– Так вот! А что же им остается делать? Жизнь и работа ничего им не дают, вот они и отбирают и отнимают все, что могут, насильно. Пропади пропадом насилие и все, кто к нему прибегают.

Стас выбрался из толпы и покинул место происшествия. Он шел по направлению к спуску на набережную и собирался перейти через мост, чтоб попасть в ту часть города, что находилась на противоположном берегу городской реки.

На мосту и под мостом, вдоль набережных обоих берегов, за пешеходной частью располагались неугомонные рыболовы, ловко орудовавшие своими снастями- разными спиннингами и закидушками.

– Как можно в такой грязной реке ловить рыбу?-недоумевал Стас,- Такая вода в черте города может заразить человека какой угодно болезнью.

Один из рыболовов, удивший с моста, выволок из рюкзака трехлитровую стеклянную банку с пластмассовой белой крышкой и с хаотически двигающимися под ней черно-коричневыми существами.

Подойдя поближе, Дик вгляделся в содержимое банки. Несчастными пленниками горе-рыболова оказались насекомые одни из самых чистых – тараканы, большие черные и коричневые с длинными усами. Создавалось впечатление, что они прекрасно понимают причину своего заточения и потому так панически торопливо мечутся по дну банки и друг по другу. Да к тому же наверняка всякий из них кричал во все горло и что было мочи, взывая о помощи и спасении и надеясь, что их крик услышат хотя бы другие сородичи, копошащиеся на расстоянии слышимости их взываний, к тому же тем самым предупреждая их об опасности и предостерегая от собственной участи. Они кричали, но крика их никто на свете не слышал и не только не помышлял об их спасении, но даже не выказывал сожаления.

– Безнадежная мольба о спасении,- думал Стас, -нас, людей, наверное не слышит также никто, как и беззвучные вопли несчастных созданий, заключенных в стеклянный плен.

Хозяин банки браво отвинтил пластмассовую белую крышку, извлек со дна банки крупного черного усача, разрезал его маленьким ножичком пополам, одну половину бросил обратно в банку, другую нацепил на мощный крючок своего спиннинга и закинул его с моста в реку.

– На них отлично идет крупная рыба,- пояснил, улыбнувшись Стасу.

Стас был все еще под впечатлением виденного. Восстанавливал в памяти в замедленном темпе, как рука опускалась на дно банки, шарила в поисках добычи, нагоняя на несчастные и обреченные существа смертельную панику и вызывая переполох. Каждое инстинктом улавливало, что до конца дня чаша сия не минует и его, но всеми силами пыталось хоть сейчас, хоть в данный момент увернуться, хоть на капельку отдалить свой конец.

– Какая разница уйти минутой раньше или позже, если этой участи вообще избежать нельзя.

Стас перешел мост и направился было к ближайшей станции городского метрополитена. Поднял взгляд на небо и подловил и в нем подтверждение своей мысли о сходстве участи человека и виденных обреченных существ.

– Кого и когда приберет к себе смерть, нам знать не дано. Ей до лампочки и стар и млад, сильный и слабый, умный и глупый. Все одно, одинаковая добыча! И мы обречены, хоть и, на манер тех существ, копошимся, барахтаемся, надеемся, что роковой час пробьет не для нас, не сейчас, когда-нибудь после, в далеком-далеком будущем, а быть может…

Вдруг, чуть не с другого конца города, донесся дикий, отчаянный мужской крик, почти вопль. Крик сотряс город еще несколько раз. Стас узнал голос.

– Ну, вот, – поморщился он,-опять беднягу Арчила принуждают кричать за деньги. Любопытно, что ему нынче заказали? Надо будет спросить у ребят.

Вечером, кое-как обмывшись чуть не совсем холодной водой, Стас потягивал приготовленный ему сестрой горячий кофе и покуривал любимые “Мальборо”.

– Чего ей, интересно, надо еще,- неотвязно преследовала его мысль о Кэт. Ясно одно, одной любви ей слишком мало. Эти нынешние девчонки хотят получить все готовым, а своим трудом создавать ничего не желают. Как она согласилась было на мое предложение, в случае, если ей достанется машина моего папеньки! Господи, да если бы она только знала, какая это развалюха. Но, как правило, нутро их не интересует. Главное для них, что в мужчине, то и в машине,- внешность. Они мигом могут дать согласье за внешность, а потом всю жизнь в тяжелейших муках расплачиваться за нутро! И только в последние, предсмертные годы открыто признать: “И на кой черт мне нужна была его красота?” Впрочем, и мы, мужики, не далеко ушли в этом от баб. Знаем, понимаем, сознаем, что внешность обманчива, однако же неуемно стремимся к этому сногшибательно. Ну обманы, секунды и минуты сегодняшнего блаженства заслоняют от нас нестепимые муки в течение всей оставшейся жизни.

– Что? – отзывался Стас несговорчивому внутреннему голосу.- Можно разойтись с человеком официально или неофициально?! Блеф все это! Никому еще в этой жизни ни от кого уходить не удавалось. Все равно некое, вроде бы оставленное биополе будет преследовать до последнего вздоха.

В передней вдруг зазвонил телефон.

– Стас, привет еще раз! Ну, как ты добрался?

– А, это ты? Да ничего.

– Слышал крик в городе?

– Да.

– Опять мучили беднягу Арчила. Должно быть, у Ираклия на работе зарплату давали. Иначе зазря он бы кричать не стал.

– Возможно.

– Надо будет к нему наведаться.

– Пожалуй.

– Что с тобой происходит? Тебе что, дополнительная зарплата уже не нужна? Или ты опять думаешь все о том же?

– Не надо, Дик.

– Ну ладно, ладно! Договорюсь с Ираклием и, если не перезвоню тебе, завтра утром встретимся у него на работе, идет?

– Добро.

Наутро рабочие и служащие строительного управления собрались во дворе в надежде получить хоть какую-то часть зарплаты за работу, выполненную полтора месяца тому назад. Заказы искали по всему городу, зачастую копеечные, ничтожные, но выплат и за них приходилось дожидаться месяцами.

Полоумный Арчил, окруженный хохочущими весельчаками, мастерски и изящно отплясывал некий заморский танец.

– А теперь взвой по-волчьему!- заказывал ему один из толпы,- вот тебе за это пятак.

Арчил завывал.

– Ишь, что вытворяют,- недоумевал Дик, показывая взглядом в сторону весельчаков,- хорошо, хоть волки не слышат, а не то бы в ответ заговорили по-человечьи.