Услышав слова матери, Тама заплакала от горя и сердечной боли и спросила ее:

– Что же теперь делать, о матушка?

– По-моему, нам надо эту беду скрыть и никому о ней не говорить, а я попробую уладить дело, – ответила Акила.

Сказав это, мудрая Акила приказала привести к ней мастера и велела ему сделать из дерева фигуру, похожую на царицу Муньят ан-Нуфус. Когда мастер закончил свою работу, Акила раскрасила эту фигуру, так что казалось, будто она вот-вот оживет, а потом отнесла деревянную куклу во дворец Муньят ан-Нуфус и положила ее на ложе царицы. Потом Акила стала кричать и вопить и, когда сбежались служанки и невольницы царицы, они увидели, что госпожа их лежит на ложе мертвая. Они заплакали и заголосили, и весть о смерти царицы Муньят ан-Нуфус разнеслась по всему городу, и все говорили, что ее сын умер вместе с ней. Царицу похоронили во дворе ее дворца, и об этом узнали приближенные царя и придворные. Стали говорить, что царица Муньят ан-Нуфус выпила слишком много вина и от этого умерла. А все эти разговоры шли от волшебницы Акилы. Тогда приближенные царя Сайфа пришли к Акиле и спросили ее:

– Что нам делать, о матушка, мудрейшая из мудрых?

И Акила отвечала им:

– Царь Сайф на охоте и ловле. Если мы пошлем к нему гонца, он либо приедет сам, либо скажет нам: «Схороните их». А я уже похоронила и царицу, и ее сына, и когда царь Сайф вернется и спросит о них, вы скажете ему: «Они умерли». А если он спросит вас: «Почему вы не известили меня?» – я скажу ему: «Вот их могила, делай с ними, что хочешь».

На это придворные и приближенные ответили:

– Вот правильное решение и истинное суждение!

Вот что было с ними.

А царь Сайф ибн Зу Язан через несколько дней вернулся вместе со своими людьми веселый и радостный. Войдя в Красный город, царь Сайф отправился во дворец, сел на престол, окруженный своими приближенными, и пробыл в диване до самого вечера. А распустив диван, царь направился на женскую половину и хотел посетить царицу Муньят ан-Нуфус, но увидел, что ее покои заперты, а на дверях уже свил свою паутину паук. Тут сердце его почуяло беду, и он крикнул громовым голосом, от которого содрогнулись камни:

– Что случилось? Где моя жена Муньят ан-Нуфус?

– О царь, обещай нам, что пощадишь нас, и мы расскажем тебе, что случилось, – сказали слуги.

Сайф ответил:

– Я обещаю вам пощаду, только говорите всю правду, ничего от меня не таите.

Слуги стали рассказывать:

– Когда ты уехал, твоя супруга Тама, дочь мудрой Акилы, пригласила к себе царицу Муньят ан-Нуфус, и они вместе пили, ели, наслаждались и веселились и вскоре совсем опьянели. Тогда царице Муньят ан-Нуфус что-то попало в горло, она задохнулась и умерла, а потом умер и царевич, ее сын. Тогда мы приготовили им могилу и похоронили их тут, во дворце. Она лежит вот здесь. То, что мы сказали тебе, о царь, – чистая правда, и в этом нет ни капли лжи.

Когда царь Сайф услышал эти слова, свет померк в его глазах. Он плакал и стонал, сокрушался и рыдал, слезы катились у него по щекам, как бурный поток по гладким камням, и ему казалось, что отныне величие его умалится, а слава сокрушится. Он плакал и слагал горестные стихи, скорбя об утрате Муньят ан-Нуфус и Мисра. Потом царь Сайф встал и, сверкая пылающими очами, направился к Таме. Увидев царя, Тама встала ему навстречу, приветствовала его и поздравила со счастливым возвращением. Но Сайф спросил ее:

– О Тама, где моя жена Муньят ан-Нуфус?

На это Тама ответила ему так же, как до нее говорили слуги. Услыхав ее слова, Сайф вскрикнул изо всех сил, упал без сознания и пролежал недвижимый до полуночи. Слуги брызгали ему в лицо розовой водой, но он не приходил в себя. А когда сознание, наконец, вернулось к нему и он очнулся, то сразу же вспомнил о Муньят ан-Нуфус и стал бить себя по лицу и раздирать на себе одежду, так что совсем обезумел и не ведал, что творится вокруг Него. Потом Сайф подошел к могиле царицы, сел около нее на землю и принялся плакать и стонать, не умолкая ни на минуту. Царь мучился и терзался, не зная сна, не принимая ни пищи, ни питья, и так он провел двадцать дней ни жив, ни мертв, потому что и днем и ночью плакал и горевал.

А в это время Акила без устали бранила и попрекала свою дочь Таму, говоря ей:

– О Тама, ты поступила как презренная дочь греха, ты погубила величайшего из царей ислама!

Таме нечего было на это ответить, поэтому она молчала, а оставшись одна, непрестанно плакала и горевала. Наконец, мудрая Акила пошла к Сайфу и, увидев, как он изменился и пожелтел, поняла, что близкая смерть – его удел. Она взмолилась:

– О великий царь нашего времени, не губи себя, ведь царица Муньят ан-Нуфус не умерла, она жива, и это так же верно, как и то, что ты жив! Я скажу тебе всю правду и открою тебе то, что скрыто от всех.

Услыхав эти слова, царь Сайф воскликнул:

– Как это может быть, о матушка? Успокой же мое горе, пока оно не свело меня в могилу!

Тогда Акила рассказала ему, как было дело, от начала и до конца и прибавила:

– Если бы царица Муньят ан-Нуфус любила тебя, она не улетела бы отсюда, ведь она сказала: «Царь Сайф не может обойтись без меня ни единого мгновения, если он узнает, что я улетела, то отправится странствовать но свету, искать Остров девушек, будет терпеть муки и тяжко страдать».

А эти слова Акила прибавила от себя, чтобы удержать царя Сайфа от поисков жены, а еще и для того, чтобы он не заподозрил Таму и не попрекал ее за то, что она сделала. Но стоило Сайфу услыхать речь Акилы, как его лицо прояснилось, взор посветлел, и он сказал с улыбкой:

– О матушка, отчего же ты не сказала мне раньше, не избавила меня от горя и страданий, и от невыносимых терзаний, которые мучат меня столько дней?

На это Акила ответила:

– Я опасалась за тебя из-за дурных предзнаменований, и сейчас только всеведущий небесный царь дал мне силу говорить.

Обрадованный этой вестью, царь Сайф ибн Зу Язан перестал горевать, освободился от превратностей времени, сбросил одежду скорби и облачился в покровы спокойствия и веселья. Он отправился в баню, а потом провел ночь у Тамы, радуясь и наслаждаясь. А Тама сказала ему:

– О царь, я поступила неправильно, когда взяла волшебное платье Муньят ан-Нуфус – она хитростью выманила его у меня, чтобы надеть и вместе с сыном улететь в свою страну.

Но царь Сайф рассмеялся и ответил ей:

– О Тама, прихоти Муньят ан-Нуфус я готов терпеть, ведь тот, кто хочет владеть драгоценностью, должен заплатить за нее дорогую цену! И раз она жива, то я не теряю надежды снова встретиться с ней, хотя бы мне пришлось отдать за это жизнь.

Услыхав эти слова Сайфа, Тама разгневалась, но затаила свои чувства. А вторую ночь Сайф провел у Шамы, беседуя с ней и лаская ее. И Шама сказала ему:

– О царь, смотри, как поступила Тама – она отдала Муньят ан-Нуфус ее волшебное платье, и та улетела в свою страну!

Сайф ответил:

– Тама сделала это по неведению, она не знала, что из этого получится, ведь Муньят ан-Нуфус дала ей клятву, и Тама поверила, потому что она доверчива и простосердечна. Я не гневаюсь на Таму, потому что у нее есть сильный заступник – это ее мать, мудрая Акила, которая выполняет все мои желания и повеления. Ты, о Шама, – мой правый глаз, а Тама – мой левый глаз, Гиза – мое сердце, а Муньят ан-Нуфус – мой разум. Я прошу Аллаха не разлучать меня ни с одной из вас и соединить меня как можно скорее с Муньят ан-Нуфус, ведь Аллах все слышит и исполняет наши мольбы.

А третью ночь царь Сайф провел у Гизы, и, прощаясь с ней и ее сыном Насром, он сказал:

– О Гиза, не давай никому смотреть на твоего сына, пока я не привезу назад его брата Мисра, которого Муньят ан-Нуфус унесла в свою страну.

– О господин мой, Аллах скоро даст тебе свидеться с ней! – ответила Гиза, и царь Сайф поблагодарил ее за доброе слово и отправился в диван.

Он сел на престол, окруженный своими приближенными, как вдруг в небе загрохотало нечто подобное грому, так что всякий смертный ощутил смертельный страх, и перед царем Сайфом предстала его сестра Акиса. Она приветствовала царя, а он ответил на ее приветствие, а потом спросил: