В эти доли секунды она почувствовала всю иронию того, что она отделена от Хэла тем самым средством информации, которым она занималась столько лет. Телевидение сделало его совсем близким, но между ними были миллионы, ловившие каждое их слово. И ради них она старается держаться как можно более непринужденно, даже когда невыносимо хочется рассказать ему все, что у нее на сердце. Видя ее оцепенение, Хэл пришел на помощь:

– Не забудь завтра проголосовать, дорогая. И не забудь за кого.

– Не забуду, – слабым голосом сказала она, стараясь своей улыбкой дать ему понять, как она любит его и как хочет увидеться с ним. Встреча в эфире окончилась.

Волнуясь, она постаралась поскорее освободиться в студии, чтобы позвонить ему. Она позвонила в Детройт, в Эн-Би-Си, и попросила сенатора Ланкастера. Ей пришлось долго объяснять недоверчивому служащему, кто она такая и почему сенатор ей нужен немедленно. Затем еще была пауза, пока телефонист связывался с персоналом студии. Она ждала как на иголках.

– Прошу прощения, миссис Ланкастер, – раздался в трубке голос через пару минут, – ваш супруг уехал сразу после выступления. Кажется, он торопился на самолет. Что-нибудь передать?

– Нет, ничего, – сказала она с тоской, – благодарю вас.

Она повесила трубку. Опять средства связи упорно разлучают их. Им надо было увидеться как можно скорее. Но есть и еще одно дело, даже более неотложное, чем эта встреча.

Надо снять копию с той пленки, что она получила от Лесли Керран нынче утром, и не позднее нынешнего вечера послать ее по назначению.

XVII

Нью-Йорк, 14:15

Лаура пристроилась на кушетке в углу гостиной, чувствуя себя как виноватый ребенок, которому не хочется сознаться в проступке терпеливо ожидающим родителям. В кресле напротив с газетой на коленях сидел детектив Агирре. Она, конечно, знала, что он все время на нее смотрит, но не поднимала глаз. Был включен телевизор, но оба они не обращали на него никакого внимания.

Майкл в это время занимался в школе, и вскоре они вместе должны были отправиться за ним.

Ночью Агирре дремал на кушетке и отвечал на случайные звонки от его коллег-офицеров. Майкл удивился новому человеку в квартире, когда утром, заспанный, вышел из своей комнаты. Но Дэн Агирре сумел очаровать и успокоить мальчика.

Когда они в половине двенадцатого отправились в школу, между ними уже существовало особое взаимопонимание, словно они оба были ответственны за защиту Лауры. На Майкла произвело хорошее впечатление спокойное дружелюбие детектива. Агирре со своей стороны относился к мальчику с уважением, избегая покровительственности.

– Хорошо бы тебе познакомиться с моими двумя дочерьми, – сказал он мальчику за завтраком. – Дениза немного постарше тебя. Дебби восемь лет. Ты любишь пикники?

Мальчик, заинтересованный, оторвался от своих кукурузных хлопьев.

– Я люблю ореховое масло и желе. Детектив понимающе кивнул:

– Дениза тоже, – сказал он, сам не понимая, какое большое дело сделал, разговорив застенчивого мальчика. – Дебби любит болонские колбаски, – добавил он. – А ты бывал в цирке?

– Мама водила меня зимой, – ответил Майкл, – мне понравились слоны.

В ответ на расспросы Лауры Агирре упомянул, что развелся. Жена жила в Нью-Джерси с дочерьми, которые проводили с отцом уик-энды и праздники.

Лаура спала ночью на койке рядом с кроваткой Майкла. Она восстановила порядок, насколько смогла, так что к утру, если не принимать во внимание нескольких куч фотографий, квартира была более или менее похожа на квартиру.

Когда они забрали мальчика из школы, Агирре усадил Лауру для серьезного разговора.

– Я звонил в лабораторию, – сказал он, – отпечатков не найдено. Мы проверили в соседних гостиницах и ночлежных домах; я передал фотографии вашего мужа шестилетней давности для демонстрации в районе. Опять никаких результатов. Снова позвонил его жене. Она ничего о нем не слыхала с тех пор, она волнуется.

Лаура ничего не сказала, она думала об этой далекой жене Тима. Что думает эта несчастная женщина сейчас, после звонков из нью-йоркской полиции, об исчезновении своего мужа?

– Чтобы обезопасить себя, – сказал Агирре, – мы должны иметь в виду, что он может еще вернуться.

– Я просто не понимаю, – повторила Лаура. – После стольких лет… Это бессмысленно.

Детектив поглядел на нее своими темными, непроницаемыми глазами, однако взгляд его был острым и внимательным.

– Вы думали о причинах? – спросил он.

– Нет. Честно, ничего в голову не приходит. Прошло столько времени. У него там своя жизнь… жена. Не понимаю.

Агирре посмотрел на нее недоверчиво, взглядом настоящего полисмена. Ясно было, что он слышал ее слова, но не убежден ее протестами.

Он показал на «Искусство и досуг», все еще лежавший на кофейном столе.

– Ведь именно фотография в первую очередь встала между вами и вашим бывшим мужем, не так ли?

Она отвернулась. Острота его памяти по-прежнему поражала ее. Следующий его вопрос был таким, что у нее перехватило дыхание:

– Кто отец мальчика, мисс Блэйк?

Она побледнела и сжалась на кушетке. Детектив продолжал спокойно смотреть на нее.

– Почему вы спрашиваете?

– По-моему, это важно, – ответил он. Лаура покачала головой:

– Это… не относится к делу, – сказала она, раздражаясь от собственной манеры говорить. – Это здесь ни при чем. Больше мне нечего вам сказать.

– Я думаю, это надо сделать.

– Это – не ваше дело, – вскрикнула она. – То есть… – Она справилась с собой. – Это касается только меня. Пожалуйста, я не хочу об этом говорить.

Выражение лица Агирре смягчилось. Она была удивлена глубиной его взгляда. В нем была какая-то мировая усталость, но и еще чисто мужская симпатия.

– Лаура, – сказал он, – можно я буду вас так называть?

Она кивнула, с усилием улыбнувшись.

Он показал на увеличенные фотографии Майкла на стенах.

– Ведь все это связано с мальчиком? – спросил он. – Все, что произошло?..

Она закрыла глаза:

– Мне нечего больше сказать.

С этого момента разговор утратил доверительность и теплоту. Прошло около трех часов. Дэн Агирре беседовал с Лаурой о Майкле, о выставке, о том о сем от ветрянки у его дочерей до инфляции в графстве Пассау. Но оба они знали, что он ждет ответа на вопрос. И все время она вспоминала его пугающее предсказание, что Тим еще вернется.

Не раз звонил телефон, и Агирре отвечал. Почти все звонки были ему. Один раз он отошел от телефона с запиской и прочел ее Лауре.

– Майкл Стюарт Блэйк. Родился 9 сентября 1959 года. Мать – Лаура Белохлавек. Отец – Майкл X. Стюарт. – Он покачал головой. – Номер социального сертификата на отца не значится. Его не существует. – Последовала пауза. – Лаура, – продолжал он, – может, вы думаете, что своим молчанием вы кого-то защищаете? Не знаю кого. Но знаю, что так вы подвергаете опасности вашего сына, потому что не помогаете мне всем чем можно.

Она посмотрела на него с испугом и упрямством.

– Мне больше нечего сказать, – упорствовала она. Его взгляд, казалось, проникал в ее душу.

– Все вопросы, – сказал он, – которые приходят мне в голову о вашем сыне, могут прийти в голову и вашему бывшему мужу в любой момент. Может быть, он уже получил и ответы. Может быть, именно их он нашел здесь. Пожалуйста, помогите мне, Лаура.

Лаура глубоко вздохнула: в его словах была логика.

– Это было очень давно, – сказала она, – и это были недолговременные отношения. По-моему, это можно назвать «на одну ночь». Этот человек ничего не знал. Я… никогда его больше не увижу. Я не скажу вам его имя. Ответственность на мне. Вас это удовлетворяет?

В ответ он просто вопросительно посмотрел на нее. Она не знала, доверяет ли он ей.

Но она сказала все, что собиралась. Это было для нее решено. Дэн Агирре думал об этой загадочной женщине и ее необычной жизни. Все было загадочным, от ее резкой смены профессии и агрессивного мужа до этого маленького мальчика, вошедшего в ее жизнь с тех пор, как Агирре ее не видел. Он был под впечатлением детской мольбы и безвозрастной печали в ее глазах. Ее явная боль только подтверждала его подозрения, что она скрывает от него что-то важное. Единственное в этом сценарии, что не было таинственным, это Тим Райордан.