Вместе с тем в романе сохранилось много деталей, показывающих длительную эволюцию произведения. Выше мы уже останавливались на некоторых «мамлюкских» чертах, внесенных в роман. Если в первых главах еще встречается довольно много реалий бедуинского (или псевдобедуинского) быта, то в последующих частях романа вопреки логике «исторического» повествования появляются большие города, великолепные дворцы, описания пышных придворных празднеств. Аналогично тому, как доисламский южно-аравийский царь Сайф по ходу действия преображается в могущественного египетского правителя XIV в., детали аравийской доисламской жизни сменяются чертами придворного средневекового быта арабо-мусульманской империи.

Как и всякое произведение средневековой литературы, «Роман о Сайфе» строится на основе нормативной поэтики. Черпая из сложившегося фонда метафор, гипербол, эпитетов, сочинители должны были «расцвечивать» повествование привычными штампами-характеристиками. Положительный герой в романе всегда «непобедимый царь и неустрашимый лев». Воин «подобен горной вершине», или «скалистому утесу», или «испепеляющей молнии» и грозен, «как веление неотвратимой судьбы». Глаза героя «сверкают, как у пестрой змеи», он «поит врага из кубка смерти». Эмоции героя проявляются весьма бурно: от гнева или горя «свет меркнет в его глазах» или у него «мутится разум»! Во время сражения Сайф «кричит и рычит, подобно разгневанному льву» или «подобно взбесившемуся верблюду». Коня своего он «пускает навстречу врагу с быстротой сверкающей молнии или бушующего ветра».

Все описания сражений однотипны и также строятся из нормативных штампов: «Сайф бросился на врагов, подобно летящей с небес молнии, устрашая их своим боевым именем, ослепляя сверканием меча и рассыпая вокруг себя горе и гибель, унижение и смерть. Его острый меч пел грозную песню, услышав которую каждый воин думал о спасении своей жизни, а трус не знал, куда бежать. Головы летели, мечи звенели, кони сшибали седоков, кровь лилась, как потоки дождя с холмов, и битва разгоралась, становилась все ужаснее и страшнее».

Подобные же клише используются для характеристики воинов героя. При этом войска всегда «не меньше, чем песка в пустыне или камней на морском берегу». Все воины – также «доблестные герои» и «свирепые львы» – «не боятся смерти и не страшатся гибели». Атакуя врага, они грозят «разлучить его душу с телом» и «привести его к водопою гибели».

Однотипные характеристики-клише служат и для описания женской красоты. Взгляд (на героиню) «влечет за собой тысячу вздохов». На щеках ее «цветут созданные творцом розы», а глаза, «подобные глазам молодой газели, мечут острые стрелы взглядов, которые вонзаются прямо в сердце», точеная шея и мраморная грудь «покоряет отважных львов», она непременно черноока, «с тонким станом и тяжелыми бедрами».

Разумеется, герой не может устоять перед чарами подобной красавицы. Он «сгорает от страсти и страдает от любви», его «поражает любовный недуг, который не поддается никакому лечению и не подлежит исцелению».

Отрицательные персонажи романа также наделяются соответствующей повторяющейся характеристикой, но здесь в тексте встречается и снижение стиля, которое достигается введением бытовизмов и просторечий. Так, рисуя Амлаку-великаншу, жену Сайфа, рассказчик говорит: «Рот ее был похож на печь, в которой выпекают хлеб, он был словно городские ворота, а ровные зубы в нем – подобны лавкам на городском рынке»; готовясь ко сну, великанша «положила Сайфа себе на грудь, как будто поставила на скамью кувшин с водой». Как видим, изображая нетрадиционных героев, сочинитель позволяет себе употреблять «неканонические», бытовые сравнения.

Для арабской средневековой поэтики вообще и для языка народных романов в частности характерно широкое использование синонимических пар типа: «он умер и испил чашу смерти», «цари приказывают нам и повелевают нами», «теперь мы узнали правду и открыли истину», «они пускали в ход хитрость и коварство». Есть формулы, которые исполняют определенную стилистическую функцию. Например, фиксируя движение времени, рассказчик постоянно прибегает к клише типа: «Когда Аллах ниспослал утро и мир засиял в лучах зари», – это помогает разделить длинный текст на смысловые отрезки и создает определенный ритм.

Пейзажный фон романа также стереотипно-условен и предельно непластичен, он напоминает изображение природы в арабских книжных миниатюрах; повторяющиеся в тексте клишированные описания не дают никакого представления о реальном месте действия. «Войско очутилось в зеленой долине, где пели птицы и средь покрытых листвой деревьев струились ручьи, а на их берегах состязались в беге газели»; «Со всех сторон там виднелись зеленые сады и прозрачные пруды, полные сладкой воды, похожие на блестящий йеменский меч, извлеченный из ножен, или на змею, сбросившую старую кожу»; «На лугу росли развесистые деревья с гибкими ветвями, там протекали журчащие ручьи с прозрачной водой, а птицы на ветках пели и ворковали, создателя всех тварей прославляли».

В такой же условной манере изображаются в романе дворцы царей и вельмож. Все они похожи друг на друга и скорее отражают представление горожанина о жизни знатных людей, чем реальную действительность.

В значительной части роман состоит из коротких периодов рифмованной прозы, перемежающейся с многочисленными диалогами, как правило, также состоящими из коротких периодов. Переводчики пытались дать представление о структуре подлинника, частично воспроизводя в тексте рифмованные пассажи. В момент эмоционального напряжения (над павшим воином, перед боем, в минуту любовного томления) герои произносят подобающие случаю стихи в жанрах традиционной средневековой поэзии. В романе часто так и говорится: «И он произнес стихи, как это принято у арабов». Таким образом, прозаические и поэтические тексты чередуются, причем стихи составляют одно из естественных (хотя и подчиненных) звеньев, эмоционально окрашивающих все повествование. Однако нельзя не признать, что особой художественной ценности эти стихи не имеют – они не могут идти в сравнение с аналогичными произведениями поэтов-профессионалов. Это позволило нам при переводе сократить большую часть подобных вставок.

Предлагаемый читателю перевод романа о Сайфе (с частичным изложением) выполнен по четырехтомному каирскому изданию 1322/1904-05 г. При сокращении текста переводчики стремились наиболее полно передать основную сюжетную линию романа и сохранить особенно интересные в художественном и культурно-историческом отношении его части, опустив эпизоды периферийные.

И. М. Филыитинский

Жизнеописание Сайфа сына царя Зу Язана

Глава первая

Это рассказ об эмире Сайфе сыне Зу Язана, губителе неверных, язычников и злодеев во всех странах и землях, заклятом враге колдунов и смутьянов. Это удивительный рассказ, который мы вам поведаем, уповая на помощь всевышнего Аллаха, единого, ибо лишь Аллах единый достоин поклонения. Это он сделал сокровенные дела наших предков назиданием для потомков, а сказания о былых народах – уроком для ныне живущих, это он возвысил ислам над всеми верованиями мира. Да будут добрая молитва и вечный мир дарованы его досточтимым святым мужам и всем, кто следует по их стезе, да будут они благословенны вплоть до Судного дня.

Рассказчик Абу-ль-Маали ведет речь о жизни и деяниях того, кто воздвиг города и заставил реку Нил течь из страны эфиопов в нашу землю. Да поможет нам Аллах!

Давным-давно в древности жил один могущественный и великий царь, которого почитали жители городов и селений, обитатели всех его земель и владений. Все подданные склонялись перед его властью, а соседние цари уважали его, потому что был он решителен и силен, и в те времена не было ему равных. Был он из племени славных химьяритов[31], весть о которых разнеслась среди всех народов мира, а рассказы о его деяниях и подвигах передавались из уст в уста, их повторяли цари и правители. Имя этого царя было Зу Язан, и жил он в земле йеменской. Был у него мудрый везир, наделенный всеми достоинствами и добродетелями, осведомленный в делах государственных и обо всем пекущийся, учтивый и красноречивый. Все домочадцы царя любили и почитали этого везира и свято следовали его советам. Он был поставлен и над царскими войсками и командовал ими умно и умело, а они повиновались ему и выполняли его приказания. И не было подобных этому везиру ни на Востоке, ни на Западе. А звали его Ясриб. Он прочел многие древние книги и сказания о делах великих и нашел и в Торе, и в Евангелии, и на скрижалях Ибрахима[32], избранника Аллаха, и в псалмах Дауда[33], мир им, имя господина нашего Мухаммада, да благословит его Аллах! И узнал, что тот происходит из рода Хашимитов[34] племени курайш[35]. Он вычитал в этих книгах описание Мухаммада и узнал, что ему дано будет возвестить истинную веру – ислам и уничтожить верования язычников и притеснителей на всей земле.