Корал вырвалась из их объятий.
– Боюсь, что все это слишком поздно.
– Мама, пожалуйста…
– Полагаю, что вы оба считаете себя ужасно умными оттого, что сумели так одурачить меня? – вскричала Корал. – Что ж, вы смогли обмануть меня – ваша взяла. И я обозлена на вас обоих.
Но тут почти бессознательно она протянула руку и ткнула пальцем в особенно красивое пальто. Сняв с себя шаль, Корал облачилась в пальто и с восхищением оглядела себя в зеркале.
– Я должен уйти, – сказал Уэйленд, – оставляю вас тут одних.
Корал, продолжая разглядывать себя в зеркале, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону, даже не заметила его ухода. Майя наблюдала за матерью. Очевидно, нельзя было рассчитывать на слащавое примирение. Но она чувствовала, что должна нести определенную ответственность за это хрупкое создание.
– Мама, – начала она, – ты не очень хорошо выглядишь…
– Я чувствую себя великолепно! – отрезала Корал. Она повесила пальто на место и взглянула на висящее рядом платье.
– Ты слишком тоненькая…
– Герцогиня Виндзорская говорит, что женщина не может быть слишком тоненькой… – Она приложила платье к себе и посмотрела в зеркало.
– Мама, – сказала Майя, кладя руки ей на плечи, – взгляни на меня. – Корал медленно перевела безумный взгляд на лицо дочери. – Как, по твоему мнению, я выгляжу?
Глаза Корал блеснули.
– Ты прекрасная женщина, Майя, – сказала она. – Я могу почти ревновать тебя… Ревновать к твоей молодости, к твоей красоте…
Майя легонько встряхнула мать, по-прежнему держа ее за плечи:
– Тогда почему ты не можешь оставить эту… враждебность? Я могла бы опереться на твой интерес, на твою дружбу. Почему ты так затрудняешь все для меня?
Корал сделала шаг назад, драматичным жестом откинула рукой прядь волос, обнажив шрам.
– Вот почему! – воскликнула она. – Сначала ты попыталась убить меня, а теперь хочешь, чтобы мы стали закадычными подругами. Я не знаю, смогу ли простить… – Неожиданно она стала валиться, и Майя быстро подставила ей стул. Корал опустилась на него, голова у нее тряслась.
– Вот видишь, мама. Тебе нехорошо. Прошу тебя… Я буду помогать тебе, заботиться о тебе. Пожалуйста, мама, умоляю тебя… – Майя стала на колени возле нее, держа за руку. – Прекрати эти инъекции. Эта дрянь убивает тебя. Тебе ее нужно все больше и больше, и в какой-то день…
Корал отбросила руку дочери. Она выпрямилась, отвергнув попытку Майи помочь ей, и слабо усмехнулась.
– Ты поможешь мне? Я думаю, что это совершеннейший абсурд, когда ребенок думает, что может указывать своим родителям, как им жить. – Она огляделась по сторонам в поисках своей шали, подняла ее и накинула на плечи. – До свидания, Майя.
Майя бессильно смотрела, как она выходила из демонстрационного зала.
По пути Корал сделала остановку, и пока машина ее ждала, приняла взбадривающую таблетку. В офис она вернулась энергичной и словно немного опьяневшей. И тут же стала пересматривать макет июльского номера. Она должна найти замену материалу об Анаис Дю Паскье, для которого были оставлены шесть пустых полос.
Зажужжал интерком, и раздался голос Вирджинии:
– Донна Брукс хочет видеть вас.
– Пришли ее ко мне.
У Корал напряглась шея, когда свежая, улыбающаяся Донна появилась в дверях.
– Вы ее встретили? – жадно спросила Донна.
– Кого?
– Анаис Дю Паскье. Ллойд сказал мне, что вы обеспечили первое интервью с ней. Вот это удача! Поздравляю. И как она? Я обожаю ее модели.
– Очень жаль, Донна, потому что мы не будем публиковать их. – Драматичным жестом Корал ткнула пальцем в пришпиленный за ее спиной к стене макет июльского номера, указав на шесть перекрещенных полос в центральной части. Потом повернулась к Донне. – Ну что, мой любимый редактор? Хочешь минеральной воды?
Донна покачала головой, глядя, как Корал наливает себе стакан, и села на длинную кушетку, положив ногу на ногу.
– Почему вы перечеркнули эти полосы? Анаис Дю Паскье самый «горячий» дизайнер. Или ее коллекция оказалась плоха?
Раздражаясь все сильнее, Корал медленно пила воду. Потом поставила стакан и с невинным видом взглянула на Донну.
– Коллекция ошеломляет, – констатировала она. – Я примерила одно пальто, это настоящая мечта. Но мы не покажем даже пуговицу от него.
– Почему?
– Потому что оказалось, что Анаис Дю Паскье – моя дочь, – равнодушным тоном сказала Корал.
– Ваша дочь? Майя? Вы уверены?
– Я встретила ее сегодня утром. Уэйленд Гэррити устроил это. Понятно? Она спряталась под именем Анаис, потому что понимала, что иначе я никогда не помещу публикацию о ней. Я вне себя, что мы показали так много ее изделий в февральском номере – мы несомненно помогли ей добиться успеха.
– Но она заслужила этот успех вне зависимости от того, ваша ли она дочь или чья-то еще. Разве не она делала дизайны для Филиппа Ру?
– Именно эрзацем Филиппа Ру она и является. Донна покачала головой и поднялась.
– О нет, Корал! Анаис Дю Паскье безусловно превзошла Ру. Я должна сейчас пойти и сама посмотреть ее коллекцию…
– Я сказала, что мы не будем публиковать этот материал, Донна, – настаивала Корал, – по крайней мере до тех пор, пока я главный редактор.
Донна пристально взирала на нее, пока слова Корал не повисли в воздухе, приобретая иное значение.
– И как долго, вы думаете, это будет продолжаться, если вы будете сторонницей такого странного эмбарго? – спросила она. – Похоже, у вас давняя вражда с вашей собственной дочерью?
– Она пыталась убить меня! – воскликнула Корал, откинув волосы и показав шрам.
Донна быстро подошла к двери, закрыла ее, потом вернулась к столу и села напротив Корал в кресло.
– Если бы вы были моей матерью, – сказала она, наклонившись к Корал, – я бы убила вас давным-давно!
Корал вспыхнула, глаза ее широко раскрылись.
– Как ты смеешь так говорить со мной! Вон из моего кабинета!
Донна не сдвинулась с места, очень спокойная, прекрасно владеющая собой.
– Корал, я не намерена обманывать вас. Я работаю у вас много лет, и эта конфронтация приобрела угрожающие размеры. Неужели вы в самом деле думаете, что мы намерены основывать философию моды «Дивайн» на том, кого вы соизволите привести? В таком случае нам будет нечего печатать, кроме портретов леди из общества Колина Бомона. «Дивайн» не пойдет по такому пути. Настала пора, когда я намерена основательно высказаться по поводу нашего направления.
– Я не могу поверить своим ушам! – выговорила Корал. Она налила в стакан еще воды, рука ее дрожала, и вода разбрызгивалась через край на стол.
– Вы все еще посещаете этого доктора? – спросила Донна. – Одна из наших моделей говорила мне, что видела вас там, вы сидели в приемной и просто дрожали, так вам нужна была инъекция. Вы тянете нас вниз, Корал! На следующий день вы ударили по лицу Мэрси Филиппс, не так ли? Это стоило нам компенсации за сломанную зубную коронку и два рабочих дня. И вы подожгли подол у бального платья Вилла Бласса, не так ли?
– У нас кончился запас сухого льда! – вскричала Корал, – а мне нужен был дымовой эффект!
– Нам выставили счет на две тысячи долларов, – сказала Донна. – Половина моих телефонных разговоров – это улаживание последствий ваших выходок. В прошлом году я уговорила Ллойда продлить ваш контракт, потому что уважаю вашу работу. Но я думала, что вы должны оправдать свое поведение после того, как «Лейблз» стали делать намеки в ваш адрес.
– «Лейблз»? – вскричала Корал. – Это все клевета и чушь…
Донна подняла бровь, но ничего не сказала.
– И когда же Ллойд продлил мой контракт? – спросила Корал. Донна пожала плечами.
– Кажется, в прошлом сентябре. Корал взглянула на свой календарь.
– Это означает, что я остаюсь главным редактором до следующего сентября. Сейчас март. Значит я смогу выпустить еще пять номеров. Начинайте ставить крестики на вашем календаре, Донна, потому что я намерена проработать свой год до последней минуты.