Этот магнетический феномен [так Ван Клив называет свою теорию «Цикличной асимметрии»] следует рассматривать не только как предрасполагающую причину войны. Его также можно определить как влияние, предрасполагающее к раку, объяснение «галактического свиста», замеченного астрономами, когда они принимали внеземные сигналы, источник «голосов», на которые жалуются пациенты психушек, и, конечно, магнитная смирительная рубашка, от которой страдают все обычные больные в подобных местах лишения свободы, как и многие другие угнетающие условия и слабости.

Рене Декарту следовало бы добавить к своему утверждению, что все люди безумны

Что все женщины — шлюхи, чертовы шлюхи

Институт Рокфеллера

66-я улица или ДОРОГА СЕКС ЧАЙ СЕКС&ШОССЕ СЕКС ЧАЙ СЕКС

ХРИСТОС — ИДЕАЛИСТ, РОМАНТИК-ПИРОМАНЬЯК И ЭКСГИБИЦИОНИСТ.

БУДЬ МЫ В РАЮ, В НЕМЕЦКОМ ИЛИ ЕЩЕ КАКОМ-НИБУДЬ, СТРАДАЮЩЕМ ОТ ПЕРЕНАСЕЛЕННОСТИ, МЫ МОГЛИ БЫ РАССЧИТЫВАТЬ НА ВОЗМОЖНОСТЬ КАК-НИБУДЬ ПОЗАБАВИТЬСЯ. НО КОП, СТОЯЩИЙ НА ПЕРЕСЕЧЕНИИ УЛИЦЫ ПОД НАЗВАНИЕМ ПРЯМАЯ С БУЛЬВАРОМ РАЗБИТЫХ ГРЕЗ, ОСТАЕТСЯ НА СВОЕМ МЕСТЕ, А НА САМОМ ДЕЛЕ В АДУ. ТАК ЧТО МЫ ДОЛЖНЫ ПОПЫТАТЬСЯ И ДУМАТЬ, ПРЕЖДЕ ЧЕМ ЧТО-ТО ДЕЛАТЬ.

АССОЦИАЦИЯ ЗА УЛУЧШЕНИЕ УСЛОВИЙ СОДЕРЖАНИЯ ПОСЛЕДОВАТЕЛЕЙ ЛЮЦИФЕРА И АНТИХРИСТА И ОБЩЕСТВО СЧАСТЛИВЫХ АГНЦЕВ БОЖЬИХ.

Совокупление — это приятная вещь, а вовсе не смертоносное оружие, предназначенное для того, чтобы уничтожить атомную бомбу. Даже мерзкое совокупление остается приятным, но когда вас трахают ногой — это уже неприятно.

ФФ равно 66 равно Трахни Фюрера в лицо Первый раз, когда меня трахнули пальцем. ФФФ равно 18 равно совершеннолетие. Найди, Трахнись и Забудь. Пункт Контрапункт. — О. Хаксли.

МАРКИЗ ДЕ САД НИКОГДА НЕ БЫЛ СКРЯГОЙ ИЛИ КОЗЛОМ. ОН УМЕР В ПСИХБОЛЬНИЦЕ.

«Вот мой Христос. Он делает все, что я ему скажу»

Дэвид Пол

ЧЕЛОВЕК-МАШИНА

Когда человек ведет машину, его нервная система становится связанной с автомобилем самым очевидным образом. Если водитель решает затормозить, то его тело выполняет сложную последовательность манипуляций с тормозами, акселератором и рулем, причем все эти элементы действуют как продолжение органов чувств. Автомобиль становится похож на тело и на мысли водителя отвечает подобно телу. Если водитель решает набрать скорость, то его мозг дает сигнал ноге, которая отвечает, нажимая на педаль газа, благодаря чему увеличивается подача топлива, что приводит к серии событий, заставляющих автомобиль ехать быстрее. В каком-то смысле машина является телом водителя и непосредственно управляется его мозгом и центральной нервной системой.

Другие объекты водитель «ощущает» как внешние по отношению к автомобилю и оценивает расстояние от машины при помощи действий, грубо напоминающих те, с помощью которых происходит оценка среды, окружающей физическое тело. Разница состоит в том, что сигнал, идущий от мозга к автомобилю, — непрямой и затрудняется физической отделенностью от приборов-дополнений водителя от соответствующих контролирующих механизмов. Немногим больше десятилетия назад велись разговоры о создании экспериментальной тормозной системы в автомобиле, которая должна была приводиться в действие простым поднятием брови, что в половину сокращало время срабатывания обычных тормозов, а также уменьшало физические усилия и механическую работу.

По мере того, как мы разрабатываем все более тонкие механизмы, реагирующие на теплоту, давление и биологические сигналы, мы, похоже, приближаемся к тому моменту, когда завести машину одним «желанием» будет относительно несложным делом. Отдельные шаги между мыслью и осуществлением желаемой цели начинают размываться и в конечном итоге исчезать. Поток сигналов между органическими и механическими элементами, объединенными в систему, постепенно становится постоянным и непрерывным.

Эта тенденция к установлению непрекращающейся связи привела к тому, что работа оператора машины оказалась переведена с «уровня мускульной деятельности на уровень восприятия, памяти и мышления, то есть на уровень внутренних умственных (психических) процессов».[4] Математик из Массачуссетского технологического института Норберт Винер (1894–1964) заметил, что промышленная революция затронула механизм главным образом как альтернативу человеческим мышцам. По мнению Льюиса Мамфорда,[5] озвученного в работе «Пятиугольник власти», «биологическое возникновение человека действительно ускорилось за последние два миллиона лет; и шло оно преимущественно в одном направлении — в направлении наращивания нервной системы под управлением деятельности мозга, которая становилась все более и более унифицированной». Механизмы делают тело расходным материалом. Если машины чего-то и достигли, так это редукции человеческого «я» до мозга и центральной нервной системы.

История простейших инструментов представляет собой историю расширения и артикуляции функций человеческого тела. Орудия труда, которые около двух миллионов лет назад считались грубыми придатками тела, нужными для повышения силы и эффективности действий последнего, являются пассивными участниками выполнения работы.

«Машина — это просто дополнительная конечность; и это самый важный момент в механизмах» (Батлер, «Едгин»[6]). Объединенные последовательно орудия труда суть машины. Машины ушли дальше от инструментов: они способны на автоматизм различной степени (саморегулируемая деятельность без участия человека), обусловленное поведение (принятие решений) и проявление реакции на сенсорные раздражители, осуществляемую через искусственные органы. История механики демонстрирует примеры не только расширения, но и замещения человеческой деятельности. В действительности Мамфорд назвал машину «своеобразным второстепенным организмом, созданным для выполнения одного набора функций». Это можно было бы назвать продолжением конечности, развившейся из продолжений мозга.

Технология улучшается описанным Дарвином образом, как это можно наблюдать на рынке электроники, где «непригодные» хитроумные изобретения вымирают ежегодно. По мере того, как технология поглощает все больше и больше человеческой работы, черта, разделяющая биологию и механику, мало-помалу становится менее различимой. Хотя мы по-прежнему изготовляем орудия труда и наши «логические устройства» все так же являются инструментами в общем смысле этого слова, контекст существования изменился. Никому из тех, кто жил во времена Герона Александрийского,[7] и в голову не пришло, что «потомки» пяти сконструированных им машин смогут производить мгновенные логарифмические вычисления или встраиваться в тело в качестве рабочих элементов. К началу Второй мировой войны машины демонстрировали поведение, которое первоначально приписывалось формам примитивной жизни. Первые управляемые ракеты разрабатывались с тем, чтобы они могли искать цель и сканировать в уме, который «воплотил основную механическую идею работающей модели, способной вести себя во многом как простое животное» (Грей Уолтер, «Живой разум»).

Переходной зоной между биологий и технологией завладела кибернетическая теория. Этимологические корни слова «кибернетика» связаны с греческим словом «рулевой». Само слово «кибернетика» Андре Ампер использовал в 1834 году в значении «наука управления» или «ответвление политики, имеющее отношение к средствам управления». Норберт Винер использовал этот термин для обозначения «изучения контроля и коммуникации в животных и механизмах», особенное внимание уделяющего математическому анализу информационного потока между биологическими, электронными и механическими системами и поддержанию порядка в этих системах.