– Прошу прощения. – Я виновато посмотрела на старинные часы, которые нахально показывали двадцать минут одиннадцатого. – Похоже, сегодняшнее утро ускользнуло от меня.

– Это не единственная вещь, которая от тебя ускользнула, Элли.

– Да?..

– Почему бы тебе не присесть?

Бен нежно взял меня под руку и отконвоировал в гостиную. Эта комната обычно наполняла мою душу умиротворением. Солнце мягко ласкало камчатные диваны, переливчатый лазурный ковёр, жёлтые китайские вазы на каминной полке… Но сейчас атмосфера гостиной показалась мне словно напоённой тревогой. Портрет Абигайль над камином, похоже, был готов выслушать плохие новости, а штора у полуоткрытого окна беспокойно шевелилась.

– Бен, что произошло?

Я села, и тут же раздался протестующий вопль. Пришлось вскочить и извиниться перед Тобиасом, который соскочил с дивана и царственной поступью удалился прочь. Ладно, кот жив-здоров. А остальные?..

– Сначала выпей кофе.

Бен подтянул к дивану столик, на котором стоял поднос с кофейником и чашками, а также подставка для тостов и повидло.

– Час назад объявился викарий.

Бен залпом проглотил сок и покрутил стакан, словно раздумывая, не запустить ли им в зеркало над камином. Возможно, не будь стакан подарен его Мамулей, он именно так бы и поступил. Вместо этого Бен быстро, словно стакан жёг ему руки, поставил его обратно на стол.

– А что в этом плохого? – удивилась я, наблюдая, как моя рука, хищно тянется к тостам. – Если только… – у меня по спине пробежал холодок, и рука замерла на полпути, – если только мистер Эмблфорт не потерял нашу машину на вершине горы Синай или в Тибете. Бен, неужели урна исчезла? И мы так никогда и не узнаем, что в ней было?!

– Нет, машину он вернул.

– Тебе придётся начать сначала.

Я быстро схватила тост и сунула его в рот, пока дурные новости окончательно не отбили аппетит. Заслышав чавканье, в дверь просунулся Тобиас.

– Я вышел поискать этого несносного кота, Элли. – Тобиас презрительно фыркнул. – Мерзавец вопил под окном как резаный, пока я варил кофе. Мне осточертело слушать его арии, и я отправился задать ему хорошую трёпку, но тут мимо ворот просвистела наша машина. Кот, конечно же, тотчас вылетел у меня из головы, и я понёсся вдогонку за автомобилем. По счастью, он вскоре притормозил и дал задний ход. За рулём сидел викарий. Он был очень любезен, предложил меня подбросить и спросил, как бы половчее добраться до Мерлин-корта. Минут десять я пытался ему втолковать, что Мерлин-корт находится аккурат перед его носом, а сам он беседует с его обитателем. Когда же до мистера Эмблфорта наконец дошло, он рассыпался в благодарностях за то, что мы одолжили ему машину. Я сел за руль и покатил домой. Настроение было лучше некуда. Ведь всё складывалось превосходно: машина не пострадала, а холщовая сумка мирно покоилась на переднем сиденье. Словом, я уже мечтал, как завалюсь на кухню и начну колдовать над…

– Ты был великолепен! – с чувством произнесла я. Надо было принимать меры, поскольку в этом мире не только женщины любят поговорить. Бен, например, способен целую вечность повествовать о каком-нибудь блюде, которое можно приготовить и уничтожить за вдвое меньшее время.

Мой ненаглядный с силой дёрнул себя за чёрные кудри. Я испуганно ойкнула: если так будет продолжаться, что же от них останется…

– Элли, я не только представил этого человека Тобиасу, который соизволил спуститься с дерева. Я даже пригласил мистера Эмблфорта на чашку кофе, решив, что он, должно быть, смущён из-за беспокойства, которое причинил. На месте викария любой человек пришёл бы в экстаз, узнав, что на него не держат зла, но любезный мистер Эмблфорт понятия не имел, что едва не угодил на первые полосы газет в качестве наглядного примера, как низко может пасть служитель церкви. Он и не ведал, что угнал чужую машину, украл чужой прах и доставил всем кучу треволнений. А к нам его преподобие заглянул из простой любезности, поболтать о том о сём.

– Кто-нибудь к тому времени уже встал?

– Нет.

– Что ты сделал с урной?

– Поставил на кухонный шкаф.

– А мистер Эмблфорт что-нибудь о ней сказал?

– Он спросил, где мы покупаем кошачьи консервы в такой симпатичной упаковке. А затем пустился разглагольствовать о котах и кошечках. Он, мол, без ума от котяток, а вот его жёнушка их терпеть не может, потому что однажды соседская кошка съела все фикусы у них на окошке. И бедная супруга заняла на конкурсе фикусов лишь позорное четвёртое место. Я ошеломлённо слушал весь этот бред, не зная, что и сказать.

– По крайней мере, ты получил от него хоть какие-то сведения.

Я сунула в рот очередной тост. Тобиас осуждающе мяукнул.

– В следующие полчаса мистер Эмблфорт не сказал ничего вразумительного. Как только я вручил ему чашку с кофе, он замолчал и уткнулся носом в книгу, которую достал из кармана. Как ни старался я возобновить разговор, викарий и не думал замечать моё присутствие. Всё, что мне удалось из него вытянуть, это загадочную фразу: «Очень мило, дорогая, ты должна как можно чаще делать такую причёску».

– Да, наш викарий определённо очень странный человек.

– Честно говоря, я готов был убить его! Он всё сидел, и сидел, и сидел. И шелестел страницами, а я приплясывал вокруг, ожидая, что в любую минуту может спуститься твой отец и тогда уж точно не избежать смертоубийства.

Бен без сил прислонился к книжной полке.

– Он совсем тебя не замечал?

– Дорогая, с тем же успехом я мог быть невидимкой. Призраком, который недостаточно убедительно вопит и стенает. На все лады я говорил, шептал и кричал, что его заждалась супруга, что ему пора, что у меня дела и всё такое. Как об стенку горох. Я уже собирался опуститься на колени и вознести Господу молитву с просьбой удалить своего служащего из нашего дома, как внезапно мистер Эмблфорт подскочил и, всё так же не отрывая глаз от книги, забормотал: «Я согрешил, дорогая. Всему виной гордыня. Я стремился к тому, чтобы вернуть ему славу, и при этом нарушил самое святое».

– Бедняжка! – Я поёжилась, порадовавшись про себя, что мирно спала, когда на кухне разворачивались столь душераздирающие события. – Он не спросил, не знаешь ли ты, куда подевалась его любимая власяница?

– Нет. Очевидно, Господь услышал мои молитвы, потому что викарий совершил круг по кухне и выскочил в сад, пробормотав – мол, прогуляется. Я и слова вымолвить не успел, как он испарился.

– Так это же замечательно, Бен! В чём же тогда дело? Он что, снова уехал на нашей машине?

Не успел Бен ответить, как из холла донеслась трель дверного звонка. Мой ненаглядный как ошпаренный выскочил из гостиной, а я, воровато оглянувшись, накинулась на остатки тостов. Недовольное мяуканье Тобиаса я оставила без внимания: похоже, день грядёт тяжёлый, так что надо хорошенько подкрепиться. Но насладиться пищей мне не довелось. Бен вернулся, когда я запустила ложку в вазочку с повидлом. Он вёл Кэтлин Эмблфорт.

Забыв о повидле, я ошарашено уставилась на гостью. Посмотреть было на что: наряд супруги викария способен был поразить кого угодно. Мятая зелёная юбка волочилась по полу, древний салоп был застёгнут не на те пуговицы, из-под него выглядывали алые кружева. А огромные связки фруктов готовы были вот-вот свалиться с шляпки, и неудивительно, поскольку миссис Эмблфорт энергично трясла головой.

Она кинулась ко мне, раскинув руки:

– Элли, дорогая! Простите меня! Вчера вечером я вернулась домой очень поздно, но Дунстана не застала. Я просидела почти всю ночь, дожидаясь его. Но он так и не появился. Наконец я заснула, совершенно измождённая, и проснулась совсем недавно. Быстренько оделась и бросилась в Мерлин-корт. Боюсь, я слишком увлеклась репетицией и совершенно забыла о прискорбном поведение Дунстана. Не знаю, что и сказать…

– Мистер Эмблфорт уже побывал здесь, – сообщила я.

– Он вернул машину?

– Она уже в конюшне, которую мы используем под гараж, – ответил Бен.

– Какое облегчение! – Кэтлин рухнула в кресло. – Бедный Дунстан, он всё время попадает в неприятные положения. Наверное, перед тем как уехать на вашей машине, он сидел среди монастырских руин в Старом Аббатстве и читал свою любимую книгу. Ту самую, что написал почти сорок лет назад, когда решил посвятить себя исследованию жизни святого Этельворта. С тех пор у него в голове одна лишь наука! Когда мой муж погружается в размышления о влиянии Этельворта на современное общество, он теряет всякую связь с земной жизнью.