Примеры можно продолжить. При этом он назойливо привязывает к оплевываемым мыслителям самого себя: Соловьёв и Одиноков, Бердяев и Одиноков, Флоренский, Шестов, Розанов и т. д. и Одиноков. Везде рядом с до неузнаваемости окарикатуренными портретами наших философов оказывается самодовольно улыбающаяся физиономия их автора. «Мы пахали».

Впрочем, для одного мыслителя – Розанова – Одиноков делает исключение и превращает его в «Пушкина русской философии». Но секрет такого снисхождения прост. Оказывается, сам Одиноков это двойник Розанова, или, точнее, Розанов имеет честь походить на Одинокова. Но Одиноков не довольствуется и этим и просто, со свойственной великим мира сего непосредственностью заявляет: «Я – гений». Да было это, г-н Одиноков, было! «Хам, наготу отца своего открывающий».

О знаменитом «Самопознании» – книге, которая по статистике является одной из наиболее читаемых в современном мире – Одиноков заявляет, что с равным успехом её можно было бы назвать «Короли и капуста», ибо там так же нет самопознания, как нет королей и капусты в известном романе О'Генри. Зато, добавим, в книге Одинокова есть и то и другое. Сам он – король, а окружающие – так, «капуста», кочаны которой можно пинать из стороны в сторону, а при случае и сесть на какой-нибудь приглянувшийся вологодский кочанчик и полетать на нем, как барон Мюнхгаузен на ядре. Всё это, если использовать слова самого автора, капустный уровень, уровень квашеной капусты.

Читая «Бесконечный тупик», хочется крикнуть его автору: «Послушайте, что вы делаете? остановитесь! ведь это же саморазоблачение!» Ведь просто, по-человечески, Одинокова нельзя назвать заурядным графоманом. Чувствуется, что он знаком с трудами многих русских философов не понаслышке, читал первоисточники, конспектировал. Одним словом, тема наработана. И возможно, если бы Одиноков отнёсся к теме своей работы более ответственно, если бы он поставил перед собой на первый взгляд, пускай, локальную задачу, но подошёл к ней серьёзно, без развязного субъективизма, то кто знает, может быть, автору и удалось бы выйти на действительно интересный уровень. «Мой бокал мал, но я пью из своего бокала». Одиноков же поднял пудовый «громокипящий кубок» нашей великой культуры и, опьянев от первого же глотка, опрокинул его себе на голову и так и сел на пол. Из– под колпака чаши слышались отдельные нечленораздельные реплики, хохот, плач… «Тяжела ты, шапка Мономаха».

На этом нашу статью можно было бы и закончить, но есть тут ещё один момент, на котором нельзя не остановиться, – уже не смешной, а гнусный. Я имею в виду антисемитизм г-на Одинокова. Существуют слова, от частого и часто лицемерного употребления стёршиеся, превратившиеся в штампы. И всё же я не могу найти в своём лексиконе другого слова, более ясно и адекватно выражающего суть Одинокова. Одиноков – это МРАКОБЕС. Мракобес искренний, вдохновенный. Безнадёжный. Наивно (наивно ли?) восприняв миф КГБ о масонах, Одиноков нашёл в нём духовную санкцию на проявление своей глубокой ненависти по отношению ко всему миру. Причём ненависть эта вылилась у него в наиболее грубой, подлой и низкой форме – форме ненависти к другим народам и нациям, и прежде всего, конечно, к наиболее «удобной» для этого многострадальной еврейской нации. (Я не буду останавливаться на причинах этой злобы, это задача скорее психопатолога.)

Здесь, кстати, понятнее «родство» Одинокова с Розановым. К сожалению, у этого мыслителя встречаются антисемитские высказывания, но, конечно, не они составляют суть его философии. Это скорее досадные оговорки, следствие сварливого характера. Но что позволено Юпитеру, то не позволено быку. Одиноков не обладает достоинствами Розанова, но сочетает в себе его недостатки. В этом смысле он, пожалуй, похож на Розанова… так же как любой глухой похож на Бетховена.

Нет нужды конкретно останавливаться на антисемитских «разоблачениях» Одинокова. Они стары как мир. Замечу только, что автор, видимо, перепутал «гостию» с «гостем» и заявил, что «евреи додумались до кровавой плесени на трупах». До плесени на трупах тут додумался сам Одиноков, так как речь шла о развитии вида красных бактерий в ТЕСТЕ для ГОСТИЙ, то есть облаток для причастия в католической церкви. Согласно тёмной средневековой легенде, евреи похищали гостии из церкви и кололи их иглами. Из отверстий лилась будто бы кровь Спасителя, а на христиан насылалась порча. Новейшие исследования привели к предположению, что возможным поводом к этому нелепому обвинению послужил феномен покраснения теста при попадании в него некоторых микроорганизмов.

Впрочем, довольно. На всё это достаточно указать пальцем и пройти мимо. В 20-е годы Михаила Булгакова спросили, почему он не участвует в оживлённых литературных дискуссиях, развернувшихся тогда вокруг наследия русских классиков. Булгаков ответил, что возникшая ситуация напоминает ему лакейский бал, когда хозяева ушли, а лакеи нацепили на себя господское платье, надели перчатки и цилиндры и начали друг перед другом ломаться. «Простите, но на такие балы я не ходок», – сказал Булгаков.

Что ж, мне остаётся только присоединиться к мнению нашего великого писателя.

В конце статьи подпись:

профессор Иерусалимского университета

Мордехай Гершов Каценелленбоген.

V

ПРЕДИСЛОВИЕ К «БЕСКОНЕЧНОМУ ТУПИКУ» ОДИНОКОВА

Любимой книгой моего детства были «Сказки» Андерсена. А любимой сказкой Андерсена – «Русалочка». Русалочке, чтобы видеть своего принца, пришлось потерять голос. Ведьма отрезала ей язык и дала взамен прекрасные ножки. Каждый шаг причинял русалочке страшную боль. Чтобы быть человеком, надо молчать, а каждый шаг по земле – шаг по острым стальным иглам. Одиноков как раз такая русалочка. Или водяной, Протей, как сказал о Розанове современный исследователь его творчества Георг Штаммлер.

Одиноков, вслед за Протеем-Розановым, постоянно ускользает от окончательного ответа, выскальзывает из наших рук, оставляя в зажатом кулаке читателя окончание-хвост, мгновенно загорающееся пламенем или рассыпающееся в песок. Поэтому очень наивен будет читатель, относящийся к этому произведению буквалистски. Такому человеку лучше и не открывать «Бесконечного тупика». Одиноков постоянно издевается над подобного рода читателем. Вот он, например, назвал свою книгу «III частью» и «Примечаниями», хотя, конечно, ни I, ни II части просто нет в природе. Точнее, они воспроизводятся параллельно основному тексту. «I-II» часть получится, если прочесть сплошным текстом выделенные подзаголовки примечаний. Символ (и секрет) «пустого мышления» именно в этом и заключается. Если сначала прочесть текст заголовков, а потом текст примечаний, то «I-II часть» будет полубессознательной и магической. Здесь будет какой-то смысл, но именно «какой-то», почти неуловимый. После же «примечаний» текст будет совершенно понимаем и из магического станет символическим. Содержание опять уйдёт, испарится. Осуществится призыв автора «не думать».

Также очень наивно будет проецировать образ «Одинокова – лирического героя» на подлинного автора романа. Конечно, все обстоятельства жизни Одинокова вымышлены от начала до конца. В сущности, мы ничего не можем сказать о настоящем авторе «Бесконечного тупика». Он полностью растворён в тексте. Одиноков много говорит о себе, но на самом деле об Одинокове нам ничего не ясно. Неясен даже его возраст. Может быть, ему 30 лет, а может, 60. Да что возраст! Я не могу сказать уверенно даже о поле автора. Вполне возможно, что это женщина. И вообще, может быть, книга написана двумя, тремя или целым коллективом авторов. Может быть, фамилия автора даже не Одинокова, а Одиноковы, или даже Одиноково, откуда взлетают серебристые птицы разлетающихся мыслей. Неопределенность личности автора хорошо иллюстрируется насильственно привнесённой в текст темой одиноковской «гениальности». Действительно невозможно сказать, гениален этот роман, талантлив или бездарен (с точки зрения эстетической). Он вне критериев, вне стиля. Это действительно совершенно разрушенный текст.