– Мне по маленькой нужде надо, – не оборачиваясь ответил Клаус.

Здоровая правая рука его потянулась по животу налево к кобуре тяжелого Р-38.

– Оставь в покое женщину, ты, тыловая свинья, – гневно прошипел Клаус, тыча дулом пистолета в грудь опешившего лейтенанта военной полиции.

– Вы что? Вы в своем уме, обер? – испуганно охнул жандармский лейтенант.

– Драться надо там на фронте, а не тут с женщинами, – попытался было крикнуть Клаус, но боль сильно отдалась в раненом плече, – убирайтесь отсюда и не смейте бить женщин и трогать детей.

– Вы сошли с ума, у нас приказ, вы пойдете под военно-полевой суд…

А потом Клаус потерял сознание. ….

– Никуда и ни под какой военно-полевой суд он не пойдет, – сказал генерал Ланц, отбросив от себя выписку из рапорта военной жандармерии.

Командир 1-ой горнострелковой дивизии был сильно раздосадован.

– Никуда он не пойдет! Ни под какой идиотский военно- полевой суд он не пойдет!

Не хватало еще по каждой писульке от этих тыловых бездельников отдавать под суд моих лучших офицеров!

Во-первых есть показания свидетелей, раненых капитана Цемски и раненого лейтенанта Хетцера, что у фон Линде вообще оружия с собой не было, и про пистолет, которым он якобы угрожал, это жандармы выдумали. Капитан Цемски с лейтенантом Хетцером написали ясно и понятно, что фон Линде вышел из машины, оставив портупею с кобурой на сиденьи, потому как вышел, пардон, в сортир, где пистолет ему был не нужен. Так что эти жандармы – крысы тыловые все врут!

И потом у фон Линде есть секретное предписание от спецуполномоченного из ОКВ…

Так что…

Так что ни под какой военно-полевой суд фон Линде не пойдет!

И покончим с этим.

Ланц швырнул выписку рапорта жандармов своему адьютанту и махнув рукой дал понять, что комментариев по этому инциденту давать больше не намерен. …

А Раечка бежала.

Бежала с двумя спасенными ею детками.

С маленькой Анечкой-Анюткой и маленьким Васечкой-Васюткой.

Такая молодая, а у ней уже двое, с сочувствием говорили про нее беженцы.

И подавали хлебушка – делились…

9.

Глубоко внутри Вальтер Шелленберг считал своего шефа плебеем, и грубым и неотесанным мужланом. Сам Вальтер, имея прекрасное университетское образование и хорошее домашнее воспитание, морщил нос, как морщат его городские жители в деревне при остром запахе коровьего или конского навоза на полях, морщил нос от всех этих пропагандистских идеологических призывав шефа СС искать корни духа нации в крестьянских традициях германцев. Вальтеру Шелленбергу эти инициативы Гиммлера с его попытками массово оженить лучших офицеров СС на здоровых крестьянских девушках и тем самым оздоровить нацию, казались смешными и примитивными. И сам шеф СС казался ему примитивным. Примитивным и страдающим от целого ряда комплексов. И первый из этих комплексов шефа – его вечная тяга ко всякого рода военной мишуре – к военной форме, нашивочкам на рукавах, портупеям, сапогам, и читавший Фрейда с Юнгом – - Шелленберг прекрасно видел понимал, что за этим кроется скрытая зависть Гиммлера к иным вождям рейха и в первую очередь к Герингу, который в отличие от Гиммлера успел нахватать высших военных наград еще в Первую мировую. И вот, не повоевав и не нахватав на полях битв железных крестов, как Геринг или Гесс, завидуя теперь иным вождям рейха и ветеранам НСДПА, Гиммлер рядился в черные мундиры и выдумывал свои собственные в СС знаки отличия.

Ведь если Геринг в Первую мировую успел получить все высшие награды, то Гиммлер, в силу возраста (он родился в 1900 и к концу войны ему едва исполнилось восемнадцать) послужив всего только два месяца в учебном полку и в школе подпрапорщиков – стал свидетелем позорной капитуляции Кайзеровской Германии…

Да, он не успел "нахватать крестов на грудь", как это успели Геринг и Рэм.

Комплексы маленького невоенного юноши развивались, так потом, уже в двадцатые годы учась в университете, Гиммлеру все никак не удавалось вступить в студенческое "корпорантство", потому как будучи католиком он не пил пива и не дрался на рапирах. И вот теперь, Гиммлер как бы компенсировал недополученное в юности.

Шелленбергу было и смешно видеть и осознавать эти слабости своего глубоко гражданского и невоенного шефа, пытавшегося вырядившись в черную форму и высокие сапоги, компенсировать свои комплексы неполноценности перед теми вождями из ближнего окружения фюрера, кто как и сам фюрер – воевали и имели железные кресты.

Поэтому Вальтер Шелленберг практически никогда, подчеркнуто никогда не надевал мундира. И будучи бригадефюрером СС, что соответствовало армейскому званию генерал-майора, Вальтер ездил на службу только в штатском костюме. И когда однажды Гиммлер все же спросил Шелленберга, отчего тот не носит мундира, тот со свойственным ему остроумием ответил, что смешно и нелепо требовать от профессиональных шпионов, начальником коих он – Вальтер Шелленберг и является, носить какие-бы то ни было знаки различия, подтверждающие их принадлежность к шпионскому клану.

– Шпион должен быть неприметен, – хитро улыбнувшись сказал Шелленберг, – а начальник шпионов должен быть неприметен вдвойне, чтобы служить примером для подчиненных.

Он хотел еще добавить, мол, – а все эти серебряные витые погончики и дубовые листья в петлицах, это мол мишура для падких до внешнего блеска деревенских дешевок, – НО УДЕРЖАЛСЯ, дабы не дразнить шефа.

А еще Шелленберг очень хорошо понимал, что Гиммлер спит и во сне видит, чтобы свалить ненавидимого им Геринга.

Геринг был ветеран партии.

Он примкнул к движению гораздо раньше Гиммлера.

Он был одним из руководителей Мюнхенского восстания.

Во время восстания он был ранен и потом сидел в тюрьме вместе с Адольфом Гитлером.

И вот теперь Геринг – эта жирная самодовольная свинья морально разлагался, наслаждаясь плодами своего возвышения над иными членами партии.

Построил себе дворец Карингхалле, дворец, какого не было даже у Фридриха Великого! Понацеплял на себя бриллиантовых сабель, свез к себе со всей Европы отобранных у евреев антиквариата и картин…

Нет, будучи крестьянином до мозга костей, Гиммлер не выносил роскоши и не понимал в ней толка. Но он страшно ревновал Геринга к его власти. К его месту рядом с фюрером. Ведь после того, как Гесс улетел в Англию, Геринг стал официальным преемником… А Гиммлер хотел, чтобы официальным преемником был он.

Рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер.

И еще, по природе своей деятельности будучи прекрасным аналитиком, Вальтер Шелленберг понимал, что в своей борьбе против Геринга, в борьбе за первое место рядом с фюрером, а потом и… Ведь фюрер не вечен, а Гиммлер моложе Адольфа…

И рейхсфюрер может запросто потом трансформироваться в… в ФЮРЕРА народа и фатерлянда! Так вот, Шелленберг понимал, что в этой борьбе Гиммлера против Геринга – всякое лыко было в строку! То есть, ковыряя под Канариса, Гиммлер ковырял под всех военных, под их неспособность решать вопросы на Восточном фронте. И этот "накат" на военных, был "накатом" и на Геринга.

Шелленберг знал о неудачной попытке своего шефа в очередной раз скомпрометировать Геринга, во время его недавнего посещения Альпийской резиденции фюрера.

Шелленберг знал, что Гиммлер с крестьянской прямотой высказал Гитлеру свое мнение о кретинизме и преступной халатности Геринга в результате которых, Бакинские нефтеприиски русских оказались вне зоны досягаемости германской авиации. Было известно Шелленбергу и то, что для фюрера оказались более важными его товарищеские отношения с "милым старым добрым Германом". И даже очевидные стратегические "проколы" командующего авиацией не возымели должного действия на фюрера. Гитлер был готов все простить своему старому товарищу по партии. Но ведь терпение фюрера не беспредельно! Просто Гиммлер не очень тонкий политик. Мнеием фюрера ведь тоже можно манипулировать, и Вальтер Шелленберг это очень хорошо понимал.