Едва она выпила пару глотков, как из-за спины появился полноватый мужчина. Ему было около пятидесяти. Среднего роста, с несколько скошенным подбородком, редкими волосами и примятыми, как у борцов, ушами. «Если вы не против, я расположусь с вами. В нашем замечательном городе местные дамы остерегаются одни занимать столик в ресторане. Не возражаете продолжить общение?» – «Я не против, чтобы вы посидели за моим столиком, но возражаю против ваших московских шаблонов. Что это значит: женщина не имеет права сидеть в ресторане одна? Это же перверсия! Вы хотите меня убедить, что в столице России царит дух средневековья? Что за женщинами следит инквизиция? Мне думается, как раз наоборот: ваш замечательный мегаполис утрет нос любой исторической эпохе – шумеры и атланты, древние египтяне и греки, римляне и европейские империи не знали такого разгула нравов. Они могли бы позаимствовать у москвичей много совершенно нового. Впрочем, жаль, что не было тогда видеокассет, на которых могли бы сохраниться причуды их времяпрепровождения».

Мужчина совершенно не ожидал встретить такую разговорчивую молодую особу – в столице многословие считается дурным тоном. «А вы, значит, приезжая?» – «Нет, просто у меня привычка говорить о Москве отстраненно, чтобы абстрагироваться от местных шаблонов – например, от того, который вы недавно продемонстрировали». – «Забудем этот незначительный эпизод. Могу ли я вас чем-нибудь угостить?» – «Кроме красивой истории и смелого предложения, мне ничего не хочется».

В этот момент к столику подошел официант и, наклонившись к мужчине, сказал ему на ухо: «Здесь все места заказаны. Сейчас подойдут люди. Пожалуйста, освободите стул». – «Как это? Дама не возражает, а кто еще, кроме нее, может командовать? – удивился мужчина. Его лицо не выражало беспокойства, только некоторое недоумение. – Вы же не против, чтобы я общался с вами?» – обратился он к Наталье Никитичне. «Нет, оставайтесь. А в чем, собственно, дело?» – взглянула она на официанта. Теперь Геннадий наклонился к ее ушку: «К вам человек торопится. Мы же договорились! А это не тот человек, который сделал вам предложение пересесть, – тот, из-за третьего стола от колонны справа, рядом стоит, ждет, чтобы представиться». – «Ах, а я подумала, что это он и есть», – она глазами указала на мужчину, сидящего с ней за столом. «Нет, я его не знаю! Не о нем я с вами говорил, – еле слышно произнес Геннадий. – Что делать будем? Я передал ваши слова о согласии с ним познакомиться. Он был рад этому. Как же быть? Он очень влиятельный человек, это же сам Маниколопов, Петр Петрович Маниколопов!» – «Ну, зовите его. Пусть располагается рядом. Объясните ему, что я приняла одного за другого. Ошибка! Но мы все исправим. Конкуренция мешает только слабым и неуверенным! Пусть присаживается! – и обратилась уже к мужчине за столом: – Кстати, как ваше имя? Хочу представить вас нашему гостю Петру Петровичу». – «Наум Завада! Торгую элитными часами и антиквариатом». – «Прекрасно, – улыбнулась Мегалова. А сама подумала: – Этот тип так и смотрит на мои груди. С ним можно хоть здесь и сейчас начинать! Но взглянем на второго».

Прикрывшись ладонью, она быстро мазнула губы едва заметным блеском, заколола у висков волосы, открывая лицо, поправила грудь, которая упругими розовыми сосками просвечивала сквозь льняное платье.

В этот момент к столику подошел господин Маниколопов – высокий, около 185 сантиметров, элегантный, спортивного сложения мужчина лет сорока пяти. «Дорогая, у нас гости?» – спросил Маниколопов, давая понять, что он за столом хозяин. «Да, Петр Петрович, прошу познакомиться: Наум Завада, негоциант, эксперт по антиквариату». – «Весьма интересно, – мужчина поклонился, но на господина Заваду не взглянул. – Маниколопов!» – бросил он еле слышно и присел за стол. «Петр Петрович, расскажите нашему гостю, чем вы занимаетесь. Может, какой совместный бизнес получится? – сверкая глазами, предложила Мегалова, а сама подумала: – Скорее, скорее предлагайте амурные сюжеты! Я согласна! У меня квартира рядом! А этот, Петр Петрович, хорош! Да, впрочем, я и с Завадой тут же на все соглашусь. Быстрее, дядьки! Что-то вы долго подступаетесь к женщине, которая давно согласна!»

«Площадка моего бизнеса так узка, что мне нет необходимости искать партнеров, – начал Маниколопов. – Я торгую морской водой! Туапсе, Черное море, причал, колея, вагоны, насос. В день наполняю и продаю пятьдесят вагонов – три тысячи тонн воды. Со всеми потребителями России знаком, моя специализированная консалтинговая структура воспитывает новых. Что тут можно придумать? Может, господин Завада расскажет о своем антикварном бизнесе?» – «А кто же морскую воду покупает?» – искренне удивилась Наталья Никитична. «Из трех тысяч тонн две триста я продаю в Москве, а семьсот – в Екатеринбурге. По нашим расчетам, уже в 2005-ом году реализация возрастет на сорок процентов, а в 2006-м – на все сто». – «Можно вопрос? А почему вы доставляете воду из Черного моря? Балтика ведь ближе», – вступил в разговор господин Завада. «Да!» – присоединилась молодая женщина. «Ближайший к Москве порт на Балтике – Выборг. До столицы – девятьсот километров. От Туапсе – одна тысяча четыреста. Вы правы, что ближе из Балтики. Но балтийская вода содержит мало соли – около семи десятых процента, а черноморская – около четырех. Она более стойкая при транспортировке и хранении. И более полезная». – «Прошу прощения, а куда она идет?» – спросила озадаченная молодая дама. «В бассейны и ванны богатых клиентов. Один литр – один доллар. Три тысячи тонн – это три миллиона литров, умножаете на один доллар... Скромный бизнес для одного предпринимателя». – «Значит, в день вы зарабатываете три миллиона долларов?» – «Нет, не зарабатываю, а оборачиваю три миллиона сто сорок тысяч долларов. В Екатеринбурге морская вода стоит дороже. К тому же из оборота необходимо вычесть затратную часть: налоги, транспорт, зарплату, другие расходы. Но все равно на жизнь хватает». – «С такими доходами вы легко сможете содержать гарем! Сколько может стоить одна провинциалка в нашем замечательном мегаполисе? Пятьсот долларов в месяц? Тысячу долларов с квартирой и питанием? Пусть две тысячи с квартирой, питанием, одеждой. Тридцать наложниц, на каждый день новая или все тридцать девиц в день, – это всего лишь шестьдесят тысяч долларов в месяц. При доходах, как минимум, в полтора миллиона в день, или сорок пять миллионов долларов в месяц... Шестьдесят тысяч ведь для вас смешная сумма, не правда ли?» – «Быстро считаете, как аудитор с Неглинки! Ха-ха! У меня таких заработков нет, – признался господин Завада. – Больше семи миллионов в год я не зарабатываю». – «Давайте сменим тему! Публичный подсчет своих или чужих денег не вызывает у меня положительных эмоций. Можно ведь поговорить о любви. По вопросу платных отношений я скажу следующее: у меня к ним особый вкус! Я от них никогда не отказываюсь. И от групповой гульбы, кстати, тоже!» – «Коллективной, патриотической?» – прищурив глаза, искоса глянув на Мегалову, спросил господин Завада. «При чем тут патриотической? – искренне удивилась Наталья Никитична. – Говорят, только испанки в любовных чудачествах плачут, что партнер не соотечественник, – а сама подумала: – Совсем неплохая мысль насчет коллективной любви! – И тут же продолжила: – Если нравятся сразу несколько человек, то что мешает заняться групповой любовью? Если бы со мной произошло такое, я бы не колебалась». – «В этом нет ничего удивительного, наш город живет в чувственном поле, – ухмыльнулся господин Маниколопов. – Зачем иметь свой гарем, если мы все живем в гареме?»

Тут необходимо прокомментировать загадочные слова Петра Петровича, чтобы жителям других городов стало понятно, что имел в виду коренной москвич.

Для многих жителей Москвы столица была одним огромным гаремом, но гаремом не восточным, где женщины в кружевах и шелковых платьях под звуки арфы ублажают хозяина, предлагая подносы с пахлавой и кальяны, наполненные душистыми травами. Московский гарем – структура более изощренная. Что там Содом и Гоморра! Что там улица красных фонарей в Амстердаме или злачные места Реппербана в Гамбурге! В нашем замечательном мегаполисе каждый имеет каждого! Как в круговом танце, где нет первого и последнего; где в тесноте кольца каждый поллюционирует на ближайшего соседа; где в сферическом эросе пинок в зад воодушевляет на приставание к находящемуся впереди. Не пожертвуешь своей невинностью, честью – не получишь, не возьмешь другого! А не имея другого, разве можно утвердить себя? Блеснуть благородством и мужеством? Нет, никак! Немыслимо! Именно такой закон существования царит в замечательном нашем мегаполисе. Именно это и имел в виду коммерсант Маниколопов.