Во время своих скитаний по Хогвартсу Гарри ухитрился познакомить своих друзей с чрезвычайно общительным сэром Герейнтом Кэдогеном. Нога его до сих пор причиняла Хельге всяческие мучения, а его постоянные капризы вообще доводили несчастную старушку до белого каления, но в силу своей природной воспитанности она, конечно, ничего не говорила капризному странствующему рыцарю. Сэр Кэдоген расшаркался с Гермионой, совершая невероятно галантные телодвижения, потом рассыпался в восхвалениях Рону, но, в конце концов, очередной раз присосался к бутылке с вином и забыл о своих гостях. Рон и Гермиона жутко смеялись: от своего портрета сэр Кэдоген практически не отличался.

Невозможно было держаться от обитателей Хогвартса подальше, как приказал профессор Снейп, руководствуясь одному ему известными опасениями; они ели вместе, спали в соседних комнатах, постоянно встречались и беседовали. Многие из знакомых Гарри уже подружились с хогвартсовскими обитателями: Тед Тойли частенько заглядывал на конюшню, чтобы подержать ногу лошади, пока кузнец подковывал ее, Симус Финниган и братья Криви часами торчали возле сарая мастера Мастерса и обсуждали с ним достоинства и недостатки разных метел (единственной сложностью в их общении казалась невозможность объяснить пожилому колдуну понятие «аэродинамические характеристики»). Драко Малфой включился в список обожателей Матильды фон Гриндельвальд, и не уступал не в чем мрачным норманнским юношам, дравшимся из-за каждого ее взгляда или возможности поднять ее платок. Сьюзен с обожанием смотрела в рот леди Эдит Фрир и взяла за привычку ходить с ней на уроки Гербологии к Хельге, а Парвати и ее сестра Падма везде водили за собой слепого Китто и нянчились с ним, как с родным, за что мистрисс Хуффльпуфф была им чрезвычайно благодарна. Удивляло Гарри то, что обитатели замка отнеслись к ним не с подозрением или восхищением (Тео был не в счет — он находил предметы для восхищения приблизительно один раз в пять минут), не смотрели на них, как на чудо природы или пришельцев из космоса. Напротив, они воспринимали новичков с таким спокойствием, что за ним можно было бы заподозрить равнодушие, если бы, по мнению Гарри, на самом деле, за этой линией поведения не пряталась бы элементарная тактичность. Здесь, как ни странно, несмотря на то, что количество детей из простых семей почти перевешивало количество детей из семей благородных, все вели себя далеко не так развязно, как можно было ожидать от малообразованных представителей Средневековья. Большинство учеников старого Хогвартса оказались прекрасно воспитаны, Гарри подозревал, что дело тут в той работе, которую над ними проделала Ровена Рэйвенкло, которая держала себя потрясающе сдержанно и требовала этого и от других.

Она запретила всем ученикам расспрашивать пришельцев о том, что случится в будущем. Исключение составлял только Тео Квинтус. Он постоянно таскался за Гарри, Роном и Гермионой хвостиком, как раньше — братья Криви и надоедал вопросами. Даже если Гарри и другие отказывались ему отвечать, он все равно доставал свои измазанные пергаменты и, старательно высунув язык, что-то быстренько принимался на них строчить. Тео уже получал за это несколько выговоров, в последний раз Хельга Хуффльпуфф, сурово сдвинув брови, пообещала посадить его в подземелье на хлеб и воду, но, зная ее доброту, Тео никак не прореагировал на столь грозное замечание. Если Гарри и Гермиона торчали в библиотеке — он тоже отправлялся туда. Если Рон и Гарри сидели в Большом зале за столом — он подсаживался к ним поближе. Поначалу всех ужасно раздражало присутствие Тео где-то поблизости: невозможно было спокойно поговорить. Но однажды вечером Алистер Макъюэн как-то рассказал Гарри историю Тео. Она была крайне занимательна, но, по словам Алистера, довольно типична.

Теофилус Квинтус был сиротой. Не бог весть какая новость, после нашествия норманнов на Британию многие дети остались сиротами, но у Тео не осталось никого из родных, никого, кого бы он помнил. Как маленький зверек он жил в землянке на опушке леса где-то в Кенте, пока однажды епископ, направлявшийся с инспекцией из Кентербери в Гластонбери, не подобрал его, сжалившись, и не взял с собой. Тео умыли, переодели, стали учить читать и писать. Так он стал послушником обители. Учеником мальчик оказался способным, все хватал на лету, но с ним вечно приключались какие-то неприятности: то в самый разгар службы вокруг него потухали все свечи, то свиньи, которых он пас за стеной монастыря, оказывались на деревьях, а однажды во время уборки в церкви Св.Гильдаса парадное облачение настоятеля улетело под купол и наотрез отказалось вернуться. О юном послушнике поползли нехорошие слухи, и тут дела Тео могли бы стать совсем плохи, если бы однажды на церковном подворье не попросили ночлега два шотландца, господин и слуга. Поклонившись местным святыням (святые отцы не заметили, что сделали незнакомцы это довольно небрежно и пренебрегли многими обязательными для паломников обрядами) оба пришельца вышли на двор испить воды, а потом испарились, прихватив с собой мальчишку-послушника. Монахи поохали-поахали, но рады были, в конечном счете, что отделались от приносящего неприятности Тео Квинтуса так легко. Исчезнувшими паломниками были Годрик Гриффиндор и его новый ученик Алистер Макъюэн.

— Мастер Годрик забрал меня у родителей, — рассказывал здоровяк Алистер, сидя на окне и покачивая здоровенной ногой в разношенном сапоге, не обращая ни малейшего внимания на то, как Симус и Дин хихикают над его коротким килтом. — А они и рады были от меня отделаться. У них кроме меня еще двенадцать детей, и всех кормить нужно.

— А как вы оказались в Гластонбери? — заинтересовался Рон.

— Мастер Годрик отправился в Кент потому, что обнаружил там еще троих маглорожденных ребятишек. Рыжих Эгбертов. Мерлин, как они орали, когда он забирал их у родителей! И эта троица совсем ведь ничего не умела, но в первую же ночь кто-то из них наколдовал мне рога, мастер Годрик так и не дознался, кто это сделал. Потом Эльвира как-то ухитрилась сделать так, что у меня рукава стали втрое длиннее, в общем, им и до сих пор доверять надо с опаской. Я вздохнул с облегчением, только когда мы достигли Хогвартса, но как видите, меня обязали мучиться с ними до сих пор, — мордаха Алистера была полна уныния. В Хогвартсе пока не знали такой должности как «староста», но по традиции двое самых старших по возрасту, парень и девушка, помогали владельцам замка приглядывать за младшими, а Алистер был самым старшим, ему было уже восемнадцать, поэтому сию почетную обязанность возложили на него и леди Эдит.