбануло. Долго я в небе парил, всё подумал, кранты. Нет, очухался. Рассчитались с ними толково. Война войной, но если ты в своих амбициях вонючих слово своё не держишь – получи гранату. Они дали гарантии безопасности оставшимся в лагерях палестинских, но не выполнили операции по охране. Вот им грузовичок подкатили. А как же иначе?- Сашка пожал плечами.- Если б меня так обманули, я бы не только грузовичок, я бы атомную притащил в Вашингтон, чтоб все скопом взлетели.

– Ты серьёзно?

– Про атомный взрыв в Вашингтоне?

– Да нет же! Про казармы. Ты там был?

– Какие уж тут хихоньки,- Сашка зло выматерился.- Я поставлял кое-что в осажденные районы Бейрута. Тротил, кстати, в том числе. Им возможно и бахнули. Главный заказчик остался за кадром.

– Были данные, что это совместная акция сирийско-советская, а исполнитель – араб-палестинец. Смертник,- Вильям в те годы курировал все события по морским портам мира, а Бейрут важнейший стратегический порт Средиземноморья.

– Ни сирийцы, ни советские там не при чём. Деза это. Фундаменталисты могли, но не столько палестинские, сколько вообще. Их там шилось в городе и окрестностях много и все лютой ненавистью презирали янки. Мне по душе больше моссадовский след.

– Кто же станет подрывать союзников?!!- засомневался Вильям такому варианту.

– Не скажи!- возразил Сашка.- Во-первых, они имели неограниченные возможности. Во-вторых, кипели желанием вытолкнуть янки из региона на долгое время. В-третьих, у них в руках было достаточно арабов-палестинцев в тюрьмах. Водители могли и не знать о грузе. Подрывали с помощью дистанционного устройства. В-четвёртых, меня на это наводит то, что информация о взрыве странно пошла гулять. Из заявивших на себя это, четыре группировки в последствии отказались. И есть пятое. Оно заключалось в том, что я не смог получить никакой информации. Меня там все знали хорошо и не смогли бы мне отказать, потому что точно было известно о моей лютой ненависти к янки, но все как один мотали головами. А у меня не было тогда доступа только к израильтянам. Вот так, Вильям.

– Это ещё не факт,- не согласился Вильям с аргументами. Он вспомнил, что когда разбирался подрыв, Израиль, как возможный заказчик в аналитической сетке фигурировал.

– Такие факты в сейфах не хранят. Такую падаль, согласись, она могла иметь место, сожрать не смог бы никто, даже американский конгресс со своим еврейским лобби. Это не съедобно.

– В виде предположения можно принять, но всё-таки я сомневаюсь.

– Ты не хочешь в это поверить, вот и всё,- отрезал Сашка.

– Нет, что ты! Я искренен теперь, как никогда. Могло быть, не могло быть. Так, в столь щепетильном деле, решать нельзя. Списывать на фундаменталистов я тоже не решаюсь. Они не всесильны. Много нюансов в этом тайном подрыве. Точнее двух. Там действительно столько переплелось, что чёрт ногу сломит,- Вильям не хотел спорить по этому вопросу.- Взорвать казармы морских пехотинцев США и французские мог сам сатана.