– И к тому же мои мучения скоро кончатся, – щебетала госпожа Бонасье. – Завтра или, быть может, даже сегодня вечером я его опять увижу, и грустное прошлое будет забыто.
– Сегодня вечером? Завтра? – Эти слова вывели меня из задумчивости, я опять включилась в разговор: – Что Вы хотите этим сказать? Вы ждете от него какого-нибудь известия?
– Я жду его самого, – горделиво воскликнула Констанция.
Так рано встречаться с д'Артаньяном в мои планы не входило.
– Его самого? Вы ждете д'Артаньяна сюда?
– Да, сюда.
– Но это невозможно! Он на осаде Ла-Рошели вместе с кардиналом, – напомнила я замечтавшейся госпоже Бонасье. – Он вернется сюда не раньше, как город будет взят.
– Вы так думаете? – с загадочным видом воскликнула молодая женщина. – Но разве есть что-нибудь невозможное для моего д'Артаньяна, для этого благородного и честного кавалера?
О да, для этого благородного и честного дворянина нет ничего невозможного. И ничего святого тоже.
– Я не могу Вам поверить! – покачав головой, сказала я.
– Ну так прочтите сами! – госпожа Бонасье достала письмецо.
Почерк был мне знаком. Ну конечно, Мари де Роан, вдова де Люинь, герцогиня де Шеврез.
«Милое дитя, будьте наготове. Наш друг вскоре навестит Вас, и навестит только затем, чтобы вызволить Вас из тюрьмы, где Вам пришлось укрыться ради Вашей безопасности. Приготовьтесь же к отъезду и никогда не отчаивайтесь в нашей помощи.
Наш милый гасконец недавно выказал себя, как всегда, человеком храбрым и преданным; передайте ему, что где-то очень ему благодарны за предостережение».
Ну что же, письмо было достаточно определенным. Цепочка: королева – герцогиня де Шеврез – мушкетеры – и т.д. прослеживалась вполне отчетливо.
Но вот монастырь придется срочно покинуть – это не то место, которое мне теперь нужно. Если тут скоро будет д'Артаньян, то и три друга появятся вместе с ним, а я еще не совсем готова к этой встрече. Надо над этим подумать, когда останусь одна.
– Да-да, – подтвердила я, – в письме все ясно сказано. Известно Вам, что это за предостережение?
– Нет. Но я догадываюсь, что он, должно быть, предупредил королеву о каких-нибудь новых кознях кардинала.
Поистине королева и ее окружение просто уверены, что мир крутится вокруг Анны Австрийской, а злодей-кардинал только и делает, что ломает голову, как бы напридумывать побольше козней для нее. Поменьше бы лезла она в политику, в которой ни черта не понимает, а побольше бы старалась понять собственного супруга, который был без памяти от нее поначалу, пока королева-инфанта не обнаружила весь свой редкостный ум.
– Да, наверное, это так.
За окном послышался топот скачущей лошади.
Госпожа Бонасье бросилась к окну.
– Ах, уж не он ли это?
Я осталась лежать, лихорадочно придумывая пути отхода. Опять я безоружна, а д'Артаньян при шпаге, несправедливо.
– Увы, нет, – вздохнула госпожа Бонасье, отходя от окна. – Это какой-то незнакомый человек… Однако он, кажется, едет к нам… Да, он замедляет бег коня… останавливается у ворот… звонит…
Я вскочила с постели и потянулась к платью.
– Вы вполне уверены, что это не он?
– Да, вполне, – разочарованно подтвердила госпожа Бонасье.
– Вы, может быть, не разглядели?
– Ах, по одному перу его шляпы, по кончику его плаща я узнала бы его! – вздохнула госпожа Бонасье, но снова выглянула в окно.
Понятно, безнадежный случай любви. И чем привлек этот наглый мальчишка субретку Кэтти и госпожу Бонасье? Может быть, именно наглостью? Все-таки насколько различаются вкусы…
– Вы говорите, этот человек идет сюда? – спросила я, выпутываясь из юбок.
– Да, он уже вошел, – сообщила она.
– Это или к Вам, или ко мне.
– Ах, боже мой, – взглянула на меня госпожа Бонасье. – Как Вы взволнованы!
– Да, признаюсь, я не так доверчива, как Вы, – подтвердила я. – Я всего жду от кардинала…
– Тише! – прислушалась госпожа Бонасье. – Сюда идут. Вошла настоятельница.
– Это Вы приехали из Булони? – обратилась она ко мне.
– Да я. Кто меня спрашивает?
– Господин, который приехал от имени кардинала, но не хочет называть себя.
Странно, мое письмо еще в пути. Кто бы это мог быть…
– И желает меня видеть?
– Он желает видеть даму, приехавшую из Булони.
Госпожа Бонасье с тревогой смотрела то на меня, то на мать-настоятельницу.
– В таком случае, пожалуйста, попросите его войти, сударыня, – попросила я.
– Ах, боже мой, боже мой! – испугалась Констанция. – Уж не привез ли он какое-нибудь плохое известие.
– Боюсь, что да, – не стала разочаровывать ее я.
– Я оставлю Вас с этим незнакомцем, – заспешила госпожа Бонасье, – но, как только он уедет, я, если позволите, вернусь к Вам.
– Конечно, прошу Вас.
Аббатиса и госпожа Бонасье выпорхнули из кельи, как испуганные птички. Ох, сейчас пойдет шум по курятнику.
Я осталась одна, ожидая свалившегося на мою голову посетителя.
В монастырском коридоре раздавался звук, который очень редко слышался здесь, но, я уверена, часто присутствовал в снах многих сестер: звон шпор.
Дверь открылась.
На пороге стоял Рошфор во всей своей красе.
– А! Это Вы! – разом вскричали мы оба.
Приятно видеть союзника, но передо мной стояла сложная задача: что рассказать ему, а о чем промолчать?
Например, я решила твердо молчать о том, что Констанция Бонасье в этом монастыре. Еще чего! Рошфор ее упустил, пусть и ищет по всей Франции. А я промолчу. Скажи я, что она здесь, и Рошфор с радостью арестует кастеляншу королевы, несмотря на все мои доводы. Подозреваю, он получил сильный нагоняй от кардинала за то, что несколько раз прошляпил ее.
Также мне не стоит упоминать о том, что четверо благородных кавалеров скачут во весь опор сюда, в Бетюн. Видимо, я по натуре одиночка, а, может, обострившееся чувство опасности двигает моими поступками, но теперь я полагаюсь только на себя. Вмешательство Рошфора в лучшем случае на некоторое время отодвинет опасность, а мне нужно избавиться от нее раз и навсегда.
Но кое о чем надо обязательно договориться.
– Вы откуда? – спросила я, когда Рошфор окончил сложный ритуал перецеловывания моих пальцев.
– Из-под Ла-Рошели. А Вы?
– Из Англии.
– Ну и как поживает наш друг Бекингэм? – прищурился Рошфор.
– Умер или опасно ранен; я уехала, ничего не добившись от него, но один фанатик убил его. Когда мой корабль покидал порт, на флагмане был поднят черный флаг.
– А! – расцвел Рошфор. – Вот счастливая случайность! Она очень обрадует Его Высокопреосвященство. Как Вы его известили?
– Я написала ему из Булони. Но зачем Вы здесь?
Рошфор звякнул шпорой.
– Его Высокопреосвященство беспокоится и послал меня отыскать Вас.
– У Его Высокопреосвященства, наверное, приступ ясновидения, – заметила я. – Я только вчера прибыла во Францию. Надо заметить, и я очень прошу донести мои слова до Его Высокопреосвященства, что последнее задание было сопряжено для меня с большими трудностями.
– Я Вас слушаю, – посерьезнел Рошфор.
– Передайте ему, что наш последний разговор в «Красной голубятне» был подслушан и в Англии меня ждали. Я чудом избежала гибели либо депортации в колонии. Теперь эта страна для меня надолго закрыта. А что он приказал Вам относительно меня?
– Получить Ваши донесения, письменные или словесные, и вернуться на почтовых; а когда он будет осведомлен обо всем, что Вы сделали, он решит, что делать Вам.
– Так я должна остаться здесь?
– Здесь или в окрестностях. Вы чего-то боитесь?
– Да, у меня есть все основания, что вслед за мной из Англии спешат поклонники герцога. У Вас есть с собой какой-нибудь приказ кардинала?
– У меня есть письменное полномочие действовать по своему усмотрению.
– Великолепно. Поскольку Его Высокопреосвященство не пользуется здесь большой популярностью, я изображаю его жертву. Предъявите приказ аббатисе и скажите, что сегодня иди завтра за мной приедут и что мне велено отправиться с тем лицом, которое явится от вашего имени.