8. Немного романтики

Отто ворвался в мою комнату, принеся с собой морозный воздух и комки снега на пол.

— Ты забыла! — обвиняющее провозгласил он. — А ну одевайся! Идем скорее, все уже нас ждут.

— Я не пойду.

Полугном присел на краешек кровати и заметил мои слезы.

— Ну-ка, ну-ка, золотце мое. Кто тебя обидел? Что случилось?

— Ничего!

— Точно?

— Да.

— Да, — задумался мой лучший друг. — Выглядишь ты нормально. Но что-то тут не так.

Он резво подскочил, пошарил под одеялом и с победным криком извлек книжку.

— А я думаю, на чем это я сижу. Эльфийский любовный роман? — Отто посмотрел на меня с ужасом. — Ты читаешь ЭТО?

— Да, и я никуда не пойду, пока не узнаю, чем все закончится.

— Ну-уу?

— Я как раз остановилась на том месте, когда ее выдают замуж за нелюбимого, и она так страдает, так страдает!

Отто быстро пробежал глазами по странице

— «Из прекрасных глаз бежали слезы. „Любимый!“ — вскричала Лалилель, прислоняясь к его мужественной груди»… Это у эльфа-то мужественная грудь? — полугном пролистал еще пару страниц. — «Ах! — при виде его мужского орудия бедняжка упала в обморок». Не думал, что у эльфов они такие страшные.

— Она невинная девушка, — попробовала я оправдать героиню. — Вот и упала в обморок от… от… от удивления!

— Ага! Они у эльфов еще и удивительные! Теперь понятно, почему они так плохо размножаются!

— Отдай книгу! — рявкнула я.

— Все-все. Вот тебе конец: — «Моя драгоценная жена, — прошептал Усмириэль, прижимая ее к себе. — Мой единственный! — она была полностью счастлива». Все, сердца воссоединились, пойдем уже.

— В начале книжки она не любила его, — возмутилась я. — Я хочу прочитать, куда они дели ее предыдущего любимого.

— Съели! — осклабился полугном. — Что тебе известно о тайных пороках эльфов? — и кинул в меня шубкой.

Пока мы бежали по утоптанному снегу в корпус общежития Отто, лучший друг пытался выяснить, зачем я читаю любовные романы.

— Мне романтики не хватает, — отбивалась я. — Страстной любви, горячих чувств.

— Чувств? Так найди себе парня!

— Отто, ты жесткий чурбан. В обычной жизни все так просто и не интересно. А там — дуэли, охапки цветов, балы.

Мы зашли в комнату Отто, отчаянно споря.

— Мне не нужна девушка, которая падает в обморок при виде моего мужского достоинства, — кричал Отто, не замечая отвисшие челюсти находящихся в комнате.

— Гм… а что, был прецедент? — спросил Трохим, наш однокурсник.

Отто покраснел и свалил все на меня:

— Ола любовными романами увлеклась. Романтики ей не хватает.

— Давайте уже пьянствовать! — отмахнулась от них я.

От верного друга я пряталась в углу любимого кабачка «Больше пей!» углубившись в новый роман.

— Опять! — простонали у меня над ухом, вырывая из грез о мужественном любимом, готовом на все ради меня.

— Отто, — сказала я, вцепившись в книгу обеими руками, — Если мир мне не может обеспечить нужной доли романтики, я вынуждена ее добирать самостоятельно. Не трогай меня!

— Ах так! — возмутился Отто. — Лучшего друга менять на книжонку!

Я ничего не ответила. В этот момент главный герой объяснялся в любви главной героине, и мне было не до Отто.

Прошло несколько дней. Я все время просиживала в кабачке, не отвлекаясь ни на занятия, ни на что иное и тоннами поглощала романы.

— Панна! — за мой столик кто-то уселся.

— Тут занято!

— Простите, панна, но вы мне так понравились, я не могу отказать себе в удовольствии тут посидеть.

— Что? — я подняла голову.

— У вас очаровательный профиль! Такой чудный носик! Изящные ручки! А блеск ваших глаз может затмить дневной свет! — пока непрошенный сосед переводил дух после длинной тирады, я украдкой посмотрела в вынутое из сумки зеркальце — проверить блеск глаз. Насколько я помнила из курса общей медицины, яркий свет из глаз выдавал либо покусанных вурдалаком, либо жертв порчи.

Утешив себя привычным изображением, я обратила внимание на нежданного обожателя. Молодой человек с тонкой полоской усиков, длинными иссиня-черными волосами, схваченными в хвост, в алой шелковой рубашке. Тонкие изящные пальцы с аккуратным маникюром.

— Дон Альберто, — представился он.

— Ольгерда Ляха.

— Вы позволите поцеловать вашу ручку?

— Нет, — я спрятала под стол руки с далеко не таким совершенным маникюром, как у Альберто.

— Вы прекрасны, — проговорил дон Альберто низким голосом.

Я огляделась.

— Вы меня ни с кем не путаете?

— Нет, — оскорбился ухажер. — Я вижу, кто сидит передо мной — прелестная фея!

Назвать меня прелестной феей было довольно трудно — фигура далека от изящества, волосы грубо скручены в узел, широкая теплая рубашка и зимняя юбка делали меня бесформенной бабой, — но комплимент мне понравился.

— Вас можно проводить домой? Уже достаточно поздно.

Я согласилась, понимая, что от дона Альберто просто не отделаться.

Поклонник поднялся из-за стола, явив мне мускулистые ноги в обтягивающих брюках черной кожи.

«И не холодно же ему!» — подивилась я.

Он подал мне шубку, сам облачился в широкий черный плащ, открыл передо мной двери.

Пока мы медленно шли по утоптанному снегу, причем дон Альберто поддерживал меня под локоток, я думала: «Это сон. Быть такого не может». Ситуация срочно требовала разрешения.

— Дон Альберто! Почему вы ко мне прицепились?

— Прицепился? — дон Альберто прижал руки к груди. — А что, это преступление, если мне понравилась девушка?

— Нет, но…

— Никаких но! — мягко перебил меня дон. — Я наблюдаю за вами уже не первый день и вы мне очень понравились. Вот и все. Если я вам неприятен, на этом и расстанемся.

— Все нормально, — пожала я плечами. Когда это я была против еще одного поклонника?

Мы церемонно попрощались возле подъезда, хотя я, чего уж скрывать, надеялась на поцелуй.

Утром меня разбудил громкий вопль Лиры, моей соседки по комнате.

— Какая прелесть! Ола, Ола, вставай скорее!

— Что? — пробурчала я.

— Цветы только что принесли. Тебе. От дона Альберто. Представляешь? Зимой! Огромный букет! Ты знаешь, сколько это стоит?

Это мне польстило. Поэтому я отправилась за водой на кухню с самым большим кувшином, который мы смогли найти в комнате. Дефилируя по коридору черепашьим шагом, я постаралась сообщить всем встречным о том, что мне «вот букетик подарили, за водой иду. Хотя, думаю, в этот кувшин не влезет».

Следующим вечером дон Альберто повел меня в театр. Во время представления поглаживал мою руку. Вся в радужных надеждах я ожидала поцелуя во время прощания, но отнюдь не в ладошку.

Еще два дня целомудренных прогулок заснеженными парками и дон Альберто поинтересовался:

— Можно вас поцеловать?

Я подавила в себе желание рявкнуть «давно пора» и спокойно ответила:

— Конечно.

— Я просто боялся, что вы смутитесь, вам может это показаться неприличным…

— Смотря куда вы собираетесь меня целовать, — кокетливо сказала я.

— В губы, — прошептал дон Альбрто. — Вы такая невинная, нежная. Прошу вас, если у вас подогнутся ноги или вы будете терять сознание, обопритесь об меня, не смущайтесь.

— От поцелуя у меня ноги подогнуться только если вы мне приток воздуха перекроете, — подозрительно сказала я. — кстати, не такая уж я и невинная. Мы общую медицину проходим.

— Ну и как? — требовала вечером отчета у меня Лира.

— Ничего особенного. Обыкновенный поцелуй. С чего он взял, что у меня ноги подогнутся?

— Может, так должны вести себя все порядочные девушки? — задумалась Лира.

— Моя мама мне про это ничего не говорила, а уж она-то пыталась воспитать с меня порядочную во всех отношениях.

Пока я собиралась ко сну, Лира предавалась активной мыслительной деятельности. И стоило мне угреться под одеялом, как она заявила: