– Это, как раз, близко по теме к той, в которую мы неожиданно упёрлись, рассматривая вопрос об отключении этих каналов,- Панфилов загасил окурок сигареты в пепельнице.- Аркадьевич, опиши подробно ситуацию с американцами,- обратился он к Иштыму.

В течение пятнадцати минут Иштым подробно, в цифрах, стал описывать ход событий. Тим внимательно слушал, ни разу его не перебив, когда тот замолчал, произнёс:

– Для беспокойства нет почвы. Поймите – это космос. Это не Земля с её границами и часовыми. Да, существует международная конвенция по космосу, точнее по пространству вокруг Земли, но это не что иное, как обязательства сторон имеющих в него доступ, соблюдать определённые условия по его использованию или пользованию им, это кому как будет удобно. Только границ в космосе нет, они не установлены. Даже у американцев с их челноками там руки коротки. Ну а то, что они болезненно реагируют на всё, что выше их собственных возможностей, так это их головная боль. Пусть у них животики пучит от запора. О данных, которые они якобы имеют по вашему пуску нашей "болванки", пакет спутников имею в виду, то тут вас пытались, точнее ваше руководство выдавить в рассекречивание. Они ведь не тупые, видят по моменту, что происходит в стране и лезут в любые возможные зазоры в надежде, что отломится хоть малость информации, а если повезёт то и много. Для этой цели они содержат аналитические группы, оснащённые по последнему слову техники. Нет у них о нашем пуске информации. О самом пуске они знают, безусловно, но что на орбиту ушёл пакет из восьми спутников и там уже делился? Нет. Это технически невозможно. Их приход к вашему начальству говорит о том, что они засекли ваш "Космос" пущенный полгода до этого, он был действительно с восемью спутниками, но делиться отказался и сказал вам до свидания. Наш же пакетик всплыл в тени под этот ваш "Космос". Дальше на "Космосе" включился импульс и восемь спутников разлетелись в намеченные точки пространства, а наш прицепился к платформе и полетел вниз без деления до высоты сто семь километров в пояс мусора. В этой зоне от него отошли шесть спутников. Шесть потому, что висящий над Москвой, как и положено было по программе, завис не таясь. Итого семь. А вот восьмой, о котором речь, что это бомба, вместе с платформой тихо стал сходить с орбиты и был засечён ими только в конце августа. Спуск шёл именно так, как вы, Юрий Аркадьевич, описали,- Тим встал, подошёл к телевизору и подсоединил свой радиотелефон, набрал какой-то код. На экране появилось голубое небо и чёрная точка в нём. Когда её размер увеличился, Тим спросил:- Узнаёте ли вы платформу "Космоса"?

– Да,- ответил вместо Иштыма Сундук.- Это именно платформа "Космоса".

– Это их запись,- пояснил Тим и отсоединил от телевизора радиотелефон.- На враки они мастера ещё те. Она упала в океан с высоты сорок километров с разгоном, дожигали остаток топлива, и при ударе о поверхность развалилась на куски, которые спокойно затонули. Землетрясение в районе падения случилось двое суток спустя, а не сутки как они утверждают. Землетрясение в предповерхностном слое земной коры было мощным. В переводе на килотонны тянет по нашим подсчётам мегатонн на пять, но глубина там шесть километров. Если такой силы бахнуло бы в штате Калифорния, там бы погибли с пару миллионов человек под руинами. Про пузырьки они приписали в наглую. Такое могло быть только при землетрясении на малых глубинах, но с больших глубин таких эффектов нет. Газ успевает раствориться в воде полностью. Да, впрочем, о чём это я. Взрыв пятимегатонной бомбы на такой глубине вы можете смоделировать, уверяю вас, что им бы там мало не показалось. Получается, что они хотели "затравить червячка", на безрыбье, как известно, и рак рыба. Кто-то из вашего руководства на эту приманку сел, не мог не сесть, уж очень она соблазнительна.

– Это что-то новенькое,- Панфилов удивлённо поднял брови.- Поясните, как можно куснуть, о том не зная?

– Не новенькое,- ответил Тим.- Старенькое, как мир. Американцы представили вам заведомую туфту. Это называется официальным методом вербовки. Ловят, таким образом, того, кто хочет сам пойматься. Подвижки по спутникам идут из высшего эшелона сегодняшней власти. Вычисляйте скольких эта американская телега с туфтой проехала до того, как легла на стол к Юрию Аркадьевичу и получите круг подозреваемых. Что было дальше? Резкий отбой, под предлогом того, что всё выяснилось, но каждый в этой цепочке знает, что информация не пошла, так как её нет и кто-нибудь пожелает янкам удружить, предоставив то, чего нет и то о чём он сам не знает, но выдумает, чтобы им показаться прилично. Потом продаст то, что сам знает. Интерес тянет на интерес, нахлёстывается. При наличии американских агентов и эмиссаров в России делать это почти безопасно. Ясно?

– Куда уж тут ясней,- оживился Гунько.

– Для вас же это новенькое потому, что вы с таким не сталкивались. Закрытость страны и её спецслужб мешала этому сильно. В этом вопросе важен контакт между верховной властью и разведкой. Западный мир стоит на этом давно. В России отбоя от желающих продать себя с потрохами не будет.

В беседе утренней и послеобеденной не принимал участия Потапов. Не потому, что не хотел вставить умного слова, причина его молчания была совсем иной. Он хотел организовать своё дело, собственное, вместе со своими людьми. Его тяготила эта компания. Желание его шло не от того, что он себя считал умней остальных, а потому что всё происходило по уже известной ему схеме, где средства полученные от дел с Александром были под рукой у Панфилова и Гунько. Они распоряжались ими, остальным отводилась роль исполнителей с той лишь разницей, что если прежде это было за идею и гроши, то теперь за приличное жалование, но суть от этого не менялась. Зарабатывать самим, то есть, его людям и ему позволять никто не собирался. Делать своё дело, не имея начального капитала, было невозможно. В силу специфики своей службы, таких возможностей, без продажи себя и людей в услужение к кому-то он не видел. И такое положение ещё больше давило, выворачивало изнутри. Он знал свои возможности и возможности своих людей, но, кроме того, о чём ему когда-то сказал Александр, то есть бомбить новых богатых, других вариантов не видел, да их просто и не было под рукой. Потапов желал выйти из этой команды на свой хлеб, что сделать было не просто, потому что их всех теперь связывали одни тайны, а ссориться он тоже не мог, слишком низок, как ему казалось, был повод. Только один человек мог ему помочь – Александр Бредфорд. Встреча и разговор с ним давали такую возможность, так как только Бредфорд мог дать гарантии его Потапова чести в том, что тот не сдаст никого, Панфилову и остальным. Так ему виделось. Его люди, те, в ком он был уверен, считали такой вариант самым приемлемым, верным и простым. Им, как и Потапову, осточертело нести ответственность за всех и всё. Хотелось, чтобы в более узком кругу это происходило и чтобы не приходилось перекладывать ответственность за свои действия на других, но и чьи-то ошибки на себя не тянуть.

– Мы подумали, что это вы бомбу взорвали, чтобы американцев пугануть,- сказал Иштым улыбаясь.- Я ведь связывался с Александром, когда это случилось. Мне он ответил, что это эксперимент, а по поводу седьмого спутника добавил, что тот секретный.

– Седьмой далеко,- ответил Тим.- И с каждой секундой уходит всё дальше. Его жутко раскачали по скорости. С чисто научной целью. Мы ведь там, где есть возможность, пытаемся черпнуть и неведомое. Без такого подхода сложно жить. Фундаментальные исследования не всегда требуют больших капвложений. Вот, Геннадий Фёдорович, как выяснилось, нуждается не в очень многом для того, чтобы вести свои изыскания. Власть, правда, обрезала эту тему, ну что ж, на то она и власть. Ей на кирпич и блоки для собственных дач не хватает, вот она и отбирает там, где можно. У шахтёров не очень-то отнимешь, они шахты остановят, а у учёного можно забрать. Что я могу вам ещё ответить? Вы, Александру, кстати, всё-таки позвоните, чтобы не решили. Уведомьте его. Если я не нужен, пойду. Надо ещё с людьми, что были на таёжных сборах, выяснить мелкие детали. Коль что, я у себя. Не прощаюсь,- Тимофей вышел.