Итак, девочки сидели в тихом уголке салона, погрузившись в занятия. Из комнаты мальчиков снова доносились сильно приглушенные звуки флейты, которые вскоре сменились тихими звуками гитары, а затем послышался шофар, но более мощный и обладающий более широкими возможностями. Девочки поняли: это звучит таинственный угав. Похоже, Шмулик совершенствует свою технику игры. Спустя час с лишним музыка смолкла, её сменили тихие голоса и шаги уходящих друзей. Раздались тихие задумчивые аккорды гитары, и мягкий юношеский баритон — Ширли поняла, что это был Рувик, — тихо затянул:

Близнецы перебрались на веранду. Ширли глянула через стекло и улыбнулась, пробормотав: «А он у вас очень тонкий лирик, оказывается…» — «Не надо над ним смеяться! Разве он виноват?.. Ты бы знала, как ему тяжело…» — «Да не смеюсь я над ним! Но он же ещё маленький, всего-то 14 с половиной, или сколько там…» — «Будто не знаешь, что у вас всего год разницы!.. Скоро 15!.. Не шути… — мрачно проговорила Ренана, не глядя на подругу. — Тов, давай-ка закончим с этим… Не люблю быть хуже других, и ты, я знаю, не любишь!» Она вскочила, вышла на веранду, подошла к расположившимся там братьям и что-то им тихо сказала. Рувик нехотя отложил гитару, и вот уже они со Шмуликом сидят, склонившись над толстым томом и оживлённо жестикулируя. Вернулась Ренана: «Ну, усадила мальчишек за занятия. Давай и мы с тобой!..» Но закончить начатое им в этот день так и не пришлось.

Очень скоро Шмулик почему-то отставил толстый том и снова застыл у широкого окна крытой веранды, глядя на улицу. Даже его поза выражала немалое потрясение. Он воскликнул: «Девчата-а! Посмотрите, что у нас на улице делается! Что это они такое странное монтируют? Рувик, глянь!» Девочки тут же бросились на веранду и уставились в сторону улицы, куда напряжённо и с мрачным любопытством глядели мальчики. На улице прямо напротив дома стояла какая-то машина, которая поднимала и погружала столб прямо в вырытую заранее яму. Немного поодаль какие-то люди из люльки, подвешенной к подъёмному устройству грузовика, вешали на верхушку столба огромные уродливые грозди тускло и недобро посверкивающих металлом воронок, выбивающихся из странной бесформенной коробочки, которую закрепляли на столбе. К коробочке тянулся целый ворох небрежно скрученных проводов. Рувик мрачно обронил:

«Не очень-то они стараются закрепить покрепче. Ветер посильнее может и уронить всё это сооружение на землю». — «А то и кому на голову!» — возмутилась Ренана.

Шмулик задумчиво произнёс: «Интересно, что это может быть… Да-а… Хорошо, что мама и малыши уже не тут…» Рувик всё смотрел и смотрел на то, что творится на улице, потом медленно протянул: «Я что-то не врубаюсь, зачем они их тут ставят.

Теперь по вечерам даже на малые расстояния станет опасно передвигаться: ведь именно к вечеру поднимается сильный ветер, а они их тут крепят на соплях… Да ещё и в темноте!..» Как бы в ответ на его слова подул сильный ветер. Ребята вернулись в салон. За окном быстро темнело, слышен был скрип раскачивающихся от ветра на столбах гроздей воронок. «Ну, вот, уже начинается…»

Прошёл ещё день, или два. Вечером девочки сидели в салоне. Ширли рисовала очередной комикс, а Ренана занималась какой-то выкройкой. Они не заметили, как в дом вошли близнецы. Ренана подняла голову и спросила: «А в йешиве вы когда-нибудь бываете? Я что-то слишком часто вижу вас в Меирии!.. Ведь одна дорога занимает уйму времени, которое могли бы и на Тору потратить». — «Ты что думаешь! — мы так и делаем… в автобусе! А сейчас у нас тут очень важное дело: собираем группу, хотим назвать её… э-э-э… «Типуль Нимрац»!" — смущённо потупился Шмулик. «Смотрите, вам за это название по мозгам дадут, потом долго извилины собирать придётся!» — погрозила пальцем Ренана. Но Ширли задумчиво протянула: «А что! Придумано неплохо! Мне нравится: как раз в тему! Это вам не дегенеративные «Петек Лаван», или «Шук Пишпишим». Или ещё многозначительней — «Шавшевет»! Это, последнее, что лучше?» — «Нет, я не говорю, что они придумали нехорошо! Ты права — название изящное и в тему!.. Но нам стоило бы быть осторожнее». — «Ага! И не драться с неутомимыми тружениками «Silonocool-News»!" — язвительно заметил Шмулик. «Ладно-ладно, братик, я же просто за вас волнуюсь!» — покраснев, пробормотала Ренана.

Рувик молча заглянул через плечо Ширли, которая с лёгкой улыбкой на лице трудилась над очередной картинкой своего комикса. Парнишка ни слова не сказал, только загадочно ухмыльнулся. Затем, стараясь не глядеть на Ширли, вдруг резко вскочил, ушёл в свою комнату, откуда раздались аккорды его гитары и приятный голос, мурлычущий что-то неразборчивое. Ясно было, что парень глубоко погрузился в творческий процесс.

Ренана вздохнула, потянулась и встала: «Пора ужином вас кормить…» — и удалилась на кухню. Спустя полчаса, или чуть больше в салоне появился Рувик с гитарой: «Я тут новую песню написал. Хотите послушать?» — «Ну, давай… пока разогревается… Медленно что-то сегодня… — посетовала Ренана и пояснила: — Мы с Шир из общаги на время сюда плитку притащили».

Рувик склонился над гитарой, взял несколько аккордов и, глядя куда-то в пространство, вдруг запел на какой-то полузнакомый мотив:

Ты слышишь? — Звенят Колокольчики радости, Рассыпав по небу искорки радужные!

Флейты и скрипки смеются, свирели

Им отзываются звонкими трелями Мелодия струилась спокойным игривым ручейком. Вдруг Рувик, дойдя до этих слов, бросил на девочек многозначительный и суровый взор и энергично ударил по струнам.

Аккорды грозно загремели, голос, напротив, приобрёл таинственные, вкрадчивые интонации, а левая ладонь принялась отбивать рваный ритм по корпусу гитары:

«Ну, вот, распищались, — бормочет ФАГОТ, — Вот я вам устрою НАОБОРОТ!» Смотрите — ввинтилась в небо ВОРОНКА Фаготьего хохота грубого громкого, Тотчас затянуло в ВОРОНКУ эту Радугу звонкого яркого света!!!..

ВОРОНКА — в полнеба, грохот, шипенье…

Кайфует ФАГОТ — верх наслажденья…

Горько рыдают в устье ВОРОНКИ

Флейты, свирели, колокольчики звонкие…

НО!!! Во власти ФАГОТА — сегодня полнеба!

А завтра — посмотрим!.. Что бы там ни было, Зловредный ФАГОТ завинтится в ВОРОНКУ…

А нам — наше небо, яркое, звонкое!!!

Закончил он песню звонким мажорным аккордом.

Ширли застыла, переводя взгляд с Рувика и его гитары на свои рисунки. Парень чуть заметно кивнул и подмигнул ей, после чего снова склонился над гитарой, нежно перебирая струны. Шмулик захлопал в ладоши: «Молодец, брат! Я предлагаю ввести сюда мою партию! Можно сначала флейту, а потом, в последней части… да!

Угав! Лучше всего угав! — он должен быть солирующим! Я уже себе представляю, как это должно звучать… После ужина займёмся! Поедем в йешиву завтра рано утром…» «А что? — с интересом спросила Ширли, стараясь не глядеть на Рувика; голос её чуть-чуть дрожал: — Ты уже освоил угав на уровне, как я понимаю?» — «Ведь Ронен просил его пока не использовать!» — вмешалась Ренана. — «Это вовсе не значит — не тренироваться и не осваивать! Гидон просил не выступать на людях, а тренироваться — это совсем другое дело! Мы им занимаемся всё время, потому что… — он помолчал, потом заговорил, понизив голос: — хотим выставить его на Турнир…